По началу суверенитета каждое государство вправе принять тот титул, какой только пожелает; но чтобы приобрести международное значение, оно нуждается в признании со стороны других государств.
Для такого признания необходимо, чтобы достоинство и ранг, соединяющиеся с титулом, который принимает государство, соответствовали месту и положению, которые оно действительно занимает в международном общении; государство незначительное в политическом отношении не может притязать на титул и ранг, принадлежащие большим государствам[1].
Державы, участвовавшие в Аахенском конгрессе 1818 г., отказали в королевском титуле Гессенскому курфюсту, находя, что просьба курфюрста об этом титуле “не оправдывается никаким достаточным основанием”.
Напротив, королевский титул Бранденбургских курфюрстов, принятый в 1701 г. Фридрихом I, был признан всеми державами, ибо международное значение, которым уже тогда пользовалась Пруссия, вполне соответствовало этому титулу.
То же самое надо сказать о русском императорском титуле, который был принят Петром Великим в 1721 г., по заключении Ништадтского мира, и в разное время признан европейскими кабинетами[2].
В новейшее время прокламация английского правительства (1876 г.) о принятии великобританской королевой титула “императрицы Индии” была сообщена всем державам и принята ими беспрекословно. Державы согласились на признание Румынского княжества и Сербии королевствами (1881-1882 гг.). В 1897 г. корейский король принял титул императора, который еще не признан европейскими государствами.
Неопределенность ранга государей вызывала в прежнее время постоянные пререкания между представителями различных держав о первенстве или председании (droit de presence).
История XVI, XVII и даже XVIII вв. полна примерами споров, часто комических, но иногда серьезно возмущавших мир Европы, о том, кто должен председательствовать на международном собрании, в каком порядке заседать, подписывать договор, быть принятым на аудиенции государя и т.п.[3]
Эти нескончаемые споры обращали на себя внимание пап, которые по просьбе спорящих и в силу высшей власти, приписываемой себе римскими первосвященниками, определяли ранги и титулы государей.
Совершенно ошибочно приписывают папе Юлию II изданный будто бы им в 1504 г. регламент, согласно которому первое место должно было принадлежать римскому императору; за ним следовали: римский король, король французский, кастильский, аррагонский, португальский, английский и т.д.
О московском царе не упоминалось. На основании новейших исследований ни папа Юлий II, ни другие римские папы не издавали подобных регламентов с обозначенной для государств силой[4].
В настоящее время ранг и церемониальные права государей определяются нижеследующими обычными и договорными правилами:
1) До настоящего времени различные монархи удержали за собой религиозные титулы, которые были пожалованы их предшественникам римскими первосвященниками ввиду особенных заслуг перед церковью.
Так, французский король назывался “roi tres chretien” или “filius primogenitus ecclesiae”; английский король – “defensor fidei”; император австрийский в качестве короля венгерского – “Majeste Apostolique”; испанский король – “roi catholique”; португальский – “roi tres fidele”; бывшие польские короли титуловались “rois orthodoxes”.
2) Католические государства признают первенство за представителями папы, – обычай, необязательный для России и протестантских государств.
3) Первое место между самостоятельными государствами занимают те, которым принадлежат “королевские почести” (honneurs royaux). Таковы: империи, королевства, великие герцогства и великие республики – французская, швейцарская и североамериканская (в прежнее время Венеция и Голландские Штаты).
К преимуществам, соединяющимся с королевскими почестями, относятся: титул “Величества” (Majeste), особые гербы, различные церемониальные права и право посылать дипломатических агентов первого класса, послов – ambassadeurs.
Между императорами, королями и республиками признается полное равенство ранга и церемониальных прав. Швейцария не назначает послов по собственной воле, а не по отсутствию права. Необходимо еще заметить, что родственные и семейные отношения между суверенами, равно как и политические союзы не изменяют порядка мест и ранг государств[5].
Императорский титул не имеет никаких формальных преимуществ перед королевским. Попытки установить различие между ними в теории и тем оправдать то предпочтение, которое на практике обыкновенно дается императорскому титулу, до сих пор не удавались.
Блюнчли видит это различие во “всемирном” значении империи и в ее господстве над “несколькими народностями”. Но этому мнению противоречат как история, так и положительные факты. Англия издавна уже владычествует над многими народами и, конечно, имеет всемирное значение, однако носит титул королевства[6].
Прусские короли не изменили своего титула на императорский, несмотря на то, что пользовались огромным международным значением уже со времени Фридриха II Великого.
Наконец, германский император есть в настоящее время глава единого германского народа, составляющего с 1871 г. империю. Замечание Блюнчли, что “императорский ранг” не обусловлен “императорским титулом”, не устраняет недоразумения[7].
4) Полунезависимые государства должны стоять ниже независимых государств и, во всяком случае, уступают первенство тому государству, от которого зависят[8].
5) Относительно взаимных сношений и переписки между государями, а также морских салютов выработались определенные правила, указывающие ранг государств[9].
6) Особенные соглашения между данными государствами о ранге признаются прочими державами, как например, – соглашение о председании между государями, входившими в состав старой Германской империи.
7) Изменение формы правления не изменяет ранга государства. Англия пользовалась королевскими почестями при Кромвеле, как и при Стюартах; новейшая Французская республика остается “великою державою”[10].
[1] Срав. интересную книгу Marshal (International vanities, London 1875), в которой приводится множество любопытных фактов, свидетельствующих о смешном тщеславии государств во взаимных отношениях.
[2] Прежде других признали Голландия и Пруссия, в 1722 г. (см. мое “Собрание трактатов”, т. V, N 204), Венский двор (Австрия) в 1744 г., Франция в 1762 г., Польша только в 1764 г.
[3] Marshal. International vanities, p. 17 etc. p. 95 etc. Срав. также Macaulay. History of England, t. IV, p. 788 etc. Nys. Les origines, p. 332.
[4] Cм. Nys. Etudes de droit international et de droit politique. Bruxelles 1896, p. 211 et suiv.
[5] Положение Венского конгресса 7 (19) марта 1815 г. относительно дипломатических агентов, ст. VI. См. мое “Собрание трактатов”, т. III, с. 529 и след. Срав.: Rivier. Principes, t. I, p. 286; t. II, p. 22 et suiv.
[6] Термин “British Empire” (Британская Империя) выражает принцип международного единства всех английских владений.
[7] Bluntschli. Völkerrecht, § 85-86.
[8] Срав. Bluntschli, loc. cit. § 93. Непонятно, каким образом, по мнению Блюнчли, северо-американский штат Виргиния может считаться полунезависимым государством и почему полунезависимые государства в отношении несюзеренных держав могут находиться в равном с ними положении „согласно их значению в семье народов”?
[9] См. Phillimоre. Commentaries, t. II, § 34. Calvo. Droit international, t. I, § 318 et ss. Martens. Précis, § 158-163.
[10] Dana’s Wheaton. Elements, part. II, chap. III, § 152 etc. Dudley Field. Outlines of an International Code, § 16, 17. Heffter, Völkerrecht, § 27, 28.
