С точки зрения указанного критерия я позволю себе подробнее разобрать несколько сомнительных случаев.
1. Непредставление квитанции во взносе 30 руб. пошлины или освобождение министром финансов от уплаты таковой лица, не имеющего на то права (ст. 5), очевидно, не затрагивают права третьих лиц и потому не могут повлечь ничтожности выданного патента.
2. Несоблюдение требования инструкции относительно того, что “наименование изобретения не должно вводить в заблуждение относительно истинного объема и сущности предлагаемого изобретения”.
По этому вопросу нужно различать то наименование, которое помещается в самом патенте, и то, которое предлагается просителем в первоначальном прошении. Первое устанавливается по письменному соглашению комитета с просителем – и поэтому виноватым в его неточности может быть только комитет; карать же изобретателя за чужую вину, очевидно, невозможно.
Второе есть результат свободного волеизъявления просителя: я указывал выше (см. § 135) все те неудобства, которые проистекают из этой свободы; однако, если признать, что, по точному смыслу закона, проситель волен заставить Комитет выдать ему охранительное свидетельство с явно вводящим в заблуждение наименованием[1], – то тогда придется последовательно признать, что патент, выданный по такому охранительному свидетельству, должен быть впоследствии объявлен ничтожным[2].
3. Несоблюдение требования ст. 28 относительно порядка выдачи зависимых привилегий. Как будет указано ниже (см. § 186), зависимые привилегии имеют значительно меньшую экономическую ценность, чем привилегии основные, по той простой причине, что держатель зависимой привилегии, для того чтобы пользоваться описанным в ней усовершенствованием, должен испрашивать разрешения у держателя основного патента.
Статья 28 предписывает комитету объявлять привилегии зависимыми во всех тех случаях, когда он найдет, что предположенное изобретение “изменяет или дополняет ранее выданную привилегию”.
Следовательно, постановление комитета может существенно нарушить интерес двух категорий лиц: 1) или объявив зависимость такой привилегии, которая, по мнению изобретателя, должна быть выдана как самостоятельная, 2) или не объявив зависимости такой привилегии, которая, по мнению держателя более раннего патента, составляет лишь “изменение” его изобретения.
Первый случай не возбуждает сомнений. Объявление “зависимости” есть одно из тех “ограничений”, о которых говорит ст. 14 и на которые открыт путь жалоб во вторую инстанцию (ст. 18).
Второй случай представляется более сложным. Представим себе, что предъявленное к привилегированию изобретение представляет ацетиленовый аппарат, не могущий функционировать иначе как с применением такого поплавка, который ранее патентован за другим изобретателем.
Выдав самостоятельную привилегию на этот аппарат, комитет безусловно нарушит ст. 28 (in fine). Правильным исходом из этого положения было бы предоставление собственнику патента на поплавок права вчинить в суд иск об объявлении второй привилегии зависимою от той, которая имеется в его руках.
Такой иск предусмотрен, например, в ст. 30 нового австрийского закона. У нас в России ничего подобного Положением не предусмотрено, и потому казалось бы, что единственным исходом у нас может быть объявление выданной привилегии недействительной.
Однако уничтожение привилегии на целый аппарат, может быть, имеющий громадное значение, только потому, что в этот аппарат входит как необходимая составная часть какой-нибудь ничтожный поплавок, может показаться большой несправедливостью[3].
Мне кажется, что более соответствующий современному правовоззрению исход мог бы быть конструирован, если бы суды отказались от одной ложной точки зрения на принципиальный вопрос о сущности прав, даруемых патентом.
А именно, стоит предположить, что патент имеет исключительно запретительное значение[4] для того, чтобы правильный исход из указанного выше затруднения показался сам собою. В самом деле.
Если патент, выданный на аппарат, дает право запрещать всем и каждому изготовление и эксплуатацию этого аппарата, но отнюдь не решает вопроса о том, дозволено ли самому держателю этого патента эксплуатировать свое изобретение (отсутствие permissiv’ной функции), то мы рассудим отношение держателя (А) quasi-cамостоятельного патента на аппарат к держателю (В) патента на поплавок следующим образом:
(В) имеет право запретить (А) пользоваться поплавком; (А) имеет право запретить (В) пользоваться аппаратом; вопрос о том, может ли (В) пользоваться поплавком, решается не патентом, а теми узаконениями, которые вообще регулируют производство поплавков в данный момент[5]; точно так же вопрос о том, может ли (А) изготовлять свое изобретение, не предрешается тем, что ему выдана на данный аппарат привилегия.
Патент не дает разрешения работать. Следовательно (А), несмотря на наличность quasi-caмocтоятельного патента, не может изготовлять нужных ему поплавков, потому что это запрещено рrоhibitiv’ной силой другого патента.
С этой точки зрения, т. е. если рассматривать объявление зависимости по ст. 28 не как конститутивное, а лишь как декларативное[6], мы можем утверждать, что несоблюдение правила о необходимости объявлять зависимость патентов в определенных законом случаях нарушает не права третьих лиц, а интерес держателя quasi-самостоятельного патента, коему комитет упустил сделать существенное предупреждение.
С этой точки зрения, следовательно, нарушение правил ст. 28 о порядке выдачи зависимых привилегий не будет признано поводом к уничтожению выданной quasi-самостоятельной привилегии.
4. В случае выдачи патента на такие предложения, которые противоречат установленным в законе требованиям о наличности изобретения[7], новизны[8], технической применимости[9] или об отсутствии законом установленных исключений[10], а также во всех случаях нарушения норм, определяющих понятие субъекта права на патент[11], нарушение прав третьих лиц является очевидным и уничтожение выданного патента – необходимым.
5. Несоблюдение правила ст. 3 о том, что в один патент не может быть включено больше одного изобретения, нарушало бы только фискальные интересы государства (ежегодные пошлины будут уплачиваться по нескольким изобретениям вместе, а не по отдельности) и потому не может быть признано поводом к уничтожению выданного патента.
6. Выдача последовательно двух патентов на одно и то же изобретение нарушает права третьих лиц уже потому, что каждый из таких патентодержателей мог бы, независимо от другого, преследовать контрафакторов, коим пришлось бы возмещать убытки дважды. Поэтому второй патент должен подлежать безусловному уничтожению[12].
[1] См. т. I.
[2] Во Франции намеренное искажение действительности в наименовании есть повод к уничтожению патента; “titre frauduleusement inexact”, Закон 5 июля 1844 г., ст. 30, 5°. См. решения, приведенные у Pouillet, n° 455-456. Аналогичные постановления имеются в Швейцарском законе 29 июня 1888 г., ст. 10, 3°; в Португальском законе 21 мая 1896 г., ст. 37,4°; в Итальянском законе 30 октября 1859 г., ст. 57,3° и т. д.
[3] Несправедливость эта может быть значительно усугублена двумя обстоятельствами, которых не следует упускать из виду:
1) Основная привилегия на поплавок выдана 1 мая 1890г.; привилегия на аппарат выдана 1 марта 1904г. Если бы комитет выдал ее правильно, как зависимую, то ее держатель был бы стеснен в пользовании ею только до 1 мая 1905г. (т.е. до момента прекращения основной привилегии).
Но комитет ошибся и выдал ее как привилегию самостоятельную. Неужели держателю первой привилегии будет дозволено лишить держателя второй тех четырнадцати лет свободной эксплуатации патента, которые, в сущности, ему по праву принадлежат?
2) Собственник патента на аппарат, может быть, согласен покупать нужные ему поплавки у держателя первого патента.
[4] См. т. I, § 23, passim, и в особенности послесловие, IV.
[5] Возможно, что патент (В) сам по себе зависит от какого-нибудь третьего патента.
[6] См. ниже, § 185.
[7] См. т. I, §§82-101.
[8] См. т. I, §§102-113.
[9] См. т. I, §§114-116.
[10] См. т. I, §§117-121.
[11] См. т. I, §§122-126.
[12] В Германии закон 1877г. не упоминал выдачу более раннего патента в числе причин, влекущих уничтожение более позднего патента, выданного на то же изобретение. Однако Reichsgericht решением 13 января 1900г. все-таки признал второй патент ничтожным (Patentblatt, 1900, стр. 148 и сл.). См. подробнейшее изложение всей контроверзы у O.Schanze, Patentrechtliche Untersuchungen, Jena, 1901, стр. 309-382. – См. Reichsgericht, 8 декабря 1894г., Gareis, XI, стр. 100 и сл.
