Правовое государство не опирается ни на положительное церковное право какого-либо одного вероисповедания, ни на отвлеченное от вероисповедных разностей всеобщее христианство, а действует на основании естественной справедливости (justitia naturalis).
Индивидуальная свобода совести и независимость гражданских и политических прав от вероисповедания обеспечиваются за каждым гражданином, но абсолютной неограниченной свободы совести не существует.
Она прежде всего находит свой предел в возрасте гражданина так как не может быть свободного религиозного самоопределения в детском вопросе, и, следовательно, дети должны получить религиозное образование и воспитание не по собственному выбору, а по указанию родителей, или тех, кто их заменяет.
Затем, государство.6 ограждающее ненарушимость государственного юридического порядка, ставит необходимые границы для индивидуальной свободы совести: никто не может оскорблять, убивать, вступать во второй брак при существовании первого с ссылкой на свою совесть, а равным образом оправдывать ссылкой на совесть отказ от повинностей личного и имущественного характера, лежащих на каждом подданном.
Правовое государство не смотрит на церковное правительство, как на часть своего собственного правительства, и не препятствует церкви сложиться и развиться в общественный организм.
Церковь входит в государство, как одна из корпораций с известной сферой автономии или самоуправления, причем границы этой сферы устанавливаются не церковью и не взаимным соглашением между церковью и государством, а исключительно государственным законодательством.
В пределах очередной государственной сферы церковь движется свободно, причем она своими собственными средствами доставляет своим постановлениям признание между своими членами, и, кроме того, пользуется поддержкой государства, насколько это требуется интересами государства и не противоречит свободе совести.
Правовое государство находит прямо невозможным трактовать церковь, как частное общество, и между самими религиозными обществами различает великие исторические церкви, внутренно сросшиеся с жизнью народа, и имеющие громадную власть над умами своих членов, от других религиозных обществ.
В великой исторической церкви государство видит равнородную и равноценную с ним самим этическую силу, могущественный культурный фактор. Поэтому государство не только не отказывает церкви в своей помощи, не только не замыкает ей деятельности узкими пределами богослужебного общения, но положительно поддерживает ее.
Оно поддерживает воскресные и праздничные дни, возводит преподавание религии на степень обязательного предмета во всех учебных заведениях, учреждает и поддерживает богословские факультеты для разработки церковной науки, обеспечивает церковно-должностных лиц государственным жалованьем и официально признает их в должностном их качестве, как должностных органов публичного права, взыскивает церковные налоги и т. д.
А с другой стороны государство контролирует деятельность церкви и принимает участие во всех делах смешанного характера, т. е. важных не только для церкви, но и для государства, каковы: учреждение или изменение церковных должностей, образовательная подготовка к церковным должностям, замещение их, управление церковным имуществом.
Если в государстве находится несколько церквей, то отношение государства к ним равное; но это равенство (Paritat) должно быть понимаемо не в смысле математического: “каждому поровну”, а в смысле справедливого: “каждому свое”.
Ту церковь, к которой принадлежит большая часть населения государственной территории, и которая, следовательно, имеет более широкий круг действия, государство ценит выше и ставит ее в более благоприятное положение, сравнительно с прочими.
А с другой стороны, и надзор государства за церквами может быть неодинаков: католическая церковь, с ее сильной организацией и с средневековыми традициями, вызывает необходимость более широкого и более интенсивного надзора, чем евангелическая.
По признанию германской науки, изложенная теория правового государства есть теория будущего, потому что хотя практика жизни в разных европейских государствах стремится к регулированию церковно-государственных отношений в духе этой теории, но существующая в настоящее время система представляет собой беспринципное смешение отрывков из разных систем.
Однако, едва ли можно считать принципиально выдержанной и самую теорию правового государства, как она развита в немецкой литературе. Взгляд на историческую церковь, как на величину, этически равнородную и равноценную с государством, и в то же время взгляд на нее, как на автономную корпорацию в пределах государства, заставляют желать многого с точки зрения принципиальной ясности построения.
Под автономным кругом принято разуметь такой круг, в котором достигаются, собственными силами и средствами этого круга, государственные же цели, т. е. такие, которые входят в общий порядок государственного общежития и в сферу попечений государственной власти. Государственная власть, органы правительства, органы самоуправления и автономные круги одинаково стремятся к успешному разрешению государственных задач.
За церковью, хотя бы сфера ее свободной деятельности была очерчена государством, и хотя бы государство участвовало во всех делах смешанного характера, всегда будет оставаться деятельность, направленная на достижение спасения людей для вечной жизни, т. е. такой цели, которая не может входить в программу государственной власти и государственных попечений.
Следовательно, в более узких, или в более широких пределах, церковь всегда будет составлять особый от государства порядок, не подходящий под понятие автономных корпораций и институтов.
Как особый порядок, не сливающийся с государственным порядком, хотя и нуждающийся в последнем для обеспечения внешних условий существования, он может допускать или не допускать в своей собственной области автономию (епархий, приходов монастырей), так что церковная автономия и государственная автономия не совпадают.
Помимо этой принципиальной неясности, теория правового государства всегда будет встречаться с практическим затруднением: каким образом возможно было бы провести взгляд на церковь, как на корпорацию, действующую в пределах, очерченных государством, если эта церковь (такова католическая церковь) имеет главу не внутри государства, а вне его?
Оставаясь свободным от воздействия государственной власти данной страны, этот экстерриториальный глава может указывать для церкви этой страны широкие границы деятельности, не совпадающие с границами, указанными ей государством.
В результате получается конфликт, столь же мало устраняемый теоретическим признанием церкви за анонимную корпорацию, как и французским законом об отделении церкви от государства, который на самом деле сбивается в некоторых отношениях на точку зрения полицейского государства.
