Значение нового закона на практике было, невелико. Попытка путем облегчения устройства неполитических собраний отвлечь внимание населения от мысли о необходимости политических преобразований потерпела фиаско.
В официальном документе, появившемся через год после издания закона, правительство вынуждено было констатировать, что первое применение закона сопровождалось нежелательными последствиями.
Правительство выражало сожаление, что новый закон дал возможность подвергнуть обсуждению принципы, которые все граждане должны уважать; что население не воспользовалось им для того, чтобы обсуждать те вопросы, которые способны подготовить быстрые и законные успехи.
Правда, правительство этим не смущалось. Спокойное состояние большинства населения лишало, по его мнению, всякого значения злонамеренную агитацию, поднятую несколькими лицами[1]. Но как бы то ни было, цель закона достигнута не была.
Вскоре после издания закона, в июле 1868 г. в Париже начались многолюдные собрания для обсуждения «неполитических вопросов», именно о кооперативном движении. Большого успеха эти собрания, однако, не имели. Обсуждение же волновавших страну политических вопросов на публичных собраниях, неизбежно приводило к полицейскому вмешательству и судебному преследованию.
Случаи такого вмешательства и преследования особенно участились после того, как противники Второй Империи попытались использовать новый закон для того, чтобы оживить в населении, республиканские чувства.
1-го февраля 1869 г. член правительственного большинства в законодательном корпусе, барон Бенуа, внес интерпелляцию, в которой заявил, что под предлогом права собраний ни в какой свободной стране не допускается возмущение против законов, угроза покушениями против главы государства, прославление цареубийства, призыв к ниспровержению правительства, и к междоусобной войне.
Таких привилегий, заявлял Бенуа, никогда не давалось профессорам мятежа и Тиртеям баррикад[2].
Напрасно Эмиль Оливье пытался убедить правительство, что следует полагаться не на суд исправительной полиции, а на суд общественного мнения, что Бог, общество, семья, собственность, нравственность и долг настолько крепки, чтобы не бояться каких-нибудь клубных агитаторов, опьяненных безумными идеями.
Правительство заявило в ответ на интерпелляцию, что оно использует все принадлежащие ему законные средства, в частности, распущение собраний и привлечение к ответственности ораторов, для подавления злоупотреблений. И в этом смысле префектам немедленно даны были указания в специальном циркуляре 16 февраля 1869 г., разосланном министром внутренних дел[3].
При таком положении дел представители оппозиции, которым предстояло вынести на себе всю тяжесть карательных постановлений закона, попытались обойти его на практике.
Еще во время обсуждения проекта в Законодательном Корпусе один из депутатов оппозиции, Пелльтан, указывал, что устройство частных собраний гораздо удобнее, чем устройство собраний публичных, которые только дадут повод для привлечения к ответственности перед судами исправительной полиции.
Частное собрание, говорил Пелльтан, по закону неприкосновенно, если оно происходит в частном помещении, и доступ на него открыт только специально приглашенным, все равно, сколько бы их ни было, 21, 100, 1000 и т. д., если только помещение достаточно просторно, чтобы вместить всех приглашенных[4].
Комментатор закона Амелин указывал, что частное собрание может происходить и в общественном месте, и наоборот, публичное собрание может быть устроено в частном помещении[5]. Весь вопрос, следовательно, сводится к тому, насколько собрание было доступно для неприглашенных.
Основываясь на таком понимании различия между частными и публичными собраниями, оппозиция во время избирательной кампании 1868 г. решительно отказывалась допускать на частных собраниях вмешательство полиции. Один из кандидатов, де-Ларси, собрал у себя в имении, в Alais около 1200 человек.
Собрание должно было считаться частным, так как присутствовавшие были приглашены на собрания особыми письмами, и должны были допускаться не иначе, как по предъявлении приглашения. Едва началось собрание, как явился полицейский комиссар и потребовал его распущения.
После долгих переговоров, Ларси согласился впустить комиссара в помещение, где происходило собрание, но решительно отказался распустить собрание. Я пользуюсь правом, заявил он при этом, которым я пользовался в течение 30 лет, при всех правительствах. Свобода собраний не погибнет в моих руках. Полицейский комиссар ограничился составлением протокола, и удалился[6].
В результате такой защиты своего права последовало привлечение к судебной ответственности. Кассационный суд не замедлил признать, что собрания в частном помещении лишь постольку являются частными, и пользуются неприкосновенностью частных жилищ, поскольку доступ на них закрыт для публики.
И так как следствием по данному делу было установлено, что приглашения на собрание рассылались по домам, раздавались на улице, и даже выдавалась при входе, что многие лица вовсе не имели приглашений, и тем не менее свободно присутствовали на собрании, что обвиняемый Ларси в начале собрания объявил, что просит всех присутствовавших на собрании считать себя приглашенными, и таким образом пытался превратить это собрание в частное, – то суд нашел, что в данном случае имеется публичное избирательное собрание, созванное с нарушением закона без предварительного уведомления администрации[7].
Этот и подобные ему процессы, вызывавшиеся нарушениями закона 6 июня 1868 г., свидетельствовали, разумеется, только об одном: закон 1868 г., составлявший для его творцов maximum возможных уступок либерализму, вовсе не удовлетворял назревшим потребностям населения.
Закон этот явился одной из тех полумер, которыми правительство Второй Империи лишний раз доказало свою неспособность применяться к требованиям жизни, и свое неуменье управлять какими бы то ни было другими мерами, кроме запретительных.
[1] Expose de la Situation de l’Empire, Journal officiel, 21 Janvier 1869.
[2] Weil, Le droit de reunion, стр. 246 и сл.
[3] Текст циркуляра у Dubois, Commentaire de la loi du 6 Juin 1868, Paris, 1869, стр. 8.
[4] Moniteur Universel, 15 Mars 1868, p. 389.
[5] Ameline, Commentaire de la loi 1868, Revue pratique du droit francais, t. XXV, p. 369.
[6] Taxile Delord, Histoire du second Empire, t. 5, p. 275.
[7] Решение кассационного суда 9 января 1869г., Dubois, Commentaire, стр. 65. Совершенно аналогичное решение по делу Lacy-Guillon и Rabot, там же, стр. 63.
