Декрет 28 июля 1848 г. принадлежал к тем полумерам, которые не в состоянии удовлетворить ни одной из борющихся партий. С одной стороны он оставлял клубы существовать по прежнему; с другой стороны, он делал их существование бессмысленным, обставляя их деятельность целым рядом стеснений и ограничений, лишавших их возможности проявлять свою деятельность во вне.
Полусвобода, созданная декретом, могла бы существовать долгое время в мирной обстановке. Скопированные с этого декрета законы 50- х годов в германских государствах сохранялись без изменений до самого недавнего прошлого.
В той атмосфере революционной борьбы, далеко еще не замиренной, какую переживала Франция в 1848 г. вопрос должен был неизбежно решиться в ту или другую сторону: или декрету, как и аналогичным постановлениям Учредительного Собрания эпохи первой революции суждено было остаться на бумаге, или же клубы должны были исчезнуть вовсе.
Конституция 4 ноября 1848 г. еще повторяет старые клише о свободе собраний. Граждане имеют право собираться мирно и без оружия. Граница этого права только в правах и свободе других лиц и в общественной безопасности[1].
Но уже в начале 1849 г. правительство нашло возможным предложить Учредительному Собранию проект закона, которым клубы подвергались полному запрещению. Правительство указывало на этот раз, что запрещение клубов само по себе может содействовать свободе собраний, ибо оно освободит граждан от того давления, которое оказывают на умы существование постоянных клубов.
Клуб определялся в проекте, как публичное собрание, устраиваемое периодически или хотя бы и с неодинаковыми промежутками между отдельными заседаниями, для обсуждения политических вопросов.
Защищая этот проект, новый министр внутренних дел, Leon Faucher, не преминул сослаться на доводы, которыми аргументировал Шапелье в Учредительном Собрании в 1791 г. Оппозиция протестовала против проекта, доказывая, что он является нарушением только что принятой конституции.
Ледрю Роллен требовал привлечения к ответственности министерства. Пьер Леру внес демонстративное предложение об отмене 291 ст. Уголовного Кодекса[2].
В Учредительном Собрании проект не пошел дальше второго чтения. У деятелей Учредительного Собрания не хватало решимости занять в этом вопросе определенную позицию. На самом деле свобода собраний, как одно из проявлений политической свободы, доживала последние дни. Реакция, несомненно, усиливалась.
Буржуазия, запуганная красным призраком, уже смотрела с надеждой на нового главу исполнительной власти, избранного всеобщим голосованием. Между тем, социалистическая партия, как бы не отдавая себе отчета в происходящих событиях, мечтала о новом перевороте, который осуществил бы наконец республику не только демократическую, но и социальную.
Вскоре для социалистической оппозиции представился случай, казавшийся ей подходящим для осуществления задуманных планов. Вмешательство Франции в римские дела дало оппозиции повод предъявить министерству Одилона Барро в июне 1849 г. обвинение в нарушении конституции.
Вслед за этим обвинением последовала попытка вооруженного восстания 13 июня, попытка, не имевшая успеха и только доказавшая правительству слабость социалистов даже в Париже, где они одерживали победы на выборах. Печальные результаты этой попытки не замедлили сказаться тотчас. Прежде всего, в самый день восстания Национальное Собрание постановило объявить в Париже осадное положение[3].
Далее, немедленно после усмирения восстания правительство вошло в Национальное Собрание с законопроектом, ставшим законом 19-22 июня 1849 г., которым правительству предоставлялось право в течение года со дня издания закона запрещать клубы и прочие публичные собрания, которые могут угрожать общественной безопасности (qui seront de nature а compromettre la securte publique).
Иначе говоря, правительство требовало предоставления ему дискреционной власти по отношению к клубам и собраниям. Требование это не встретило особых возражений. В Национальном Собрании докладчиком по проекту явился Ластеири, (Lasteyrie), тот самый престарелый депутат, который еще два года перед тем открыл кампанию банкетов, как председатель банкета в Chatean Rouge.
В заседании 18 июня он выразил сочувствие правительственному проекту, но предложил прибавить, что до истечения срока, на который проект получает силу закона, т.е. в течение года, правительство должно представить новый проект закона о собраниях, которым будут запрещены клубы, и будет регулировано право собраний. Кроме того, об исполнении закона правительство должно дать отчет Национальному Собранию[4].
За изданием закона последовал циркуляр министра внутренних дел префектам о порядке его применения, помеченный 24 июня 1849 г. В своем циркуляре министр внутренних дел Дюфор рекомендовал немедленно и категорически воспретить в пределах департаментов клубы и публичные собрания, на которых обсуждаются общественные дела.
Наиболее опасными и подлежащими безусловному воспрещению министр признавал клубы. Что же касается банкетов и тому подобных собраний, то префекты должны уже сами отличать те собрания, которые будут протекать мирно, от собраний, могущих иметь бурный характер.
Чтобы воспрепятствовать собранию, которое представляется опасным, состояться, циркуляр рекомендует префектам не останавливаться ни перед какими мерами, вплоть до применения военной силы.
Виновные в неповиновении требованиям префектов должны привлекаться к судебной ответственности. Судебная власть, писал министр внутренних дел, окажет вам свое содействие (Le concours de la justice ne vous manquera pas).
Циркуляр предостерегал однако от применения закона к собраниям научным, литературным, с одной стороны, и к собраниям избирательным, или подготовительным к выборам – с другой. Последнюю категорию собраний циркуляр в особенности рекомендует не стеснять, при условии, что под почтенным названием (sous un nom rospectablе) не будет скрываться опасное собрание[5].
Последнее слово в решении вопроса об истинном характере собрания принадлежало, во всяком случае, суду. И надежды министра внутренних дел на содействие судебной власти вполне оправдались.
Имеется например решение кассационного суда, в котором избирательный комитет, занимавшийся подготовкой к выборам, признавался восстановлением клуба не задолго перед тем закрытого. Участие в таком избирательном комитете признавалось таким образом преступным[6].
По истечении срока, на который был утвержден закон 22 июня 1849 г., полномочия правительства были продлены еще на год, до 22 июня 1851 г.[7] При этом, на основании годичного опыта, в закон была внесена новая статья, распространяющая его применение и на те избирательные собрания, которые могут нарушить общественное спокойствие. Прежние тонкие различия оказывались таким образом ненужными.
Законом 21 июня 1851 г. полномочия правительства были продлены еще на год[8].
На этот раз народные представители имели полную возможность судить о характере применения закона.
Очень любопытные статистические данные о применении предоставленного администрации дискреционного права запрещать клубы и собрания приведены были в докладе представленном Законодательному Собранию Ластейри.
Последний констатировал, что на основании приведенного циркуляра Дюфора 24 июня 1849 г. все префекты издали общие распоряжения, которыми запрещались клубы. Новые клубы явно после того не образовывались,
С 19 июня 1850 до 6 мая 1851 префектом было закрыто 108 опасных публичных собраний, представлявших собой замаскированные клубы, 2 подготовительных избирательных собрания, и запрещено 74 политических банкета, a всего 184 собрания[9].
В Законодательном Собрании осталась безуспешной попытка Sainte Bouve освободить от дискреционной власти администрации хотя бы те избирательные собрания, которые устраиваются в течение 40 дней, предшествующих избранию членов Национального Собрания или Президента Республики. Предложение это было отвергнуто большинством 395 против 241[10].
За изданием этого закона последовал циркуляр министра юстиции 1 ноября 1851 г., в котором как бы подчеркивались все полномочия, которые, по действовавшим постановлениям, принадлежали администрации. Администрация как бы призывалась к неуклонному пользованию своими полномочиями.
Вскоре, однако, вся эта сложная регламентация, созданная Второй Республикой, оказались совершенно излишней. Как правильно замечает историк права союзов и собраний во Франции. Вейль, после переворота 2-го декабря 1851 г. комментарий законодательства в этой области оказался упрощенным, так как новый режим попросту упразднил право собраний[11].
[1] Art. 8: Les citoyens ont le droit de s’associer, de s’assembler paisiblement et sans armes, de petitionner, de manifester leur pensee par la voie de la presse ou autrement. L’exercice des ces droits n’a pour limites, que les droits et la liberte d’autrui et la securite publique.
[2] Weil, Le droit de reunion, стр. 186-7.
[3] Закон 13 июня 1849 r., Dalloz, Jurisprudence generale, 1849, IV, p. 110.
[4] Ibidem.
[5] Циркуляр Dufaure’a 24 июня 1849 г, см. Dalloz, Jurisprudence gеnerale, 1849, III, p. 60, Moniteur, 1849, p. 2143.
[6] Решение кассационного суда по делу Mеstre Dalloz, Jurisprudence generale, 1850, I, 176; дело по обвинению в восстановлении под видом избирательного комитета, клуба в Нарбонне, закрытого префектом.
[7] Loi 6-12 Juin 1850, Dalloz, Jurisprudence generale, 1850, IV, p. 114.
[8] Loi 21 Juin 1851, Dalloz, 1851, IV, p. 91.
[9] Weil, Le droit de reunion, стр. 194.
[10] Weil, op. cit, стр. 196.
[11] Ibidem.
