В России эта отрасль внутреннего управления еще не достигла того развития, какое характеризует наиболее культурные государства западной Европы. Более значительные успехи в этом отношении сделаны были лишь в последнее тридцатилетие, благодаря, главным образом, деятельности органов земского и городского самоуправления.
Зачатки стремлений обеспечить медицинскую помощь усматриваются однако уже в древнюю эпоху.
Появление врачебного искусства в старой Руси было одним из последствий принятия христианства. По словам проф. Н. П. Загоскина[1], появившись в нашем отечестве, христианство приняло дело врачевания под свое непосредственное покровительство.
Церковный устав св. Владимира объявляет больницы – церковным учреждением, a самих «лечцов», т. е. врачей – людьми церковными, богадельными, подведомственными епископу.
Христианство было перенесено к нам из Византии. Из Византии же перешло в Русь и воззрение на врачебное дело, как на предмет ближайшего ведения и попечительства церкви.
В Византии врачебное дело, как это было в известную пору жизни и в западной Европе, ютилось, главным образом, при монастырях и церквах, и монахи считали врачевание больных делом своего подвижнического призвания. Такой же порядок вещей складывается и у нас после введения христианства.
В этом отношении Печерский монастырь явился последователем славного греческого монастыря – Афонской Горы, где, при императоре Романе, была устроена св. Афанасием «больница больных ради». Первые иноки нашего Печерского монастыря пришли с Афона и перенесли с собою оттуда врачебные знания, которые и не преминули насадить в русской обители.
Больницы заводились духовенством и по другим областям русским; так, Никоновская летопись свидельствует, что в XI веке (1091 г.) митрополит Ефрем поставил в Переяславле «строение банное», устроил больницы и поставил к ним врачей, которые подавали «всем приходящим безмездно врачевание».
Но уже в XI веке, наряду с церковно-монастырскою медициною, существовала на Руси и медицина светская, мирская, отграничивавшаяся как от монастырской медицины, так и от языческого кудесничества, знахарства, которое строго и упорно преследовалось и церковью, и княжескою властью.
Это, до известной степени, уже зачатки будущей научной медицины, имеющие в своей основе не суеверное поклонение таинственным силам природы, но более или менее сознательное знакомство с вредными и благоприятными влияниями природы на человеческий организм, a также с известными средствами, способными регулировать эти влияния.
Несомненно, что в эпоху великого князя Ярослава Владимировича на Руси существовали вольные врачи и вольная врачебная практика, – практика «возмездная», в противоположность «безмездной» церковной медицине, ютившейся под сенью монастырей.
Так называемая «Краткая Русская Правда», относящаяся ко второму десятилетию XI века, упоминает о таких врачах: человек, которому нанесена кем-либо рана, имеет право требовать с обидчика 3 гривны пени и, сверх того, еще особое вознаграждение лекарю, который будет лечить эту рану («…взяти ему за обиду 3 гривны, a летцю мзда»).
Позднейшие списки Русской Правды называют это вознаграждение «лечебным», так как оно предназначается на излечение ран, и определяют размер его в одну гривну при трех гривнах пени, которая взимается за самое преступление.
Эти врачи, о которых упоминается в актах XI и XII веков, появились на Руси, вероятно, из Византии.
Вместе с новою религиею, Византия передала нам свою книжность, свои идеалы, свои традиции; она не могла не передать нам и своих медицинских знаний в лице врачей, которые должны были появиться в Киеве уже в свите царевны греческой Анны, супруги первого русского христианского князя св. Владимира.
Через посредство Булгарского царства могли проникнуть к нам и начала арабской медицины: арабские врачи славились в ту пору своим искусством врачевания.
С :эпохи великого князя Ярослава I завязываются у нас сношения с западною Европою; известно, что дочь Ярослава Анна была замужем за королем французским Генрихом I. Возможно, что эти сношения повлекли за собою прибытие в Русь иноземных мастеров и других знающих людей, среди которых могли быть и врачи.
Таковы были зачатки врачебного дела, положенные в удельно-вечевую эпоху русской исторической жизни.
Общественный и умственный регресс, характеризующий собою эпоху татарского ига, отразился и на постановке врачебного дела. Развившиеся в XI-XII веках зачатки светской медицины глохнут в эту эпоху; вместе с книжностью медицина всецело удаляется в монастыри.
Только со времени великого князя Иоанна III-го, свергнувшего татарское иго, начинается возрождение многих остававшихся в застое сторон внутренней жизни русского народа и вместе с тем возрождение у нас светской медицины. В это же время кладется твердое начало нашим сношениям с Западною Европою, откуда начинают проникать к нам знания и различного рода искусства.
Весьма важное влияние оказал в последнем отношении брак Иоанна III-го с греческою царевною Софиею Палеолог. За двадцать лет перед тем пала завоеванная турками Византийская Империя; все, что было в Греции интеллигентного, эмигрировало из Константинополя в другие страны и, главным образом, в Италию.
Весьма естественно, что многим из этих эмигрантов представлялось вполне удобным переселиться в единоверную Москву, вслед за царевною Софиею; и, действительно, мы имеем летописные и иные указания на то, что при московском дворе греческий элемент делается весьма значительным в последней трети ХV-го века.
Великий князь Иоанн III был расположен пользоваться услугами иноземных мастеров вообще. Он их деятельно привлекал на свою службу, и при нем встречаем мы в Москве иностранных зодчих, инженеров, артиллеристов, литейщиков, серебрянников, денежного дела мастеров и, наконец, врачей.
В І490-м году в. к. Иоанн III, отправляя к австрийскому императору посольство, поручает послам просить императора о присылке в Москву опытного и искусного врача.
Первое упоминание о враче в царствование Иоанна III-го встречается под 1483-м годом. В этом году прибыл на службу к великому князю врач, которого летописи называют Антоном Немчином. Иоанн держал этого врача в большой чести, что не избавило его, впрочем, от весьма печальной участи.
Вскоре занемог находившийся в Москве татарский царевич Каракача; Антону Немчину велено было лечить его. Лечение было неудачно: царевич умер. Неизвестно какими мотивами руководствовался в данном случае великий князь, но он велел выдать Антона головою сыну умершего; татары свели несчастного врача на Москву-реку и здесь под мостом зарезали его.
Эта кровавая расправа породила настоящую панику среди московских служилых иностранцев. Один из самых видных представителей последних, известный зодчий и инженер Аристотель Фиоравенти, «бояся, – как говорит летописец, – того же», стал проситься у великого князя на родину; в ответе на эту просьбу Иоанн приказал конфисковать все имущество несчастного итальянца, a самого его посадить под стражу.
Участь Антона Немчина не совершенно отбила, однако же, у иноземцев охоту нести в Москве врачебную службу. В 1490-м году ко двору Иоанна III приезжает новый врач – мастер Леон Жидовин из Венеции. Недолго практиковал и этот новый врач.
Неудачное лечение сына великого князя сопровождалось жестокою расправою: врача посадили в тюрьму, a по истечении сорока дней с кончины князя Иоанна – свели на Болвановку и отрубили ему голову.
Такова была печальная судьба двух первых, после татарщины, иноземных врачей, которым суждено было положить начало возрождению врачебного дела в нашем отечестве. Несмотря на это, дело не заглохло.
При сыне и преемнике Иоанна III, великом князе Василии Иоанновиче, – который, подобно отцу своему, деятельно заботился о привлечении в свою службу иностранцев, – мы видим в Москве трех иноземных врачей.
В эпоху Иоанна Грозного было несколько случаев приглашения на русскую службу иностранных врачей, преимущественно из Англии. К тому же царствованию относится и основание в Москве первой аптеки, первоначально рассчитанной на удовлетворение потребностей царского двора.
Начало ХVII-го столетия отмечено явлением весьма знаменательным в истории русской медицины, a именно: учреждением Аптекарского приказа, т. е. центрального правительственного установления, в котором сосредоточилось ведение всего врачебного дела; созданием его внесена была известная система в сферу попечения о народном здравии.
Внутренняя организация Аптекарского приказа была аналогична организации и всех других приказов Московского государства. Аптекарскому приказу придавалось весьма важное значение, что видно из того, что во главе этого учреждения всегда стояли весьма заслуженные бояре, пользовавшиеся особым доверием государей.
Ему был подведомствен обширный контингент лиц, прикосновенных к врачебному делу. В состав этого персонала входили следующие должностные лица:
1. Доктора. Под докторами разумелись, собственно, врачи-терапевты, лечившие внутренние болезни.
2. Лекаря, т. е. хирурги, – как они и называются в иностранных подлинниках дел Аптекарского приказа. Лекаря всегда строго отграничивались от докторов.
Так, когда в 1623 году несколько врачей были командированы для освидетельствования внутренней болезни бывшей царской невесты, девицы Марии Хлоповой, то лекарь Балсырь, находившийся в этой комиссии, объявил, – «что он мимо дохтура лечить не умеет: тое болезнь знают дохтура, a он, лекарь, того не знает».
3. Аптекаря, заведывающие царскими аптеками. В подчинении им находился низший фармацевтический персонал, как-то: алхимисты, дистиляторы («водочные перепущики»), аптекарские ученики и травники, собиравшие для потребностей царских аптек различные целебные травы.
4. Окулисты, т. е. глазные врачи и, вместе с тем, по всей вероятности, – оптики.
5. Цирюльники («барберы»), рудометы (кровопускатели), костоправы и подлекари – составлявшие низший врачебный персонал.
6. Часовых дел мастера, которые почему-то также числились в ведомстве Аптекарского приказа. – Затем в Аптекарском приказе ведался целый ряд других лиц, отправлявших при нем различные обязанности, например: переводчики, огородники, сторожа и т. п.
Все упомянутые лица ведались всецело Аптекарским приказом; он принимал их на службу, назначал им жалованье, распределял между ними обязанности, увольнял их от службы; здесь же ведались все эти лица судом и расправою, так что Аптекарский приказ принимал по отношению к ним характер судебного установления.
Аптекарский приказ имел свой собственный бюджет доходов и расходов. Доходы получались из средств, отчислявшихся для его содержания от других приказов, главным образом, из Приказа Большого Дворца и Приказа Большой Казны, a во второй половине XVII столетия, когда была учреждена в Москве Новая аптека, для продажи из нее лекарств частным лицам, тогда у Аптекарского приказа образовался свой собственный и довольно значительный источник доходов.
Кроме врачебного и административного персонала, в ближайшем подчинении Аптекарскому приказу находились две московские аптеки – Старая и Новая.
Первая из них была учреждена в конце ХVI-го века, и основание ее находится в связи с прибытием в Москву аптекаря Джемса Фрэншама, вместе с доктором Робертом Якобом и другими специалистами врачебного дела. Вторая аптека – Новая – основана была не ранее второй половины ХVII-го века.
Старая царская аптека была учреждением с весьма ограниченным кругом действия: она была основана для потребностей царского двора.
Только в начале второй половины ХVII-го столетия стала допускаться продажа из этой аптеки лекарств частным лицам; до этого же времени получение их частными лицами было обставлено большими формальностями: для этого требовалось челобитье на имя государя, на каковое могли отваживаться, конечно, лишь служивые люди высших чинов.
Отпускались из царской аптеки лекарственные вещества и для знатных иностранцев, приезжавших в Москву.
Так, до наших дней сохранилось целое дело Аптекарского приказа об отпуске снадобий для двора находившегося в 1644. году в Москве королевича Вольдемара; эти снадобья отпускались по латинским и немецким рецептам, доставлявшимся в Аптекарский приказ за подписью придворного маршала высокого гостя.
Особенно сложною процедурою был обставлен отпуск из аптеки лекарств для царя или членов семьи.
«Отборные» врачебные средства, которые могли быть «пристойными про великого Государя» – хранились в аптеке в особой комнате («особенно в казенке»), находившейся за печатью дьяка Аптекарского приказа; без этого дьяка никто не имел сюда доступа, не исключая царского доктора и аптекарей; докторам же, на которых мало надеялись, не было сюда доступа вовсе.
Самые врачебные средства стояли здесь в запечатанных склянках и ящиках. Рецепт, прописанный доктором для царя, поступал в Аптекарский приказ при «сказке», т. е. донесении, в котором описывались вошедшие в лекарство вещества и их действие на организм.
Сказка эта докладывалась царю начальником Аптекарского приказа и, если следовала царская резолюция: «то лекарство составя приготовить», – в таком случае рецепт поступал в аптеку, где лекарство составлялось наиболее доверенными докторами и аптекарями в особо предназначенной для того комнате, куда никому, кроме этих лиц и дьяка Аптекарского приказа, не было доступа.
Самый рецепт записывался, в русском переводе, в книги Аптекарского приказа; здесь же отмечались имена составителей лекарства и имя лица, принявшего его для передачи во дворец.
На случай царских выездов в «походы» или путешествия, в ведомстве Аптекарского приказа имелась еще особая царская походная аптека. Эта аптека состояла из ковчежца («шкатула»), разделенного на 4 ящика, двух коробок с настоями («водками»), травами и аптекарскою посудою и «заморского ящика с весками и скрупонами».
Около 70-х годов ХVII-го столетия в Москве основана была, как сказано выше, вторая аптека, называвшаяся, в противоположность первой, – Новою. Если Старая аптека была предназначена почти исключительно для потребностей царского двора, то эта новая аптека была предназначена для вольной продажи врачебных средств всем желающим, a потому и была учреждена на коммерческих основаниях.
В видах такого назначения своего, она была помещена в одном из самых бойких мест столицы – на Новом гостином дворе, тогда как Старая аптека помещалась в Кремле. Тем не менее, она была подчинена Старой аптеке, составляя как бы отделение ее, и вместе с нею состояла в ведении Аптекарского приказа.
До нас дошло известие о штате Новой аптеки в 1677-м году. В этом году состояло в ней «у приема и у продажи лекарств» три аптекаря, один алхимист, один русский аптекарского дела мастер.
Аптекари вели подробные инвентарные книги вверенной им аптеки, постоянно отмечая в ней наличность лекарственных веществ, с оценкою их. Кроме того, при аптеке имелась еще особая «ценовная книга», т. е. такса, по которой должны были продаваться отсюда лекарства «всякого чину людям без задержанья».
Весьма интересна сохранившаяся до наших дней инструкция, данная аптекарям Новой аптеки. Они обязаны заботиться о том, чтобы аптека была всегда снабжена надлежащим ассортиментом снадобий, приобретая их в выгодное для покупки время года, заботясь о казенном интересе и прибыли – «помня страх Божий и великого государя крестное целованье».
Дежурные аптекари обязаны лично, «стоя у весов», отпускать лекарства, сдавая дневную выручку целовальникам, которые записывают ее в «книги сборов», a деньги прячут в особый ящик.
Эти целовальники, по письменным требованиям аптекарей, делают из находящихся у них на руках сборных денег всякого рода выдачи на потребности аптеки – «на покупки и расходы, и на запасные лекарства, и на строевые», a затем оставшиеся суммы, вместе с месячным отчетом, сдаются в Аптекарский приказ.
Годовой доход Новой аптеки был довольно значителен, по условиям того времени: он простирался до 4000-4500 руб. в год.
Что касается внутреннего благоустройства московских аптек, то оно вызывало самые лестные отзывы современников, отличаясь не только полнотою и изобилием своего инвентаря, но даже известною роскошью.
Один из иностранных авторов замечает, что он «может сказать по истине, что никогда не видывал столь превосходной аптеки». Вся аптечная посуда была из шлифованного хрусталя, с позолоченными крышками; некоторые аптечные принадлежности сделаны были из чистого серебра.
Такова была организация московских царских аптек XVII столетия.
Все лекарственные вещества, необходимые для московских царских аптек, приобретались отчасти за границею, a отчасти добывались и в пределах русского государства, для чего в ведении Аптекарского приказа устраивались особые «аптечные огороды» с целью акклиматизации и разведения лекарственных злаков.
Как было указано, уже во второй половине ХVI-го и в начале ХVI-го веков появляются у нас научно-образованные врачи. Деятельные меры к привлечению на свою службу таких врачей принимают и первые государи из династии Романовых.
В царствование Михаила Феодоровича было принято на службу 8 докторов, 5 лекарей и 4 аптекаря; в царствование Алексея Михайловича – 11 докторов, 3 лекаря, 6 аптекарей и 1 глазной врач; в царствование Феодора Алексеевича – 4 доктора, 9 лекарей и 4 аптекаря; при Петре Алексеевиче (1682-1699 гг.) – 11 докторов, 87 лекарей[2], 1 глазной врач и 9 аптекарей.
Не ограничиваясь приглашением на свою службу иностранных врачей, Московское правительство принимало также меры к насаждению медицинских знаний в самой России. Правда, меры эти были весьма элементарны, но все-таки кое-что делалось у нас в этом направлении и в XVII веке.
Уже довольно рано иноземным лекарям и аптекарям велено было брать к себе русских учеников для обучения их врачебному делу. Котошихин свидетельствует, что в начале второй половины XVII века в ведомстве Аптекарского приказа числилось до 20 человек русских людей, взятых сюда для обучения.
В наказе «диштилатору» Петру Фабрициусу (1681 г.), этому последнему вменяется в обязанность обучать «со всяким тщанием и ничего от них не тая» русских учеников, которые будут назначаться к нему по царскому указу, и радеть, чтобы эти ученики «науке аптекарской, чему он сам умеет, изучились».
В списках лекарств, изготовленных в 1673 году для вольной продажи из царских аптек, встречаются препараты, изготовленные русскими людьми. В 1678 году в личном составе московского врачебного персонала упоминаются 2 русских аптекарских мастера, 5 русских лекарей и 8 русских лекарских учеников.
В царствование Феодора Алексеевича число русских лекарей возрастает до 58, a в конце XVII века русские лекари, подлекари, лекарские и аптекарские ученики, костоправы, рудометы и цирульники – уже постоянно фигурируют в списках врачебного персонала, подведомственного Аптекарскому приказу.
Принимались правительством меры и к посылке за границу, для обучения врачебному делу, как сыновей проживавших в Москве иноземцев, так и русских молодых людей. В 1661 году отправлен был за границу сын иноземца русской службы, Томаса Келлермана; прослушав курс медицинских наук в Лейпциге, Париже и Падуе, молодой Келлерман возвратился в Россию с лестным аттестатом и занял здесь должность доктора Аптекарского приказа.
Таким же образом в 1693 году послан был за границу для изучения медицины московский уроженец, сын местного лютеранского пастора, Иоганн Грегориус.
Посылались в чужие края, для изучения медицины, и русские молодые люди. Из этих последних особенно выдается Петр Посников, сын дьяка Посольского приказа, Василия Посникова.
Окончив курс в славившемся в ту пору Падуанском университете и получив от последнего блестящий диплом (этот диплом сохранился до наших дней) на степень доктора медицины и философии, молодой Посников вернулся в Россию и с 1701 года начал здесь свою медицинскую карьеру.
Посников был первым русским, европейски образованным врачом.
В 1698 году отправлен был для изучения медицины в тот же Падуанский университет и сын другого дьяка Посольского приказа, Григорий Иванович Волков, – но о дальнейшей судьбе его ничего не известно.
Особое внимание на медицинскую часть в России обращает Петр I.
Многих молодых людей он отправляет за границу, в Италию, для изучения медицины, учреждает военные госпитали и при них хирургические училища, повелевает разводить аптекарские сады и кладет основание началу вольных аптек в России, приглашает в казенную службу иноземных врачей и вызывает из-за границы повивальных бабок;
аптекарский приказ делается учреждением коллегиальным, под названием Медицинской Канцелярии, под главным начальством Архиатера; при этой канцелярии впоследствии был учрежден совет из медиков.
Петр хотел из этого учреждения создать центральную медицинскую коллегию, которая должна была проводить новые медико-полицейские меры на целую Россию, но он встретил непреодолимое к тому препятствие – отсутствие врачей, с чем долго боролись и его преемники.
Хотя в 1739 году и учреждены были в Петербурге и Москве Физикаты и издан около того же времени генеральный регламент о госпиталях, но недостаток надлежащего количества врачей делал все меры до XIX ст. почти неосуществимыми.
Императрица Екатерина II, назначив по Учреждению о губерниях во все города, губернские и уездные, врачей, учредила центральное установление – медицинскую коллегию, с особым главноуправляющим; плодом деятельности ее было много весьма полезных медико-полицейских распоряжений, но выполнение их надолго должно было оставаться формальным, за неимением надлежащего персонала.
Увеличившееся количество врачей в России, в результате деятельности московской Медицинской академии, сделавшейся факультетом Московского университета, также университета в Вильне, присоединенной к России при императрице Екатерине II, и Медицинской академии в Петербурге, созданной в конце ХVIII в., – дало возможность, при учреждении министерств, поставить центральное управление делами медицинской полиции на более широких основаниях.
Это управление вверено министерству внутренних дел, в среде которого учреждены медицинский департамент и медицинский совет. На основании позднейших реформ 1836 и 1842 годов, медицинский департамент, директор которого есть генерал-штаб-доктор гражданской части, сосредоточивает в себе центральное управление гражданскою медицинскою частью, делами судебной медицины и медицинской полиции.
Действуя рядом с медицинским советом, составленным из специалистов и признанным высшим в государстве врачебно-ученым, врачебно-полицейским и врачебно-судебным установлением, медицинский департамент обязан принимать общие административные меры для надлежащего исполнения во всей России указанных в врачебных уставах (Т. XIII) медико-полицейских мер.
[1] Н. П. Загоскин. Врачи и врачебное дело в истории России. Каз. 1891 г. Из этой работы заимствованы нами данные о развитии медицинского дела в России до начала XVIII в.
[2] Это значительное число лекарей объясняется стремлением Петра I положить начало более или менее правильно организованному военно-полевому врачебному делу. С этою целью было выписано из-за границы в 1695 г, – 25, a в 1697 г. – 50 лекарей.
