I. Смерть преступника.
Если преступник умер во время судопроизводства, то дальнейшая деятельность суда должна прекратиться. Но нас занимает случай, когда осужденный умрет до исполнения окончательного приговора. В таком случае исполнение наказания, касающегося жизни, здравия, свободы и чести, невозможно.
Другое дело с денежной пеней. В ту минуту, когда состоялось окончательное решение, пеня превращается в долг; в эту уже минуту еще при жизни преступника настолько уменьшилось его имущество. Наследники должны получить наследство за вычетом этого долга.
II. Давность.
Определение и виды ее. Со временем изглаживается память ненаказанного еще преступления. Когда эта память исчезает, то нельзя уже говорить об охранении или восстановлении нарушенного правового порядка. В таком случае и применение наказания было бесполезно и неуместно: ибо общество нисколько не заинтересовано в наказании.
Напротив того позднее правосудие, вместо благотворного влияния на общество, произвело бы противоположное впечатление. С исчезновением памяти о преступлении, исчезают и доказательства вины и невинности.
Безопасность граждан была бы нарушена, если бы можно было вникать в отдаленную прошедшую жизнь и обвинять в преступлениях, совершенных 20, 30 или 40 лет тому назад. Отсюда обвинительная давность в преступлениях, преследуемых официально, и исковая в преступлениях, преследуемых по жалобе обиженного (п. 313).
Постепенное с течением времени ослабление памяти о преступлении и интереса общества в наказании оправдывают вместе с тем и наказательную давность, устраняющую исполнение окончательного приговора. Если же решение неокончательно, то оно подлежит правилам обвинительной давности.
Из всех оснований уголовной давности, самое важное то, что со временем общество теряет интерес в наказании, которое следовательно делается совершенно бесполезным, и даже, как говорит Schwartze (Bemerk, zur Lehre v. Verjahrung, Erlang., 1867, § 4), противоречит юридическому сознанию народа.
Таким образом по нашей основной теории, уголовная политика или общественная польза должны здесь взять перевес над абстрактной справедливостью (п. 41). Пред лицом отвлеченной теории правосудия давность не могла бы быть оправдана. Обстоятельство же, что преступник тревожился в продолжении долгого времени опасением наказания, не могло бы здесь служить достаточным основанием безнаказанности[1].
Наказательная давность случается реже чем обвинительная, и касается обыкновенно менее важных преступлений, так как преступник, в более важных, если он не спасся бегством, содержится во время следствия под стражею и не может избегнуть наказания. Обвинительная давность почти общепринята законодательствами.
Наказательная же, по образцу французского судопроизводства, усвоена кодексами: кантонов Waadt 1843 г., Solothurn 1855 г. и Schaffhausen 1859 г., итальянским, вюртимбергским, баварским, саксонским, баденским, брауншвейгским.
Кодексы фрибургский 1849 года (300) и шведский (V, 14) допускают наказательную давность только в менее важных преступлениях. Кодекс испан. (126) отвергает обвинительную давность (срав. Laget Valdeson, в. п.с., стр. 268); бразил. же вовсе ее не допускает.
Условия давности. Так как давность есть учреждение общественного порядка, то никакие другие условия, кроме истечения известного времени, соответственного важности преступления, a именно условия по отношению к личности преступника (субъективные), не должны быть требуемы.
Поэтому нельзя одобрять правила испанского кодекса (127), по которому для пользования давностью необходимо, чтоб преступник не совершил нового злодеяния и не бежал из пределов государства. Такое же правило австрийского кодекса (229), который кроме того требует, чтоб причиненный вред был вознагражден. Последнее условие полагается и в португальском кодексе (125).
Сроки давности соразмеряются с величиной наказания; там же, где принято деление на преступления, проступки и полицейские нарушения, – с одним из этих трех видов противозаконного деяния. Совершенно справедливо кодексы прусский (50) и баварский (88) полагают значительно меньший (3-месячный) срок для исковой, чем для обвинительной давности.
Преступления исковые, т. е. преследуемые по жалобе частного лица (п. 313), менее интересуют общество; притом обиженный может предупредить срок давности скорее нежели органы правосудия, преследующие преступления официально.
Срок наказательной давности должен быть долее против срока обвинительной, так как в первом случае следы и доказательства преступления существуют, память преступления изглаживается медленнее и интерес общества в наказании не так скоро исчезает.
Согласные тому правила находим во французском судопроизводстве (635 и след.), в кодексах: баденском (194), итальянском (137 и след.), баварском (93, 97), вюртембергском (131) и брауншвейгском (71).
Но два первые слишком увеличивают срок наказательной давности, определяя его вдвое против срока обвинительной. Противоположную крайность встречаем в кодексах: саксонском (115) и тюрингском (71), которые уравнивают оба срока.
Исключения. Наказательная давность не должна простираться на денежную пеню, ибо она может быть взыскана с имения преступника в его отсутствие.
То же самое должно сказать о наказаниях или последствиях наказаний, собственно не требующих исполнения, каковы лишение или ограничение правоспособности: ибо наказательная давность есть собственно давность исполнения. Согласные тому правила находим в кодексах: баварском (99), баденском (195) и итальянском (137, 138).
Французское законодательство (Instr. crim., 635), для безопасности обиженного, в случае применения наказательной давности к преступлению (crime), воспрещает осужденному пребывать в том департаменте, где живет обиженный или его наследники в прямой линии.
Течение давности в преступных содеяниях считается со дня их совершения; в упущениях же – со дня, в котором требуемое законом деяние должно быть совершено. В этом случае не всегда можно точно определить число, напр. в недонесении о совершенном преступлении, в неуведомлении начальства о появлении повальной болезни скота.
Следовательно здесь, чтоб не решать во вред преступнику, следует принять приблизительно самое раннее число, в котором можно было удовлетворить закону. В продолжаемых преступлениях течение давности начинается с минуты, в которую они прекращены, т. е. в которую совершено последнее из действий, составляющих преступление (португ. код., ст. 123, § 2).
В прелюбодеянии течение давности начинается со дня последнего полового совокупления; в преступлениях, совершаемых по ремеслу или привычке (лихва, незаконное лечение),- со дня последнего действия этого рода; в неочистке дымовых труб-со дня, в который эта обязанность последний раз не была исполнена.
Давность до тех пор не начинает истекать, пока совершается продолжаемое преступление. Одни кодексы считают срок наказательной давности со дня объявления решения (вюртем., брауншв.), другие со дня восшествия его в законную силу (саксон., бавар.). Этот срок оканчивается с началом последнего дня.
Перерыв и приостановление давности. Течение давности прерывается всяким действием судебной власти, направленным против преступника. Вследствие перерыва, все время, истекшее до наступления его, потеряно для давности. Но с окончанием перерыва вновь начинается ее течение.
Течение наказательной давности прерывается деятельностью суда, устремленною к исполнению приговора, преимущественно же задержанием преступника. Под влиянием прежнего ошибочного воззрения, считавшего исправление преступника условием давности, некоторые кодексы к причинам прервания относят совершение нового преступления (вюртем. 132, бавар. 98., баден. 197).
Саксонский кодекс (115) полагает особенное правило, почти уничтожающее давность, a именно: если осужденный бежит, то давность прерывается, пока он не явится в суд. Но бегство составляет обыкновенную причину образования давности. К этому правилу саксонского кодекса приближается § 47 прус. кодекса (Oppenhof, Straf. G. B., § 47, №. 8).
Давность не может быть прерываема до бесконечности. Несмотря на перерывы, давность должна быть признана, если истекло довольно значительное время, напр. в двое более требуемого для давности, как это предлагает Бернер (Lehrbuch, § 145).
Это замечание говорит в пользу приостановления давности, которого требует, французская доктрина, как напр. Hoorebeke (Prescription, Brux., 1847, гл. 4), и Cousturier (Prescription, Paris 1849, глава 14).
По ее взгляду действия суда должны только приостановлять дальнейшее течение давности на время их продолжения; и таким образом давность должна образоваться из суммы отрывочных сроков, в продолжении которых суд не действовал. Такому началу следует, по свидетельству Гирцеля (Ueber Verjahrung, Zurich, 1860, стр. 59), ватляндская практика.
Это начало может быть применяемо преимущественно в отношении наказательной давности. Баварский кодекс (218) признает приостановление давности в отношении прелюбодеяния, таким образом, что течение давности приостанавливается на время процесса о разлучении или разводе (определение которых составляет предрешающий вопрос для уголовного иска).
Отказ преступника от давности. Давность, как учрежденная для общественного порядка, a не для преступника, должна быть применяема официально. Поэтому обвиняемый не может отказываться от давности и требовать произведения следствия для того, чтоб доказать свою невинность.
Удовлетворение такому требованию было бы неуместно и в том отношении, что могло бы повести к доказыванию виновности и нарушению спокойствия других лиц, между тем, как давность должна их ограждать от этого.
III. Помилование.
Определение и виды его. Несмотря на общепризнанное начало независимости судов, представителю исполнительной власти служит право помилования, т. е. отпущения всего наказания или части его.
Виды помилования могут быть следующие:
1) Помилование в тесном смысле, т. е. отпущение целого наказания (agratiatio) или части его (mitigatio poenae ех capite gratiae).
2) Аболиция, недозволение судебного следствия или прекращение уже начатого.
3) Реституция, т. е. восстановление преступника во все права, отнятые у него приговором. Она может иметь место до исполнения наказания, во время или после исполнения его.
4) Все, эти три вида обнимает амнистия (всепрощение), т. е. помилование целой категории преступников, что преимущественно имеет место в государственных преступлениях.
Основание помилования. Право помилования сделалось во второй половине XVIII века предметом исследований с философской а, политико-уголовной точки зрения. Полагали, что это право несовместимо с надлежащим устройством уголовного правосудия.
Это возражение казалось основательным тем, которые принимали в уважение историческое начало помилования и понимали его как действие произвола, противное правосудию. Преимущественно заслуживают внимания возражения Канта, Беккaрия, Филянджири и Бэнтама.
Новейшая наука успела разрешить мнимое противоречие между правосудием и помилованием. В самом деле помилование имеет юридическое, нравственное и политико-уголовное основание.
1) Юридическое основание. Помилование истекает из того же начала, что и наказание: и то и другое стремится к осуществлению идеи справедливости. Это осуществление не может вполне наступить во многих случаях посредством наперед определенного наказания. Закон не может предвидеть и принять в уважение множества разнородных обстоятельств.
Иногда общее правило не соответствует данному случаю; между тем судья принужден применить это правило, хотя законодатель иначе выразил бы его, если б мог предвидеть обстоятельства данного случая. Такое зло может быть устранено в отношении будущих случаев посредством законодательной реформы.
Устранение же несоответственности между наказанием, определенным законом, и степенью вины в данном случае составляет задачу помилования. Отсюда, для осуществления такого устранения, следовало бы смягчать слишком строгое и вместе с тем усиливать слишком мягкое наказание.
Но где ручательство, что такое усиление наказания было бы более согласно с правосудием нежели наказание, определенное судьею? Гражданин имеет право надеяться, что он за противозаконное деяние не подвергнется более строгому против определенного законом наказанию. Притом более вредны для правосудия и для общества слишком строгие, нежели слишком мягкие наказания.
2) Нравственное основание. Задача судьи состоит в определении значения преступления только в юридическом отношении. Однако ли государство и его представитель стремятся к осуществлению, не только правосудия, но и других этических целей.
Смотря на свою задачу с высшей точки зрения, они должны обращать внимание на нравственное и психическое состояние виновника в минуту совершения деяния, на его родственные отношения, его дотоле безукоризненную жизнь, его заслуги, и проч.
3) Политико-уголовное основание. Так как окончательная цель государства-достижение общественного блага; то наказание не должно быть применяемо там, где оно не удовлетворяет этой цели.
Судебное разыскание данного преступления могло бы вредно влиять на расположение общества, нарушить спокойствие многих семейств, возбудить общий соблазн. Иногда нужно обещать безнаказанность преступнику за обнаружение весьма опасного для общества предприятия. Если бы не было помилования, то судья из человеколюбия часто отступал бы от предписаний закона; и проч.
Пределы помилования. По изложенным началам помилования, оно не должно быть определено точными правилами; напротив того оно по существу своему неограниченно. Но вместе с тем оно не должно простираться на легчайшие наказания, к которым указанные выше основания не относятся. Во всяком случае помилование должно быть рассматриваемо как основательное исключение.
По мнению некоторых, помилование в виде отпущения вины (abolitio) не должно иметь места: ибо оно ослабляет доверие к правосудию, и лишает обвиняемого возможности оправдаться. Такое мнение разделяют некоторые законодательства, ограничивая помилование смягчением или отпущением наказания (конст. бельг. и баден.)? или же прямо запрещая аболицию (баварс. конст.).
Но, кто может отпустить наказание, тот вместе с тем может освободить от напрасного производства следствия. Правосудие никогда не пострадает, если только помилованием не будет руководить произвол. Что же касается невозможности обвиняемого оправдаться, это-обстоятельство второстепенное.
Притом не может подлежать упреку тот, кто не был приговорен и чувствует себя невинным; общественное же мнение редко порицает без основания. Так как помилование основано на высших соображениях правосудия, нравственности и политики, то нельзя его отвергать.
Поэтому и в преступлениях исковых или преследуемых по жалобе обиженного, даже и в оскорблениях чести, не должно пресекать пути помилования; только здесь следует применять его с большей осмотрительностью, и, насколько это возможно, ограничиваться лишь смягчением наказания.
Но в этом случае аболиция была бы неуместна: никто без отказа ему в защите закона не может быть лишаем возможности требовать восстановления судебным решением его чести, огражденной законом. Однако ж обиженный должен усматривать удовлетворение в самом произнесении приговора, присуждающего к наказанию, a не в его исполнении.
IV. Примирение с обиженным.
Преступления исковые. В законодательствах признано началом, что некоторые преступления преследуются только в случае подачи жалобы обиженным; поэтому они называются исковыми. Это основано на различных соображениях. В преступлениях государственных, международные отношения не дозволяют преследовать официально некоторые преступления, напр. нанесение обиды иностранному посланнику.
В преступлениях против частных лиц, зависимости преследования от принесения жалобы обиженным требуют:
незначительность правонарушения (напр. маловажное повреждение здоровья);
близость уголовной неправды к гражданской (напр. умышленное повреждение чужой движимой собственности);
семейные отношения между преступником и потерпевшим (воровство и обман между близкими родственниками, прелюбодеяние);
наконец опасение, чтоб официальное вмешательство суда не усилило еще причиненного преступлением зла оглаской его, и чтоб таким образом предполагаемая от наказания польза не сделалась тягостною для обиженного (напр. в изнасиловании, обольщении, оскорблении чести).
Одним словом исковой характер деяния истекает здесь из связи между общественным и частным интересом, и из необходимости не нарушать напрасно спокойствие семейств.
Таким образом уголовная политика требует постепенного расширения исковых преступлений, направленных на личные или имущественные права, так чтоб официальное возбуждение следствия имело место только там, где этого требует необходимо общественное благо.
В этом отношении законодательства представляют две системы. Германские кодексы (за исключением прус. и ольденб.), и по образцу их действующее законодательство, довольно обширно определяют объем исковых преступлений.
Французский кодекс и следующие ему прус., ольденб., итальян. и другие начатие следствия ставят в зависимость от воли частного лица лишь в нескольких случаях, напр. кодекс французский, из всех преступлений против прав частных лиц, только в похищении малолетней и в прелюбодеянии; прусский, кроме того, и в краже между родственниками; итальянский – в прелюбодеянии и в обидах.
Примирение. Из права почина, предоставленного обиженному, следует, что, в случае подачи жалобы, можно отказаться от нее и даже требовать освобождения преступника от определенного приговором наказания или от невытерпенной еще его части.
Поэтому некоторые законодательства совершенно неуместно возбраняют примирения (прусский и с некоторыми исключениями баденский код.), или определяют известный срок для отречения от жалобы, как баварский (8 дней), дармштадский (до допроса обвиняемого), вюртембергский (до предания обвиняемого суду), саксонский, брауншвейгский и австрийский код. (до объявления приговора 1 инстанции).
Нахождение дела в том или другом моменте судопроизводства не может переменять искового характера преступления. Разумеется, что, если кто раз отказался от жалобы, то уже не может взять своего отказа обратно; в противном случае следовало бы дозволять обиженному беспрестанно возобновлять жалобу и отрекаться от нее, беспрестанно беспокоить противника, и утруждать суды, ослабляя их авторитет.
Право жалобы и отказа от нее в оскорблениях чести есть право личное и не переходит на наследников. Право жалобы принадлежит непосредственно обиженному, или потерпевшему, или же их законным представителям, каковы: родители или опекуны, если обиженный малолетний или помешанный.
Когда несколько лиц пострадало лично или имущественно от преступления, то каждое должно иметь отдельное право подавать жалобу и отказываться от нее.
Весьма спорен в Германии вопрос, делимы ли жалобы и примирение, в случае, когда преступление совершено несколькими лицами, т. е. можно ли требовать наказания только некоторых из них, или примириться только с некоторыми.
Саксонский кодекс (103) признает началом делимость; напротив того неделимость признана кодексами: прусским (52), виртембергским (136), брауншвейгским (246, 247) и баварским (89). Делимость истекает из существа исковых преступлений.
Так как от воли обиженного зависит привлечение виновников к ответственности или нет, то его усмотрению должно быть предоставлено требовать наказания всех или только некоторых из соучастников.
Данная ему законом свобода была бы стеснена, если б он не мог пощадить некоторых лиц, участвовавших в преступлении, коих наказание было бы ему самому досадно, напр. если брат жалующегося вместе с другими обокрал его или нанес ему побои. Почему жалоба, поданная против одного, должна вместе с тем считаться поданною и против других совиновников?
Почему примирение обиженного с одним из виновников должно лишать его удовлетворения со стороны того, который может быть нанес ему самую тяжкую обиду? Почему примирение потерпевшего с соучастником, вознаградившим часть вреда, должно вместе с тем непременно простираться и на того, который не хочет добровольно вознаградить причиненный им ущерб.
Если личные отношения влияют на характер преступления (качества объективно-субъективные), преступление же по этой причине делается исковым (напр. когда совершивший кражу, подстрекатель или пособник в ней – близкий родственник потерпевшего), насколько подача жалобы или отказ от нее по отношению к одному переходят на других соучастников?
Этот вопрос решается по началам, изложенным в учении об участии в преступлении (п. 231; 239; 240). Следовательно, если виновник состоит в близком родстве, то отказ от жалобы должен влиять на подстрекателя и на пособника. Наоборот если родственник пособляет в преступлении, примирение невозможно.
V. Сила решенного дела.
Этот предмет принадлежит собственно к судопроизводству. Однако ж нельзя здесь оставить его без внимания, по поводу тесной его связи с вопросом о погашении наказания.
Неизменность, сила раз решенного дела (auctoritas rei judicatae) в уголовном процессе есть учреждение общественного порядка, равным образом как и в гражданском процессе. Оправданный судебным приговором, по общепринятому правилу, освобождается навсегда от привлечения к ответственности.
Это высказывают прямо некоторые законодательства (баварский кодекс, 96; французское судопроизводство, 360). Правило “non bis in idem” есть одна из важнейших гарантий личной неприкосновенности. Каково было бы положение граждан, если бы даже окончательный приговор не обеспечивал их от вторичной ответственности, если бы можно было беспрестанно нарушать их спокойствие?
Отсюда произошла бы такая же шаткость личной безопасности, как и в гражданских отношениях, в случае дозволения беспрестанного возобновления окончательно решенных дел. Поэтому необходимо охранить оправдательные решения непоколебимым предположением непогрешимости.
Предположение истины, сопряженное с окончательными решениями, имеет целью оградить граждан от злоупотреблений, но не вредить им. Поэтому если приговоренный или оставленный в подозрении желает доказать свою невинность, то ему никогда не должно отказывать в этом. Правосудие требует, чтоб наказание постигало лишь виновных, но не поражало невинных.
Правило “non bis in idem”, неизменность решений, относится не только к невинному, но и к наказанному за продолжаемое преступление, преимущественно же за такое, для состава которого закон требует учащательности, и между тем наказанный будет после обвиняем в деяниях, к группе действий, слагающих это преступление, – принадлежащих и совершенных до произнесения приговора первой инстанции.
Осуждение за новые действия, (напр. недозволенного лечения), совершенные до этого времени, нарушало бы начало non bis in idem. Что касается деяний, совершенных после этого приговора, они должны составлять уже группу нового преступления: ибо приговор уничтожает внутреннее единство этих действий (п. 297)[2].
[1] Temme (Lehrb. des preus. Str. Rechts, стр. 533) старается оправдать давность с точки зрения справедливости таким образом: где нет правонарушения, там нельзя говорить о наказании, о восстановлении нарушенного правового порядка. Где память о преступлении исчезла, там оно уже не существует, и там вместе с тем нет нарушения порядка, который требует восстановления его посредством наказания.
[2] Этот предмет рассмотрен подробно в указанном выше рассуждении автора: О силе судебных решений. Сравн. статью Чебышева-Дмитриева, О возобновлении уголов. дел, в Ж. Мин. Юст. 1868 г., стр. 499.
