История дальнейшего законодательства революционной эпохи, регулировавшего права собраний, тесно связана с историей так называемых «народных обществ» (societes populaires), клубов и обществ друзей конституции. История этих клубов и их влияния на весь ход событий революции до сих пор еще ждет беспристрастного исследователя.
Для нас представляется необходимым отметить, что так как главным проявлением деятельности клубов служили устраиваемые ими публичные и непубличные собрания, то законодательство в течение долгого времени не отделяло в своих мероприятиях клубы и народные общества от обыкновенных собраний, не связанных ни с какой постоянной организацией.
Такие собрания как бы не существовали для законодателя. За каждым собранием граждан ему рисовалось «народное общество» или «общество друзей конституции».
Каково было происхождение клубов? Ответ на этот вопрос мы находим в регламенте первого такого клуба, клуба парижских якобинцев (Societe des amis de la constitution, seants aux Jacobins a Paris), опубликованном Оларом в обширном собрании материалов по истории якобинского клуба[1].
Мотивы образования клуба объяснены во введении к регламенту, составленному Барнавом, и принятому клубом 8-го февраля 1790 г.
С тех пор, говорится во введении, как первые прения в Национальном Собрании позволили веем депутатам обсудить принципы, которыми они руководятся, те из них, которые были более других воодушевлены стремлением к правам человека (сеuх qui se crurent animes d’un zele plus ardent pour les droits des hommes) начали собираться и образовали общество, основанное на взаимном доверии и уважении.
Зародышем, из которого вырос якобинский клуб, или общество друзей конституции, заседающее у якобинцев в Париже, был так называемый бретонский клуб в Версале, возникший вскоре после созыва Генеральных Штатов в 1789 г. и существовавший до тех пор, пока Генеральные Штаты, успевшие превратиться в Национальное Собрание, не переселились в Париж, т.е. до октября 1789 г.
Учредителями этого бретонского клуба были депутаты Бретани, к которым вскоре присоединились наиболее видные депутаты Национального Собрания от различных местностей, как Мирабо, Сийэйс, Барнав, Петион, аббат Грегуар, Робеспьер, Ламет и др.[2]
Таким образом, первоначальная основа якобинского клуба заключалась в небольшом кружке депутатов единомышленников, «патриотов». Вскоре после переезда Собрания в Париж, члены бывшего бретонского клуба сняли помещение в Якобинском монастыре, и в первом же заседании решили принять название «общества друзей конституции».
Как указывает введение к регламенту, членами общества могли быть не только депутаты Национального Собрания, но также и представители от различных городов, явившиеся с петициями к Учредительному Собранию, и частные лица, избираемые в члены общества за особые заслуги.
Пример, данный парижским клубом, не замедлил вызвать подражание. Целый ряд городов и патриотических ассоциаций обращаются к клубу с просьбами или о присоединении их к клубу, или о практических указаниях, касающихся организации. Общество друзей конституции само стремилось к тому, чтобы вызвать создание подобных ему обществ и клубов в провинции.
Эти общества, говорилось во введении к регламенту[3], созданные энтузиазмом к общественному благу, политические дебаты, которые во все времена являются наслаждением свободных народов, указываются в настоящее время самыми дорогими интересами нашего отечества.
Его свобода, его спокойствие побуждают нас соединить всех благомыслящих граждан тесною связью; и если еще остаются у него враги, то все побуждает нас образовать против их усилий столь могучее собрание, чтобы они перестали, потеряв надежду на успех, призывать на наше отечество смуту, которая может представлять опасность только для них.
Общество, организованное при Национальном Собрании и включающее в себя депутатов разных провинций, одно может представлять общий центр для тех обществ, которые организуются во всем государстве; оно будет получать от них инструкции, и в свою очередь передавать им те выводы, которые получатся благодаря сближению знаний и интересов (et leur transmettra les vues qui resnlteront du rapprochement des lumieres et des interets).
Оно передаст им, в особенности, дух декретов Национального Собрания, исполнению которых все эти общества будут всецело преданы.
Гарантией всех действий общества друзей конституции должна была служить публичность его заседаний. La publicite, говорилось во введении, sera le garant des toutes lenrs demarches. Постановлением 12 октября 1791 года на заседания клуба решено было допускать публику, и специальная трибуна была отведена для дам[4].
Как видно из приведенных выдержек, учредители якобинского клуба рассчитывали на то, что их пример вызовет подражание в провинции, где их политические единомышленники откроют общества друзей конституции, по образцу парижского. Эти ожидания оказались вполне основательными.
Уже в сентябре 1790 г. Камилл Демулен в речи, посвященной памяти Loustallot, которую он произнес в якобинском клубе, с гордостью указывал, что число таких обществ, присоединившихся к парижскому, достигает 152. В марте 1791 г. их было 227, в июне того же года уже 406[5].
Такой быстрый рост численности местных организаций, преследовавших чисто политические цели, и привлекавших к участию в политической жизни широкие слои населения, естественно ставил перед законодательной властью вопрос об их регламентации. Ответом на эту потребность в регламентации явился декрет об организации общинной и исправительной полиции 19-22 июля 1791 г.
Согласно ст. 14 первого титула этого закона, устроителям обществ или клубов вменялось в обязанность под угрозой штрафа на первый раз в 200 ливров, a в случае рецидива в 500 ливров, делать предварительное заявление общинным властям о месте и времени собрания. Ответственности подлежали председатели, секретари и комиссары обществ и клубов[6].
Регламентация обществ и клубов ничем не отличалась, таким образом, от регламентации простых собраний. Приведенный декрет не вносил ничего нового в эту регламентацию, ибо и до его издания вновь организовавшиеся общества выполняли эту формальность. Значение декрета 19-22 июля 1791 г. состоит только в установлении размеров ответственности и ответственных лиц.
В первое время Учредительное Собрание с большим сочувствием относилось к деятельности обществ друзей конституции. Признавая за гражданами право устройства таких обществ, Учредительное Собрание старалось внушить местной администрации, что она ни в каком случае не должна оказывать препятствий их деятельности.
В этом отношении любопытной иллюстрацией является декрет Учредительного Собрания по делу общества друзей конституции города Дакса. Дело это заключалось в том, что общинные власти города Дакса, по ходатайству нескольких граждан, распорядились закрыть общество друзей конституции, образовавшееся в городе в начале 1790 г.
Между тем, общество, при своем возникновении, выполнило все требуемые формальности, уведомило общинные власти и даже получило разрешение на устройство заседаний. Новое распоряжение администрации заставило членов общества обратиться с жалобой в Учредительное Собрание.
В заседании Собрания 13-го ноября 1790 г.[7] докладчик Салль (Salles), говоривший от имени комитета сношений (comite des rapports), указал на то, что общинные власти не могли привести достаточных мотивов для обоснования своего распоряжения.
Общинные власти доказывали, что название «друзья конституции» является оскорбительным для не принадлежащих к обществу граждан, которые, следовательно, предполагаются врагами ее. Другое основание для закрытия было то, что, по мнению общинных властей, общество являлось корпорацией, a такие корпорации создают вражду между гражданами.
Оба эти мотива Салль признавал неосновательными. Общества друзей конституции не являлись, по его мнению, корпорациями. Корпорации, говорил он, подчиняются особым правилам, предписанным законом, и уполномочены на совершение публичных актов.
Наоборот, общества, о которых идет речь, являются совершенно частными союзами, подчиненными общим законам, и пользующимися покровительством этих законов, наравне с гражданами.
Они не имеют публичного характера, совершенно свободны в выработке внутренних правил своей организации; они распространяют патриотические идеи, и общинные власти могут распускать их только в том случае, если они образуют в своей среде заговоры против исполнения законов и нарушают общественный порядок.
Согласившись с доводами докладчика Учредительное Собрание приняло декрет, в котором, напоминая о предоставленном всем гражданам праве сходиться на мирные собрания и образовывать свободные общества с соблюдением законов, которые касаются всех граждан, заявляло, что общинные власти не имели права ни закрывать друзей конституции города Дакса, ни препятствовать в устройстве заседаний.
Помимо того, что этот декрет явился лишним подтверждением установления явочного порядка устройства собраний и открытия политических обществ, он заслуживает быть отмеченным еще и в другом отношении: мы видели, что в своем объяснениях Салль проводил резкую грань между союзами, имеющими характер корпорации, и частными обществами, не имеющими такого характера.
Право устройства союзов второго типа являлось для него логическим выводом из признанной Учредительным Собранием свободы собраний. Таким образом граница между правом союзов и правом собраний еще не представлялась сколько-нибудь отчетливо в сознании законодателя.
Из других актов Учредительного Собрания, в которых проявилось сочувственное отношение к деятельности обществ друзей конституции, следует отметить декреты 29 апреля 1790 г, и 1-8 мая 1791 г.
В этих декретах Учредительное Собрание признало за офицерами, унтер-офицерами и солдатами всех родов оружия право в свободное от службы время посещать заседания обществ, которые собираются мирно и без оружия в местах квартирования их частей или расположения гарнизонов[8].
Предоставляя солдатам и офицерам возможность участвовать в политической жизни, Учредительное Собрание с самого начала высказывалось, однако, против того, чтобы допустить образование клубов в самой армии. В декрете 6 августа 1790 г. относительно военной дисциплины устройство политических собраний в полках признается недопустимым[9].
Точно также недопустимыми признавало Учредительное Собрание всякие непосредственные сношения между воинскими частями и какими бы то ни было союзами. Виновные в нарушении этого запрета, согласно декрету 19 сентября 1790г., подлежали ответственности, как нарушители общественного спокойствия (perturbateurs du repos public)[10].
[1] F. A. Aulard, La societe des Jacobins, Recueil des documents pour l’histoire du club des Jacobins de Paris, 1889, t. I, p. XXVIII.
[2] Aulard, op. cit, t. I, p. VIII.
[3] Aulard, La societe des Jacobins, t. I, p. XXIX.
[4] Aulard, op. cit, t. I, p. XXXIII.
[5] Aulard, op. cit, t. I, p.p. 290, LXXXIX.
[6] Dalloz, Repertoire de legislation, t. V, p. 279 et suiv.
[7] Moniteur üniversel, 15 novembre 1790, № 319, p. 1320.
[8] Dalloz, Repertoire de legislation, t. V, p. 279 et suiv.
[9] Moniteur Universel, № 219, 7 Aout 1790, p. 906.
[10] Dalloz, loc. cit.
