Полиция союзов и собраний

Союзы и их значение. Отношение государства к союзам и собраниям.

Публичные митинга и союзы в Англии. Роль митингов в государственной жизни. Развитие митингов и союзов в XIX веке. Ограничения в отношении к союзам и митингам.

Очерк развития французского законодательства о союзах и собраниях. Уголовный кодекс 1810 г. и закон 1834 г. Вторая республика и вторая Империя (декрет 1852 г. и закон 1868 І.). Закон 1881 года о публичных собраниях. Закон 1 июля 1901 г. об ассоциациях и религиозных конгрегациях.

Развитие законодательства о союзах и собраниях в Германии.

Образование союзов по русскому законодательству. «Противозаконные сообщества». Наблюдение за собраниями.

Под союзом или ассоциацией разумеется вообще всякое добровольное и рассчитанное на продолжительное существование соединение известного количества лиц, имеющих в виду преследование какой-нибудь цели посредством общих совместных усилий. Жизнь выработала самые разнообразные типы таких союзов, значительно различающиеся между собою как по своим задачам, так и по своей организации.

Союзы и общества для ведения различных промышленных предприятий; ассоциации, устраиваемые в интересах взаимной помощи; благотворительные, ученые, литературные и художественные общества; ассоциации политические – таковы наиболее распространенные в современных государствах типы союзов. Организация их, устройство и приемы деятельности их представляют нередко весьма существенные различия.

В одних союзах (особенно там, где замешан материальный интерес) вступление в их состав совершается в силу известного договора, налагающего на каждого вступающего определенные обязательства; в других может быть достаточным простое изъявление желания или согласия.

В одних дело ведется небольшим количеством доверенных лиц, так что все члены союза собираются лишь изредка; в других, наоборот, собрания имеют место часто, через короткие промежутки времени. В одних – собрания происходят публично; другие не допускают присутствия посторонних лиц и т. д.

Существование различного рода союзов и ассоциаций – явление не новое. Они составляют «естественную принадлежность общежития, неизбежное проявление всякой сколько-нибудь развитой общественной жизни.

Их знали уже древние государства, Греция и Рим; еще более развились они в средневековой Европе; наконец, грандиозное развитие получили они в новое время, под влиянием тех благоприятных условий, какие обеспечивает за ними все более и более осложняющаяся общественная жизнь.

История свидетельствует о том, что значение различного рода промышленных, ученых, литературных и политических союзов было велико и, в общем, благодетельно. Они являлись и являются одним из важных факторов прогресса.

Секрет их значения кроется в той силе, какую представляет собою комбинация отдельных сил, направленных к какой-нибудь общей цели. Она обеспечивает скорейшее и важнейшее осуществление того, что может быть не по силам отдельным лицам, недостижимо для разрозненных усилий их.

По отношению к союзам изучению полицейского права подлежит вопрос о том, как должно относиться к ним государство? Может оно представить им полную свободу существования, или же их устройство и деятельность должны подлежать контролю его в той или другой форме?

Смотря по тем целям, которые они преследуют союзы являются могущественным орудием в деле развития и удовлетворения различных материальных и духовных потребностей населения. Стесняя их образование и деятельность, государство рискует парализовать значение важного фактора прогресса, поставить преграду осуществлению различных задач культурного развития общества.

Вместе с тем, политикой стеснений государство подвергает себя опасности в том отношении, что присущая каждому обществу потребность в соединении отдельных сил для совместной деятельности в общих интересах, находя на пути своего удовлетворения препятствия, может развиваться тайно и искать себе удовлетворения в форме тайных обществ, существование которых всегда и всюду представлялось источником бедствий для общества и государства.

Но если чрезмерные стеснения могут приводить к неблагоприятным последствиям, то, с другой стороны, может быть опасным и вредным и полное отсутствие всякого контроля за деятельностью союзов. Якобинские клубы в эпоху Французской революции – лучший пример тех крайне печальных последствий, к которым может привести ничем не ограниченная свобода союзов.

Таковы те основные соображения, которые должны быть приняты во внимание при определении отношения государства, к союзам. Не стесняя их образования и деятельности, государство не может и не должно отказываться от известного контроля за ними, контроля, который обеспечивал бы возможность предупреждения и преследования опасных для общественного порядка проявлений их деятельности.

Определение границ этого контроля не всегда и не везде одинаково. Это зависит от общих политических условий, в каких находится в тот или в другой период своего развития то или другое государство. Из многоразличных типов союзов наибольшее внимание возбуждают ассоциации и общества политические.

Их главным образом имеет в виду публично-правовое законодательство, им же будет посвящено преимущественное внимание в дальнейшем изложении. Что касается союзов, имеющих своею задачею интересы экономические (промышленные союзы, акционерные компании, торговые товарищества и т. п.), то они регулируются нормами частного права, к области которого и относится их изучение.

В тесной связи с законодательством о союзах находятся законоположения об общественных или народных собраниях. Нередко они регулируются одними и теми же нормами. Это и понятно, так как мотивы допущения свободы собраний и основания к ее ограничениям те же, что и в области союзов.

Англия.

В Англии нет положительного закона, который нормировал бы свободу собраний и союзов. Право составлять союзы, ассоциации и право устраивать публичные собрания, митинги, не имеет характера особого самостоятельного права (как это мы видим, напр., во Франции, Бельгии, Италии и др.), a есть не что иное, как одна из проявлений личной свободы.

«В Англии», – говорит проф. А. Дайси^[1], – «нет особого закона, который дозволял бы A, B и С сойтись на открытом воздухе или в ином каком-нибудь месте для какой-либо законной цели, но право A идти, куда он хочет, лишь бы только он не совершил какого-либо преступления, и право сказать B что ему угодно, лишь бы только его слова не были клеветою или возмущением, право B сделать то же самое по отношению к A и существование таких же прав у C, D, E и F и т. д. ad infinitum, приводит к тому последствию, что A, B, C, D, тысяча и десятки тысяч других лиц могут (как общее правило) сходиться в любом месте, где каждый из них имеет право быть законным образом и для законных целей….. Другими словами – A, B, C, D и десятки тысяч таких же лиц имеют право составить публичный митинг».

Но предмет митинга может быть противозаконный, как, напр., заговор против королевской власти: в таком случае и самое собрание становится противозаконным. Далее, способ ведения митинга, образ действий собравшихся может угрожать нарушением порядка, общественного спокойствия: в таком случае опять-таки митинг будет противозаконным.

В этих случаях лица, входящие в состав собрания, подлежат определенной законом ответственности в порядке уголовного преследования. Сказанное о собраниях относится также и к союзам. Свобода их образования и деятельности основывается на личной свободе; ограничения ее лежат в уголовном законодательстве.

Впервые^[2] в английской политической жизни союзы и собрания появились во второй половине ХVIII-го века в эпоху общественного возбуждения (1768-1770), вызванного незаконным отвержением Палатою Общин вполне законного избрания одного из ее членов – Уилькса.

Это возбуждение выразилось в различных формах, но наиболее замечательною особенностью его являются публичные митинги, которые с этого времени начали принимать характер политического учреждения. В семнадцати графствах были устроены митинги с целью протеста против действий Палаты Общин.

Это была новая фаза в развитии общественного мнения. К эпохе этого возбуждения относится также и образование первой политической ассоциации – «Общества для поддержания билля о правах». (Society for supporting the Bill of Rights).

Впоследствии, особенно когда поставлен был вопрос о парламентской реформе, публичные митинги и ассоциации получили еще большее значение в государственной жизни. В общих чертах роль публичных митингов в системе английских политических учреждений представляется в следующем виде.

Митинги являются прежде всего выразителями нужд и интересов народа, который при посредстве их заявляет о том, что в данное время тяготит, беспокоит или волнует его.

Если население или известная доля его ощущает вредные последствия каких-либо законоположений, или если какие-нибудь особенные обстоятельства пагубно отражаются на его положении, или если в общественном сознании созревает потребность выдвинуть какой-нибудь новый вопрос, – собираются митинги, на которых и заявляются эти нужды, интересы и потребности.

Они таким образом становятся известными и обществу, и правительству, которое вследствие этого получает возможность иметь всегда отчетливое представление о нуждах населения и сообразно с ними действовать не ощупью, a вполне сознательно направлять свою деятельность в ту или иную сторону.

Эта функция публичных митингов тесно связана с основными задачами деятельности народных представителей, заседающих в Парламенте: митинги дают материал и опору для предложений, вносимых ими в законодательное собрание, служат важным аргументом и хорошей иллюстрацией своевременности или настоятельности тех или других вопросов, возбуждаемых в Парламенте.

Еще большее значение имеют, – в особенности имели в разные периоды XIX стол., – митинги, организуемые в тех кругах населения, которые или вовсе не представлены, или представлены слабее других в законодательном собрании; в таких случаях митинги служат главным орудием мирной и закономерной борьбы таких слоев населения за свои права.

В тесной связи с указанным значением публичных митингов находится другое, не менее важное: не ограничиваясь заявлением о своих нуждах, население на таких собраниях подвергает эти нужды подробному обсуждению.

И эта роль их нимало не уменьшается от того, что деятельное обсуждение текущих вопросов совершается и другими путями, – особенно в печати. В этом отношении оба указанные органа общественного мнения, – пресса и митинги – взаимно друг друга дополняют, друг другу помогают.

Иногда печать выдвигает на очередь вопросы, которые затем дают повод к оживленным проявлениям общественного движения в форме митингов; иногда же митингам принадлежит инициатива в возбуждении вопросов, которые становятся темою деятельного обсуждения на столбцах и страницах периодической и непериодической печати.

В деле выяснения и дебатирования различных вопросов на стороне митингов нередко оказывается значительное преимущество перед печатью в том отношении, что они являются более непосредственным и более внушительным выражением взглядов и желаний населения.

Особенно рельефно выступает это преимущество в тех случаях, когда митинги служат ареною для выяснения тех или других вопросов руководителями и видными деятелями общественных групп или политических партий, когда ораторами перед многолюдным собранием выступают Гладстон и Морлей, или Сольсбери и Чемберлен, выясняющие справедливость, своевременность и общественную пользу того или другого решения какого-нибудь важного вопроса.

Можно отметить еще одно существенное значение публичных митингов в Англии. Они служат там органом контроля страны над управлением как внешними, так и внутренними делами.

Облекая своего представителя в Парламенте обширными полномочиями участия в решении жизненных вопросов, население подвергает его предварительному испытанию, которое и совершается, главным образом, при посредстве публичных митингов: избиратели подают свои голоса в пользу того из кандидатов, программа которого полнее и вернее выражает их интересы и стремления, на которого они спокойнее могут возложить защиту этих интересов.

Вверив ее своему представителю, избиратели и впоследствии зорко следят за его деятельностью в парламенте; по крайней мере однажды в год каждый член Палаты Общин считает своим долгом отдать избирателям отчет в своем образе действий, что и совершается опять-таки на публичных митингах.

Контролируя своих представителей и влияя на них, население этим самым осуществляет постоянный надзор над действиями Парламента, a следовательно и всей правительственной системы, сила которой покоится на доверии страны; в оценке же степени этого доверия весьма большую роль играют именно публичные митинги.

При таких условиях понятно, что публичные митинги и, наряду с ними, всевозможные ассоциации и союзы являются важным политическим институтом, значение которого отчетливо выступает в истории Англии, начиная с половины XVIII ст. Из многих поучительных примеров достаточно указать хотя некоторые.

Так, в ряду союзов, игравших видную роль, обращает на себя внимание, еще в эпоху ХVIII ct., основанная в 1787 г. ассоциация с целью уничтожения торговли невольниками. Это общество соединило в своих рядах представителей всех классов, без различия политических и религиозных направлений. Во главе его стали наиболее выдающиеся не уму и образованию деятели того времени.

Пропаганда великой гуманной идеи велась без всяких насилий, путем убеждения, путем ее разъяснения и распространения сознания необходимости реформы при посредстве печати, публичных речей и парламентских петиций. Через двадцать лет благородная цель была достигнута: торговля невольниками была отменена законодательным путем (в 1807 году).

История Англии в XIX веке представляет длинный ряд чрезвычайно важных политических и общественных реформ. Проведение их в жизнь есть в значительной степени дело ассоциаций и публичных митингов.

Парламентская реформа 1832 года, имевшая столь благодетельные последствия для политического развития Англии, надолго была бы отсрочена, если бы не энергическая деятельность многочисленных союзов, выяснивших необходимость этой реформы, сделавших сознание ее достоянием общественного мнения и тем подготовивших ее осуществление законодательным путем.

То же следует сказать и о последующих двух парламентских реформах 1867 и 1881 гг.

Далее, всем конечно известна история отмены в 1846 году хлебных законов, имевшей огромное значение для экономической политики не одной только Англии, но и многих других государств.

Когда в 1838 году была образована Лига с целью отмены хлебных законов (Anti-Corn-Law League), обе палаты Парламента, выдающиеся государственные деятели всех партий, лендлорды и фермеры упорно стояли за запретительные пошлины на хлеб; купцы, мануфактуристы и большинство городского населения в общем были совершенно равнодушны к делу свободной торговли.

Ассоциация деятельно принялась за распространение своих идей, употребляя с этой целью все бывшие в ее распоряжении средства. Появилась масса периодических изданий, памфлетов и брошюр, проникнутых началами свободной торговли.

Устраивались повсеместно публичные митинги, на которых эти начала развивались и разъяснялись в живой речи. И через несколько лет мирная, спокойная, прибегавшая лишь к законным средствам агитация Лиги, во главе которой стояли известные Кобден и Брайт, увенчалась полным успехом: в 1846 году хлебные законы были отменены парламентским актом.

К числу знаменательных реформ, осуществлению которых сильно содействовали союзы и собрания, надо отнести также и эмансипацию католиков (в 1829 году) уравнявшую их в отношении политических прав с членами англиканской церкви.

Но, наряду с указанными фактами, английская политическая жизнь минувшего столетия представляет несколько примеров противоположного характера.

Таковы деятельность некоторых демократических обществ в эпоху французской революции, затем несколько раз возобновлявшаяся (в 1830-31, .1840, 1843, 1848 гг.) в Ирландии агитация в пользу отделения ее от Англии, наконец, движение среди рабочих классов в первой половине прошлого столетия, известное под названием «Чартизма» (Chartism, 1837-1848 гг.).

Все эти движения сопровождались крайними проявлениями возбуждения, нередко принимавшего революционный характер и представлявшего серьезную опасность для общественного спокойствия и государственного порядка.

Эти крайние проявления вызывали резкий отпор как со стороны правительства, так и со стороны самого общества. Они послужили поводом к целому ряду законодательных ограничений свободы союзов и собраний. Некоторые из них имели временный характер, другие остаются в силе и по настоящее время.

Большая часть относящихся сюда законоположений изданы в царствование Георга III; они были вызваны различными проявлениями крайней радикальной партии, действовавшей в значительной степени под влиянием французской революции. Таковы статуты 1797 и 1799 гг., дополненные и видоизмененные в последующие годы царствования Георга III, a также отчасти и в царствование королевы Виктории.

В силу этих законоположений^[3] признаются противозаконными союзами (unlawful combinations) все общества, члены которых примут на себя клятвенное обязательство (an oath or engagement) участвовать в каком-либо мятежном предприятии, или не обнаруживать какого-либо противозаконного общества, или не давать показаний о ком-либо из членов такого союза и т. п.

Противозаконными признаются, далее, все те общества, в которых будут члены, имена коих не будут известны всему составу общества, a также и те общества, которые имеют разветвления и путем особых комиссий или делегаций вступают в сношения с другими обществами.

Лица, де-лающиеся членами таких противозаконных обществ или содействующие им, поощряющие или поддерживающие их, подлежат уголовному преследованию, результатом которого может быть тюремное заключение на срок не свыше двух лет или так называемая penal servitude^[4] на срок не более семи и не менее трех лет.

Принуждение, насилие в принятии клятвенных обязательств, о которых было упомянуто, не может служить оправданием, если в четырехдневный промежуток времени после того данное лицо не сообщит обо всем случившемся мировому судье или ближайшему своему начальнику, если это лицо принадлежит к войску или флоту.

Под указанные запрещения не подходят дозволенные масонские ложи, общества, созданные на началах действующих законов, собрания квакеров, a также собрания религиозного, научного или благотворительного характера. С другой стороны, постановления о, клятвенных обязательствах не распространяются ни на какие заявления, раз только они одобрены двумя мировыми судьями.

Таковы существеннейшие черты немногосложного английского законодательства о союзах.

Что касается общественных собраний, или публичных митингов, то в этом отношении требования английского права отличаются значительною неопределенностью. В Англии нет специального законодательства о митингах, которое предписывало бы определенные условия для их устройства.

Как выше сказано, право устраивать публичные митинги составляет там одно из проявлений основного права индивидуальной, личной свободы. Пределы пользования этим правом устанавливаются не особым законодательством, a общим принципом ответственности пред судом каждого отдельного лица и любой группы лиц за их действия.

Поэтому границы этого права следует искать в судебной практике, в судебных прецедентах. Не вдаваясь в подробности, отметим лишь наиболее существенные положения в этом отношении, главным образом, по вопросу о законности или незаконности собраний (митингов).

Незаконным митингов по английскому праву считается «собрание лиц, которые имеют намерение произвести нарушение общественного спокойствия, или действительно производят его, или же побуждают других основательно опасаться такого нарушения».

Это действительное или предполагаемое нарушение спокойствия есть, так сказать, существенный признак или «свойство», заключающееся в термине «незаконное собрание». На основе этого признака можно составить более точное определение «незаконного собрания». «Оно может быть определено, как собрание трех или более человек, которые

1) собираются, чтобы нарушить, или, собравшись, нарушают общественное спокойствие; или

2) собираются с целью совершить открытой силою преступление; или

3) собираются для какой-нибудь общей цели (без различия, будет ли она законна или нет) так, что дают спокойным людям основательные причины бояться нарушения спокойствия, или, наконец,

4) собираются с явною целью вызвать недовольство в подданных, презрение к установленным законам, конституции и правительству государства, с тем, чтобы привести в исполнение противозаконный заговор или приготовиться к его исполнению» (Дайси, русс. пер. с. 350).

Известные ограничения в отношении к устройству митингов под открытым небом вытекают из обязанности органов власти охранять свободу движения на улицах, площадях и пр. В ограждение этой свободы могут быть недопускаемы и могут подлежать разъяснению какие-либо сборища в местах публичного движения.

В виду этого практикой выработано обыкновение, по которому при устройстве шествий и вообще в случае политических демонстраций организаторы их предварительно заявляют о них органам полиции и входят с ними в соглашение относительно времени и пути следования процессии.

В связи с этим можно указать на закон 1872 г. о парках (Parks Regulation Act), который предусматривает потребность в предоставлении части парка для публичных собраний, для чего администрация парка устанавливает известные правила.

Некоторые ограничения в отношении к месту публичных митингов заключает в себе акт 1817 г., который объявляет незаконным собрание в числе свыше пятидесяти человек, происходящее на улице, в сквере или на площади в расстоянии одной мили от ворот парламентского здания во время заседаний парламента или одной из его палат.

Внимательный анализ приведенных положений английского права приводит к тому убеждению, – которое, всецело оправдывается практикой, – что они являются весьма действительной гарантией против злоупотребления свободою союзов и собраний. Но, с другой стороны, они нимало не, стесняют образования и деятельности их: до тех пор, пока они действуют, не нарушая законов, они пользуются полною свободой.

Франция.

В декларации прав человека и гражданина нет упоминания о свободе союзов и собраний^[5]. Право устраивать собрания получает признание впервые в декрете 14 декабря 1789 г. об устройстве муниципалитетов.

В силу 62 ст. этого декрета, «граждане имеют право собираться, мирно и без оружия, в частные собрания для составления обращений и петиций, подлежащих представлению в муниципальный совет, или управлениям департамента и округа, или в законодательный корпус, или королю, – под условием извещения муниципальных властей о времени и месте этих собраний, при чем последние для представления этих обращений и петиций могут избирать депутации в числе не более 10 человек».

О свободе собраний – и также союзов – находим категорическое упоминание в законе, изданном в конце 1790 года (он был издан по поводу частного случая, но заключает в себе норму общего характера): „граждане имеют право собираться мирным образом и составлять из себя свободные общества, под условием соблюдения общих законов».

Наконец, конституция 3 сентября 1791 г. гарантирует «за гражданами свободу собираться мирно и без оружия, с условием соблюдения полицейских законов (en satisfaisant aux lois de police)». Ho никакого «полицейского закона» по этому предмету не было издано, и фактически свобода собраний ничем не была ограничена.

Союзы и собрания начали быстро размножаться и по мере развития революционного движения приобретать все более и более агрессивный характер. Учредительное Собрание нашло нужным подвергнуть их некоторым ограничениям.

Так, уже законами 1791 г. (в мае и сентябре) оно воспретило обществам представлять коллективные петиции, публиковать свои обсуждения, присваивать себе политическое существование, призывать к себе (mander a leur barre) должностных лиц или даже простых граждан и вообще затруднять действия установленных властей;

нарушителям этих требований закон угрожает исключением на два года из списков полноправных граждан, с лишением права в течение этого времени отправлять какие бы то ни было общественные функции.

В 1793 году, как известно, наступила страшная эпоха террора, безграничного произвола крайних демагогов. Умеренные элементы Законодательного Собрания, стремившиеся сдержать в границах законности и порядка поток революционного движения, были побеждены и должны были уступить руководящую роль крайнему направлению партии якобинцев.

Управление государством, – если только можно приложить этот термин к тому режиму, под которым жила в то время Франция, – перешло в руки бесконечного ряда обществ и клубов, во главе которых находился известный Club des Jacobins.

Они сделались фактически органами правительства, повсеместно они следили за деятельностью должностных лиц, донося комитету общественного спасения о всех тех, гражданские чувства которых (le civisme) представлялись сомнительными. Этим обществам приходилось нередко встречать резкий отпор со стороны местных властей.

В виду этого и был издан драконовский декрет 25 июля 1793 года, установивший строжайшие наказания (десять лет каторжной работы) для тех должностных лиц, которые осмелятся воспрепятствовать собраниям или закрывать народные общества.

Но уже в том же 1793 году началась реакция против безграничной свободы, которая была предоставлена союзам и проявила себя в целом ряде беспорядков. Закон 30 октября (9 brumaire an II) запрещает клубы и общества женщин и, с другой стороны, делает заседания всякого рода обществ публичными. Декрет 1794 года (25 вандемьера года III) установил еще большие ограничения.

Он запрещает всякого рода соединения, федерации, a также и коллективные сношения между обществами. Он восстановляет также запрещение подавать коллективные петиции. Этот декрет не уничтожил, однако, свободы ассоциаций; всякое общество имеет право собираться, но лишь под условием изолированности.

Главная цель этого-закона состояла в том, чтобы прекратить федерацию различных обществ, которые угрожали обратиться в сложную и опасную организацию в разных частях Франции. Декрет обязывает бюро каждого общества немедленно же составить подробный список всех членов и представить экземпляр его местной власти.

Этот закон является оружием, которым Национальный Конвент имел в виду сломить якобинскую партию, стремившуюся выставить против Конвента новую силу, при посредстве бесконечно ряда аффилиаций, которые якобинский клуб рассеял по всей территории. В том же году якобинский клуб был закрыт.

Конституция 1795 года (5 фруктид. год III) заключает в себе ряд постановлений о союзах, которые воспроизводят существенные черты прежних ограничительных законов. Не могут быть образуемы корпорации и союзы, противные общественному порядку, причем никакое собрание граждан не может присваивать себе название «народного» (societe populaire).

Ни одно общество, занимающееся вопросами политическими, не может ни сноситься с другими, ни соединяться (s’affilier) с ними; на публичных заседаниях не должно быть проводимо различие между членами общества и посетителями (societaires et assistants); членам воспрещается носить какие-либо внешние знаки того общества, к которому они принадлежат.

В силу того положения, которым конституция воспрещает всякие общества, противные общественному порядку, на другой же день по обнародовании конституции издан был декрет о закрытии клубов и так назыв. societes populaires. Изложенные ограничения имели в виду, главным образом, политические союзы; общества же, служащие целям научным, литературным и художественным, пользовались полною свободой.

Консульская и императорская конституции ничего не говорят о союзах, и новое законодательство по этому предмету появилось лишь в 1810 году. В этом году был издан уголовный кодекс (Code penal), который в ряде статей (291-294) устанавливает следующий режим.

Правительственное дозволение необходимо для всех союзов, которые состоят не менее чем из 20 лиц, и имеют целью собираться ежедневно или в определенные дни для занятия предметами религиозными, литературными, политическими или другими.

Общество обязано подчиниться условиям, какие найдет нужным установить для него государственная власть. Общество, образованное без дозволения или нарушившее установленные для него условия, подлежит закрытию, a его руководители или администраторы подвергаются, сверх того, штрафу.

Уголовный кодекс говорит лишь об ассоциациях; что же касается собственно собраний (reunions), то они продолжали регулироваться принципом свободы^[6].

Постановления кодекса об ассоциациях были изложены в такой форме, которая открывала возможность легкого отступления от закона. Многие общества, не рассчитывавшие получить правительственное разрешение, дробились на мелкие группы, каждая с числом членов менее установленной нормы (20-ти), чтобы таким образом избежать применения к себе постановлений уголовного кодекса.

В первые же годы июльской монархии одно революционное общество (Societe de Droits de l’hommo) быстрыми успехами своего развития обратило на себя серьезное внимание правительства, которое и выработало особые нормы, с целью устранить возможность отступления от закона.

Закон 10-го апреля 1834. г. распространил постановления уголовного кодекса и на те ассоциации, которые представляются разделенными на мелкие группы, в совокупности своей превышающие установленную норму. С другой стороны, уголовный кодекс в своих карательных постановлениях предусматривал ассоциации, собрания которых происходят ежедневно или в определенные дни.

Этим обстоятельством также пользовались для отступления от закона, путем устройства собраний в неправильные периоды и в неуказываемые заранее дни. Поэтому закон 1834 года требует правительственного разрешения и для тех ассоциаций, которые имеют свои собрания и не в определенные дни.

Этот закон увеличивает также размер ответственности за неисполнение его требований и распространяет ее не только на руководителей и администраторов ассоциации, но и вообще на членов ее.

Наконец, по этому закону «данное правительством разрешение может быть во всякое время взято обратно», так что ассоциации могли быть упраздняемы дискреционною властью правительства, без указания мотивов и без права обжалования таких распоряжений.

После февральской революции конституция 1848 года провозгласила свободным право граждан составлять союзы и собираться «мирным образом и без оружия». Пределом этой свободы конституция объявляет «права или свободу других и общественную безопасность».

Вскоре, однако, эта свобода была значительно ограничена, сначала предоставленным правительству законами 1849, 1850 и 1851 годов правом «воспрещать клубы и другие общественные собрания, которые по характеру своему способны компрометировать общественную безопасность», a затем специальным декретом 25-го марта 1852 года, восстановившим прежние ограничения.

Вот существеннейшие черты нового законодательства, имевшие применение одинаково как к союзам, так и к собраниям.

Во 1-х, всякие политические союзы, как тайные, так и открыто существующие, a также клубы и публичные политические собрания подлежат безусловному воспрещению;

во 2-х, всякие союзы и публичные собрания, число членов которых свыше 20-ти, каковы бы ни были их предметы и задачи (религиозные, экономические, научные, литературные и даже избирательные), должны необходимо получить предварительное разрешение правительства;

в 3-х, свободными от него являются лишь союзы и собрания, число членов которых не превышает 20-ти.

Во второй половине царствования Наполеона III был предпринят ряд реформ в либеральном духе. Между прочим они коснулись и занимающего нас предмета. Закон 6-го июня 1868 г. в значительной степени устраняет те стеснительные условия, в которых находились собрания. В силу этого закона, в некоторых случаях собрания могут иметь место без предварительного разрешения правительства.

Необходимость этого разрешения сохраняется только для тех собраний, которые имеют своим предметом обсуждение политических или религиозных вопросов. Исключением в этом отношении являются лишь собрания избирательные, которые могут иметь место 6ез предварительного разрешения в период времени, следующий за обнародованием декрета о созыве избирательной коллегии и до пятого дня по окончании выборов.

Что касается до всех прочих собраний, имеющих своим предметом вопросы научные, литературные, художественные, промышленные и пр., то они могут иметь место без предварительного разрешения.

От них требуется лишь заблаговременное заявление (не менее, как за три дня), с обозначением времени и места собрания, a также и предмета его, за подписью семи лиц, имеющих жительство в той общине, где предполагается собрание. Собрание должно происходить непременно в закрытом, помещении и иметь бюро (из председателя и двух ассистентов), на обязанности которого лежит наблюдение за порядком.

Закон 1868 года имеет в виду лишь собрания – reunions publiques; что же касается до союзов, ассоциаций, то они продолжали регулироваться постановлениями уголовного кодекса (ст. 291-294) и закона 1834 года до издания специального закона 1 июля 1901 года об ассоциациях. Право же устройства собраний регулируется в настоящее время законом 30 июня 1881 года (La loi sur les reunions publiques).

Сущность этого закона выражена следующим образом в докладе, который сопровождал внесение его в законодательное собрание: «новый закон дает гражданам возможность собираться, когда они хотят, где они хотят, и обсуждать все то, что они пожелают. Сохраняемые законом формальности представляют собою не преграды, а гарантии как для самих граждан, так и для правительства».

По этому закону, общественные собрания, каков бы ни был предмет их, не подлежат более предварительному разрешению правительства. Закон ограничивается лишь требованием заблаговременного заявления, за 24 часа до начала собрания, со стороны двух лиц, из которых, одно должно иметь местожительство в данной общине.

Это заявление представляется в Париже – префекту полиции, в департаментах и округах – префекту и супрефекту, a в прочих местах – мэру общины. В представлении этих заявлений выдается расписка. Суточный срок представления заявления сокращается до двух часов для собраний избирательных.

В заявлении должна быть указана цель собрания, – имеет ли оно своим предметом публичное чтение (conference), или публичное обсуждение какого-нибудь вопроса, или же избирательные цели. Собрания не могут иметь места на улицах или дорогах (sur la voie publique); но, с другой стороны, не требуется, как это было ранее (по зак. 1868 г.), чтобы оно непременно происходило в закрытом помещении.

Таким образом, они могут иметь место и на открытом воздухе, одним словом, в любом месте, лишь бы оно не составляло voie publique. Здесь закон имеет в виду предупреждение беспорядков, могущих произойти от стеснения уличного движения. Собрания не могут происходить позднее 11 часов вечера, за исключением лишь тех местностей, в которых не означен более поздний час для закрытия публичных мест (кафе, ресторанов и т. п.).

Каждое собрание должно иметь избираемое им бюро, по крайней мере, из трех лиц. На обязанности его лежит соблюдение порядка, предотвращение нарушения законов, сохранение за собранием характера его, указанного в заявлении, a также воспрещение произносить речи, противные общественному порядку и добрым нравам или представляющие собою возбуждение к совершению какого-либо преступления.

Правительственные органы (префект, супрефект или мэр) могут командировать для присутствования в собрании должностное лицо административное или судебное. Оно имеет право закрыть собрание, но лишь в двух случаях: во 1) если того требует бюро; во 2) в случае насилий (collisions et voies de fait).

В изложенные нормы законом 28 марта 1907 г. внесено существенное изменение: отменена обязательность предварительного заявления о собрании. По этому закону – «публичные собрания, каков бы ни был их предмет, могут быть устраиваемы без предварительного заявления». Все остальные детали закона 1881 г. сохраняют свою силу.

Особая статья (ст. 7) гласит, что «клубы остаются запрещенными». Эта статья вызвала в литературе административного права много возражений и нелишенных справедливости критических замечаний по поводу неудачного редактирования ее. Если под клубами разуметь ассоциации, то закон 1881 года, говорящий лишь о собраниях, неприменим к ним.

Если же клубы представляют собою последовательную серию публичных собраний, то они, конечно, могут иметь место, раз только будут соблюдаемы установления законом 1881 г. требования. Эта статья является странным, с кодификационной точки зрения, переживанием тех опасений, какие породили в умах целого ряда поколений революционные клубы, особенно времен террора и Конвента.

Указанное запрещение не имеет в виду тех общественных собраний частного характера, которые обыкновенно носят это название, заимствованное из английского языка и получившее право гражданства между прочим и у нас. Во Франции, впрочем, это название в таком применении употребляется очень редко: то, что мы понимаем под словом «клуб», носит там название cercle.

Таковы основные черты современного французского законодательства о собраниях. Что же касается союзов, ассоциаций, то они в настоящее время регулируются законом 1 июля 1901 года, существенно изменившим тот режим, которому до сих пор подлежали всякого рода союзы, преследующие нематериальные задачи.

По определению ст. 1, закона 1901 г. «ассоциация есть соглашение двух или нескольких лиц, по которому они отдают свои познания или свои силы на постоянное служение какой-либо цели, не имеющей в виду извлечения выгод. Условием законности ассоциации является подчинение ее основным правовым началам, имеющим применение к договорам и обязательствам».

Из определения, выраженного в этой статье, вытекает, что законом 1901 г регулируются всякого рода союзы, преследующие нематериальные задачи, каковы союзы политические, моральные, благотворительные, научные, литературные, художественные и т. п. (общества и товарищества промышленные, торговые и иные, преследующие какие-либо материальные выгоды, регулируются особыми законодательными нормами, которые ни в чем не изменяются новым законом об ассоциациях).

Всякого рода ассоциации могут быть образуемы свободно без особого разрешения, лишь бы только не имелось в виду «что-либо недозволенное (illicite), противное законам и добрым нравам, или направленное к причинению ущерба целости национальной территории или республиканской форме правления» (ст. 3); в противном случае ассоциация почитается «недействительной» (est nulle et de nul effet).

Закон 1901 г. различает три вида ассоциаций: 1) ассоциации негласные, 2) ассоциации заявленные и 3) ассоциации, признанные общественно-полезными.

Ассоциации незаявленные учреждаются простым соглашением участвующих в них лиц без предварительного заявления и каких-либо формальностей, но такие ассоциации не пользуются никакими юридическими правами (вчинять судебные иски, отвечать по ним, владеть недвижимостью и т. п.).

Об ассоциации, желающей пользоваться юридическими правами, должно быть представлено предварительное заявление (declaration prealable) в префектуру того департамента или в супрефектуру того округа, в котором будет находиться управление ассоциации.

В заявлении должны быть указаны название и задача ассоциации, место нахождения ее учреждений, a также имена, профессии и места жительства тех лиц, на которых в каком-либо качестве возлагается заведывание или управление ассоциациею.

При заявлении должен быть представлен устав ассоциации в двух экземплярах. Ассоциации обязаны, под угрозою штрафа (от 16 фр. до 200 фр.), доводить до сведения, в трехмесячный срок, о всех переменах в их управлении, a также о всех изменениях, вносимых в их уставы.

Заявленные ассоциации, становясь юридическими лицами, могут, без какого-либо специального разрешения, вчинять иски и отвечать по ним, a также приобретать, владеть и управлять, помимо пособий от государства, департаментов и коммун:

1) взносами своих членов или суммами, уплачиваемыми единовременно взамен этих взносов, причем суммы эти не могут превышать 500 фр.;

2) помещением для администрации ассоциации и для собраний членов последней;

3) недвижимостями вполне необходимыми (strictement necessaires) для осуществления задачи, которую ставят себе ассоциации.

Ассоциации могут приобрести более широкие права путем признания их «общественно-полезными» (d’utilite publique) в силу декретов, издаваемых в форме административных регламентов.

Важнейшим преимуществом таких ассоциаций является право получать дары и легаты на условиях, предусматриваемых ст. 910 гражданского кодекса и законом 4 февраля 1901 г.^[7] Не разрешается принимать дары движимые или недвижимые под условием сохранения за дарителями пожизненного пользования.

Ассоциации, признанные общественно-полезными, могут совершать все акты гражданского оборота, не воспрещаемые их уставами, но они не могут иметь в своем владении или приобретать какие-либо недвижимости кроме необходимых для целей, ими преследуемых. Все ценности ассоциации должны быть помещены в именных бумагах.

Закрытие ассоциации может быть или добровольное по соглашению участников ее, или вынужденное, путем вмешательства власти.

По отношению к вынужденному закрытию ассоциации закон устанавливает судебный порядок. Административная власть может закрыть ассоциацию лишь в исключительных случаях, предусмотренных статьей 12-ю.

Рассмотрим сначала нормальные условия закрытия ассоциации в судебном порядке.

Но статье 7-й, „в случаях недействительности, предусматриваемой статьей 3-й, о закрытии ассоциации постановляется решение гражданского суда, либо по прошению всякого заинтересованного лица, либо по представлению прокурорского надзора. В случае нарушения постановлений ст. 5, закрытие ассоциации может последовать по просьбе всякого заинтересованного лица или прокурорского надзора”.

В последнем случае мера закрытия является факультативной, и применение ее зависит от признания судом существенным или несущественным того нарушения, которое подает повод к возбуждению ходатайства; в менее важных случаях суд может ограничиться наложением денежной пени за несоблюдение требований ст. 5.

Что касается первого случая, то мера закрытия ассоциации представляется обязательною тогда, когда перед судом выяснено, что ассоциация подходит под одно из условий недействительности, предусматриваемых статьей 3-й, т. е. когда она преследует „что-либо недозволенное, противное законам, добрым нравам или имеет своей целью причинение ущерба целости национальной территории и республиканской форме правления”.

При обсуждении в Парламенте этой статьи имели место интересные прения, вызвавшие разъяснение некоторых вопросов, существенных для надлежащего понимания текста статьи.

Термины „что-либо недозволенное, противное законам, добрым нравам” заимствованы из постановлений ст. 1131 и 1133 Гражданского Кодекса, устанавливающих условия, которым должны отвечать договоры и обязательства в отношении к их цели.

По ст. 1131, обязательство, имеющее своей целью нечто недозволенное (cause illicite), не может иметь никакой силы, а ст. 1133 дает определение понятия cause illicite: „la cause est illicite quand elle est prohibée par la loi, contraire aux bonnes moeurs et à l’ordre public”.

Это определение было внесено в первоначальный проект ст. 3 полностью со включением слов „противное общественному порядку”.

Однако в Палате депутатов уже при общем обсуждении проекта были высказаны доводы против включения этого выражения, как слишком общего и чересчур широкого указания, которое может дать повод к произвольному распространительному толкованию и вызвать стеснения свободы ассоциаций.

Депутат Рено-Морльер сказал: „когда говорят об общественном порядке применительно к гражданским договорам, то знают, что это значит, но когда дело идет об ассоциациях, то я не знаю такой, которая не оказывалась бы в известной мере противной общественному порядку, кроме разве ассоциаций чисто литературных, научных или художественных”.

Развивая свои доводы, оратор заметил, что когда основывается ассоциация для проведения какой-нибудь идеи, то есть полное вероятие, что эта идея окажется нарушающей существующий порядок вещей. И можно опасаться, как бы не нашлись суды, склонные признать такую задачу противной общественному порядку.

На это Вальдек-Руссо, которым был внесен проект закона, объяснила, что ассоциация есть договор подобный другим, что всякий договор предполагает цель дозволенную и не может возникнуть, если он нарушает норму общественного порядка (une règle d’ordre public).

При редактировании ст. 3 была заимствована формула гражданского Кодекса о договорах, и выражение „ordre public” должно быть понимаемо не в смысле „общественного спокойствия” (tranquillité publique), а в том узком и точном смысле, в котором оно употреблено в статьях 1108, 1131 и 1133 Гражданского Кодекса. Сказанное применимо к словам „дозволенная цель” и „добрые нравы”.

Нечего поэтому опасаться впасть в область произвола, так как недозволенным или противными общественному порядку, в силу указанных статей, является ряд действий воспрещаемых, а дозволенными и согласными с общественным порядком ряд действий, предписываемых теми положительными законами, которые нашли себе место в кодексах.

Сославшись на мнение Гюкъ (Huс), одного из последних комментаторов Гражданского Кодекса, Вальдек-Руссо резюмировал свою теорию о том, что должно почитаться недозволенным, в следующих положениях:

1) „недозволимо действовать в нарушение законов, касающихся личного состояния (état des personnes);

2) недозволимо действовать в нарушение законов, имеющих целью гарантирование имущества;

3) недозволимо уклоняться от соблюдения законов уголовных”.

При постатейном обсуждении законопроекта снова были сделаны возражения против включения в текст закона слов „ordre public”. Кроме ранее высказанных доводов было замечено, что слова эти излишни после общего указания на „противное законам”. Тем, что недействительною объявляется ассоциация, противная закону, объявляется недействительною и ассоциация противная законам общественного порядка.

Соглашаясь с этим замечанием и идя навстречу желанию устранить повод к какому-либо произвольному толкованию, Вальдек-Руссо признал возможным устранить слова „общественный порядок” из текста 3-й статьи, подчеркнув, однако, что и при отсутствии этих слов в самом тексте „законы, охраняющие общественный порядок, применимы к ассоциациям в такой же мере, как и обыкновенные законы”.

Докладчик комиссии, депутат Трульо, прибавил, что договор ассоциации подлежит всем предписаниям статьи 1133 Гражданского Кодекса, как в силу обсуждаемого текста, так и вследствие выраженного в конце 1-й статьи закона общего указания о соблюдении ассоциациями правовых начал, установленных для договоров, и обязательства.

Поэтому ассоциация, образованная в целях, противных общественному порядку, должна быть признана недействительной и подлежит закрытию по решению суда.

Автор другой поправки, депутат Перро, предлагал к словам „имеющая в виду что-либо недозволенное” прибавить слова: „как напр. призыв к уничтожению права собственности” (tel que la provocation à 1′ abolition du droit de propriété). Предлагая эту поправку, Перро заявил, что его цель – доставить правительству повод рассеять одно недоумение и дать объяснения о значении предложенного им текста.

В этих видах он обратил внимание на то, что в объяснительной записке к первоначальному проекту, который был выработан Вальдеком-Руссо в 1883 году, дано было примерное перечисление ассоциаций недозволенных.

„Таким образом, – говорилось в этой записке, – должны быть признаны недозволенными ассоциации, имеющие целью организовать сопротивление законам, восстание против республиканских законов и учреждений, призывать (provoquer) к уничтожению права собственности, семьи, свободы совести, индивидуальной свободы”.

Между тем в том перечне, который дается в мотивах к проекту 1899 года, не упоминается о призыве к “уничтожению права собственности”. Является ли умышленным этот пропуск?

Значить ли это, что такие ассоциации уже не считаются более недозволенными и что должны почитаться законными такие ассоциации, которые создаются с целью пропагандировать доктрины, идущие в нарушение принципа, освещенного в ст. 545 Гражданского Кодекса, по которому никто не может быть лишен своей собственности, хотя бы в целях общего интереса, без справедливого и предварительного вознаграждения?

Вальдек-Руссо, заметив, что в редакции постановления проекта 1899 г. воспроизводится текст проекта 1883 г., сказал, что ассоциация, целью которой было бы нанесение ущерба праву собственности, как это право освящено законом, подпадала бы под действие статьи 1133; но он признал, вместе с тем, что нанесение ущерба имело бы место лишь при наличности действий, совершенных в нарушение требований писанного закона.

Поэтому не будет противозаконной ассоциация, которая образуется с целью развивать идею реформы в области права собственности, и наоборот – противозаконной будет ассоциация, образованная с целью призыва к таким действиям, которые нарушают право собственности.

Развивая ту же основную мысль, докладчик Трульо высказал следующее:

„может ли быть запрещаемо в демократии возбуждение вопросов политической философии, обсуждение экономических тезисов, каковы вопросы о свободном обмене или протекцеонизме, о коллективной собственности и собственности индивидуальной? Может ли иметь здесь место преступление?

Преступным, поймите это хорошо, является побуждение не к регулярному изменению законов, а к нарушению закона; таковым было бы образование ассоциации, которая имела бы целью отобрать силою собственность частную или общественную, разрушить, конфисковать собственность. Но обсуждение какого-либо философского или экономического тезиса никоим образом не может быть запрещаемо”.

После этих объяснений поправка была взята назад автором ее, который признал себя удовлетворенным.

В Сенате тот же вопрос возник по поводу поправки Рамбо, предложившего внести в текст 3-й статьи прямое упоминание о нанесении ущерба „нраву индивидуальной собственности и свободе труда”. Поправка эта была однако отклонена за признанием ее излишней в виду объяснений, представленных сенатором Балле, докладчиком.

„Ясно, – сказал он, что всякая ассоциация, имеющая в виду не обсуждать вопрос о собственности или вопрос о свободе труда, а разрушать собственность или препятствовать работе, является ассоциацией противной закону и преследующей недозволенную цель”.

В отношении к упоминанию, в конце ст. 3, о „целости национальной территории и республиканской форме правления”, следует заметить, что упоминание о нанесении ущерба этим условиям, как о проявлении, противном законам, не представлялось необходимым.

Оно было признано желательным лишь в виду особой важности предусматриваемых обстоятельств. Так как конституция является важнейшим законом, то ассоциации, как и отдельные лица, должны уважать „республиканскую форму правления”, которую устанавливают конституционные законы.

Признано было желательным и определенное указание на то, что свобода ассоциаций не должна оправдывать „сепаратистские происки”, в виду чего и упомянуто о „целости национальной территории”. В Сенате Рамбо предлагал прибавить к этому слова „включая сюда Алжир и колонии”, но Балле заявил, что такая поправка бесполезна, так как в понятие „национальная территория” конечно входят все французские владения.

Таким образом, по словам докладчика законопроекта в Палате депутатов Трульо, „право образовывать ассоциации, как ни существенно оно, постановлениями ст. 3-й ставится в пределы, определяемые охранением общественного строя” (maintien de l’ordre social).

В дебатах по поводу ст. 7-й, предусматривающей закрытие ассоциации решением гражданского суда, возник вопрос о том, может ли санкция закрытия быть применена к такой ассоциации, которая, будучи основана с целью дозволенною, уклонилась бы от своей цели, обратилась бы к действиям, воспрещенным законом, или же под внешними формами легального скрыла бы свою действительную недозволенную цель.

Было замечено, что хотя о закрытии ассоциации должен постановить гражданский суд, эта мера по существу является с характером уголовной кары, а в области уголовного преследования все должно обусловливаться точным указанием закона; в виду этого едва ли возможно распространять на случаи, подобные выше указанным, текст закона, устанавливавший репрессию в отношении к ассоциации, образуемой ради цели, противной закону. Таким образом в ст. 7 обнаруживается неполнота.

Сенатор Валле не согласился с этим взглядом и доказывал, что гражданский суд обязан обращать внимание не только на внешнюю форму и на задачу ассоциации, как она указана в уставе, но также и на то, не преследует ли ассоциация, в действительности, в нарушение своего устава, какую-либо недозволенную цель.

В таком случае, по его признанию, суд должен постановить о закрытии ассоциации. В компетенцию суда входить закрытие такой ассоциации, которая, образовавшись ради цели законной, видоизменить ее и превратится в ассоциацию противную законам и общественному строю.

Выше было упомянуто, что за административною властью закон 1901 года предусматривает право закрытия ассоциаций в исключительных случаях. О них говорит ст. 12:

„Ассоциации, в составе которых большинство иностранцы, а также те, в которых заведующими являются иностранцы или которые имеют свое управление заграницею, если они в деятельности своей нарушают нормальные условия обмена ценностей или товаров, либо угрожают внутренней или внешней безопасности государства, в условиях, предусмотренных статьями 75-101 Уголовного Кодекса, могут быть закрыты декретом Президента Республики, прошедшим через Совет Министров”.

При обсуждении в палатах этой статьи также имели место интересные дебаты, в течение которых выяснены были различные вопросы по существу устанавливаемого порядка и его толкования.

По поводу нескольких поправок, которыми имелось в виду обставить образование ассоциаций, с участием иностранцев, стеснительными условиями, Вальдек-Руссо высказал следующие соображения.

Он прежде всего заявил, что современные условия, расширившие сферу общения между народами, выдвигают необходимость того, что он назвал „интернационализм идей”. В самом деле, деятельность некоторых, смешанных ассоциаций вызвала устройство ряда конгрессов, которые содействовали выработке и принятию международных конвенций, столь важных, по охране литературной, художественной, промышленной собственности.

Некоторые успехи в области экономической и в частности в организации труда могут быть прочно осуществлены только путем международным. Но это новое течение общественного мнения, не допускающее возможности ставить вне закона ассоциации со смешанным составом французов и иностранцев, не должно приводить к применению норм общего права ко всем ассоциациям без различия.

Ошибочно было бы подчинять их единообразному порядку; нужно принять во внимание, что они делают, и не нужно ли государству принять меры самозащиты.

„Как несправедливо было бы, сказал Вальдек-Руссо, запрещать заранее или подчинять суровым условиям ассоциации, в состав которых входят иностранцы, так, с другой стороны, непредусмотрительно было бы создавать законодательство, разрешающее образование таких ассоциаций, в которых будет преобладать элемент иностранный, которые поставят себе целью не только пропагандировать доктрины, распространять идеи, добиваться для всей страны и всего человечества каких-либо реформ, но кроме того еще и действовать в сфере экономической, влиять через это на финансы страны, на ее рынок, на свободное приобретение или свободное распоряжение предметами первой необходимости и сырьем”.

По мнению некоторых ораторов, ст. 12 представляется опасною для свободы: изложенная в общих выражениях, она вооружает правительство дискреционной властью и не дает заинтересованным никакого средства защиты против меры, направленной против них.

Указывали, между прочим, и на то, что нет основания предоставлять правительству право закрывать смешанные ассоциации по соображениям неотложности, устраняющей обращение к судебному порядку, так как такие же соображения могут быть применимы ко всякого рода ассоциациям, безразлично к тому, имеются ли в их составе иностранцы или нет, когда эти ассоциации представляют непосредственную опасность общественному порядку.

Этим замечаниям Вальдек-Руссо и докладчик Трульо противопоставили следующие доводы. Закрытие, постановляемое судебного властью, в данном случае является средством недостаточным для обеспечения национальной безопасности.

Без сомнения, это право представляет известные гарантии, так как оно дает возможность правительству вызвать закрытие всяких союзов, образованных с недозволенными целями, и возбудить преследование против их членов в случае незаконного возобновления закрытой ассоциации.

Но, когда дело идет об ассоциации, имеющей целью деятельность противную интересам внутренней или внешней безопасности государства, при наличности преобладания иностранного влияния, необходимо действовать быстро для защиты угрожаемых интересов.

Между тем, возбуждение вопроса о закрытии ассоциации в суде сопряжено с проволочками, неизбежными при той процедуре, которая должна быть соблюдена, а эти проволочки могут оказаться очень вредными для государства. Но и постановленное судом решение не тотчас подлежит исполнению, заметил Вальдек-Руссо:

„апелляционная жалоба вызывает новое производство во второй инстанции, с новыми проволочками, новыми дебатами; затем, если судебная палата утвердит приговор о закрытии, возможно кассационное обжалование, и дело перейдет в кассационный суд.

Пройдет год, в течение которого ассоциация, в которой окажутся иностранцы, занимающиеся не только спекуляцией, но и организацией опасных предприятий, будет иметь возможность окрепнуть и упрочиться”.

Далее было указано на неосновательность упрека в том, что ст. 12 изложена в слишком общих, произвольных выражениях. Невозможно было бы дать перечень всех тех действий, которые могли бы явиться опасными для национальных интересов.

Такой перечень был бы или не полон, или чересчур широк, а при создании нового закона о свободе ассоциаций вовсе не имелось в виду создавать какие-нибудь новые виды преступлений. Поэтому признано было более уместным сделать простую ссылку на действующие постановления Уголовного Кодекса.

Те действия, которые являются основанием для закрытия ассоциации распоряжением административной власти, определенно указаны в ст. 12 и распадаются на две группы.

К первой группе относятся действия, „нарушающие нормальные условия обмена ценностей или товаров”.

Эта формула обнимает действия или попытки, направленные к понижению или повышению цен на предметы или припасы выше или ниже тех цен, которые определяются условиями естественного соперничества и свободной торговли (ст. 419 Уголовного Кодекса). Сюда войдут всякого рода попытки нанести ущерб государственному и частному кредиту или нормальным экономическим условиям.

Ко второй группе относятся действия, составляющие угрозу интересам “внутренней или внешней безопасности в условиях, предусмотренных ст. 75-101 Уголовного Кодекса”. Эти статьи имеют в виду тяжкие преступления (crimes) и преступления (délits) против общественных интересов (contre la chose publique).

К категории “crimes” относятся покушения, направленные против внешней политической безопасности, против целости территории государства и его международного положения; поднятие оружия против отечества; акты измены или шпионства по отношению к Франции или ее союзникам, действующих против общего врага; враждебные действия, вызвавшие объявление войны со стороны какой-либо иностранной державы.

К категории “délits” относятся покушения против государственного строя или внутренней безопасности государства; комплоты с целью ниспровержения или изменения существующей формы правления, или возбуждения граждан к вооруженному сопротивлению государственной власти, покушения, направленные к возбуждению гражданской войны, незаконное применение вооруженной силы, общественные погромы и грабежи (la devastation et le pillage publies).

В заключение следует заметить, что декрет о закрытии ассоциации может быть обжалован в порядке административно-спорного производства, в Государственный Совет, как высший административный суд, ведающий жалобы на превышение власти.

В случае закрытия ассоциации, имущества ее переходят согласно постановлениям устава или, при отсутствии таких постановлений, по правилам, установленным на общем собрании членов ассоциации.

Отдельное место в законе 1901 г, занимают постановления о религиозных конгрегациях. Под этим термином во французском праве разумеются ассоциации людей, соединяющихся для совместной религиозной жизни, либо в видах более строгого соблюдения учения церкви, либо для распространения религиозных доктрин посредством примера, обучения или проповеди.

В постановлениях закона 1901 года о религиозных конгрегациях подробно регулируются порядок обязательного для всех таких союзов разрешения, которое будет даваться каждый раз специальным законом, далее порядок и условия деятельности конгрегаций, установляются имущественные права их, наконец правила ликвидации имуществ, принадлежащих упраздненным конгрегациям.

В основе важнейших из постановлений нового закона о конгрегациях лежат принципы, которые уже давно были выработаны французским законодательством, но которые в своем осуществлении на практике нередко встречали затруднения и прямое или косвенное противодействие со стороны конгрегаций.

Положения закона 1 июля 1901 г. (и особенно правила, устанавливаемые декретами 16 августа), имеют в виду создать более действительные меры контроля над, образованием и деятельностью религиозных конгрегаций и предупредить возможность возникновения недозволенных конгрегаций и скопления в их руках, в больших размерах, недвижимой собственности, которая, делаясь неотчуждаемым достоянием их, извлекается из гражданского оборота^[8].

Важнейшие из постановлений о религиозных конгрегациях заключаются в следующем.

Никакая религиозная конгрегация не может быть образована без разрешения, даваемого особым законом, в котором должны быть определены условия ее функционирования^[9].

Конгрегация не может создать ни одного нового учреждения иначе, как на основании декрета государственного совета.

Конгрегации, получившие разрешение, пользуются правами юридических лиц (подобно ассоциациям, признанным общественно-полезными). Каждая конгрегация ведет опись своих приходов и расходов и ежегодно составляет финансовый отчет за истекший год и инвентарную опись своих имуществ движимых и недвижимых.

В месте управления конгрегации должен находиться полный список ее членов, с указанием их родовых имен, a также имен, которыми они обозначаются в конгрегации, их национальности, возраста и места рождения. Эти отчеты, описи и списки должны быть, по всякому требованию префекта, представляемы ему или его уполномоченному для обозрения на месте.

Представители или директора конгрегации, которыми будут сделаны ложные заявления или которые откажутся исполнить указанное требование префекта, подвергаются уплате штрафа в размере от 16 фр. до 5.000 фр. и тюремному заключению от 6 дней до одного года.

Упразднение конгрегации или закрытие какого-либо учреждения может последовать по декрету совета министров^[10].

Одною из главных задач при издании закона 1 июля 1901 г. было обеспечить закрытие, упразднение неразрешенных конгрегаций, так как имелось в виду положить конец терпимости, под покровом которой размножались эти союзы, в сущности запрещенные^[11].

Конгрегация, образованная без разрешения, объявляется противозаконною. Входящие в состав ее лица подвергаются уплате штрафа в размере от 16 фр. до 5.000 фр. и тюремному заключению от 6 дней до одного года; учредители или администраторы такой конгрегаций подвергаются тому же наказанию в двойном размере.

Ликвидация имуществ, принадлежащих упраздненным конгрегациям, производится судебным порядком по правилам, установленным в законе 1901 года.

Таковы постановления закона 1 июля 1901 г. об ассоциациях. Отменяя ст. 291-294 уголовного кодекса и закон 10 апреля 1834 г., новый закон составляет значительный шаг вперед в отношении ко всякого рода светским союзам, освобождая их от разрешения правительственной власти и даже от предварительного об образовании их заявления в тех случаях, когда они не имеют в виду пользоваться правами юридических лиц.

Во французской литературе с этим новым порядком связываются ожидания широкого развития общественной инициативы. Постановления о религиозных конгрегациях, и в особенности их решительное применение на практике вызвали энергические протесты в некоторых слоях французского общества, недовольных теми ограничениями, которые установлены для конгрегаций.

Целесообразность и правомерность этих ограничений едва ли однако могут вызывать серьезные сомнения, если принять во внимание бесспорно принадлежащее государству право противодействовать развитию учреждений, не соответствующих его потребностям и интересам.

A такими именно учреждениями являлись некоторые религиозные конгрегации, в деятельности своей нередко уклонявшиеся от прямых задач своих. Что же касается других конгрегаций, то новый закон не делает их существования невозможным, a только ставит их в более определенные условия и подчиняет их контролю, в обеспечение общегосударственных интересов.

Германия.

В средние века в Германии признавалась в принципе свобода союзов и собраний. Еще имперское законодательство XVI века ограничивалось воспрещением лишь тех обществ, которые преследуют явно противозаконные и недозволенные цели (указ 1555-го года).

Впервые политические ограничения свободы союзов появились под влиянием римского права, многие положения которого путем так называемой рецепции получили характер действующего законодательства.

Под сильным влиянием юристов, разрабатывавших римское право, сложилась теория, по которой считались непозволительными, незаконными все союзы, не имеющие прямого разрешения на существование. Дальнейшие ограничения свободы союзов и собраний появились в течение XVII ІІ XVIII столетий, с развитием полицейского государства.

Кодекс прусского общего провинциального права 1794 года (Allgemeines Landrecht für die preussischen Staaten) предоставил правительству право воспрещать всякие союзы посредством административных распоряжений; законодательным же порядком были воспрещены те союзы, цели которых направлены против общего спокойствия безопасности и порядка (gemeinen Kühe, Sicherheit und Ordnung), a также и все тайные общества

Несколько позднее (эдиктом 1798 г.), под впечатлением событий французской революции, это воспрещение было распространено на все политические союзы.

Эта мера была возобновлена и впоследствии, после образования Северо-Германского Союза: законом 1832 года были безусловно воспрещены союзы с политическими тенденциями, a для всякого рода общественных собраний и народных празднеств (Volksversammlungen und Volksfeste) сделано обязательным предварительное правительственное разрешение.

Что же касается союзов, преследующих хозяйственные, интеллектуальные и общежительные цели, то образование их в большинстве немецких государств допускалось без полицейского дозволения.

Таковы основные черты законодательства, действовавшего до 1848 года, когда впервые в Германии был признан законодательным путем принцип свободы союзов и собраний. Он получил признание как в «основных правах» немецкого народа (Reichsverfassung 1849 года), так и в конституциях отдельных государств.

Эти последние признали в принципе право подданных собираться и образовывать союзы без предварительного дозволения правительства; особые законы должны были установить ограничения свободы союзов и собраний и определить полномочия властей по отношению к тем и другим.

Образцом для этого законодательства послужил французский закон 1848 года, который был применяем во Франции лишь в течение короткого промежутка времени.

Конституция Германской Империи 1870 года, включила в круг компетенции имперского законодательства и право союзов и собраний. Но до сих пор общего Имперского законодательства о них нет, и порядок их образования и деятельности регулируется в каждом отдельном государстве отдельными законоположениями, представляющими некоторые различия, иногда довольно существенные.

Имперским законодательством изданы однако, в разное время, некоторые постановления, касающиеся союзов и имеющие силу для всей Империи. Важнейшие из них следующие:

1) В силу § 152 Промышленного устава (Gewerbeordnung), не требуется предварительного разрешения для образования союзов рабочих, преследующих задачи улучшения своего положения.

2) По военному закону 2 Мая 1874 года (§ 49) военным, состоящим на действительной службе, воспрещается участие в политических союзах и собраниях.

3) В силу статей 128 и 129 Уголовного Уложения, воспрещаются под угрозой наказания образование и принадлежность к таким союзам, существование, организация или цель которых сохраняются в тайне от правительства, а также таких союзов, к целям или к проявлениям которых относится противодействие, незаконными средствами, мерам управления или приведение в исполнение законов.

4) По закону 11 Декабря 1899 года, предоставлено союзам всякого рода право вступать в связь друг с другом и отменены противоречащие этому законодательные постановления отдельных государств.

В отношении к образованию союзов, преследующих цели, не возбраняемые уголовными законами, не требуется предварительного разрешения административной власти. Исключением, с одной стороны, являются союзы, имеющие военную организацию или учреждаемые для военных упражнений; такие союзы могут возникать не иначе, как с разрешения правительства.

С другой стороны: 1) в герцогстве Мекленбург-Стрелицком для образования союзов с политическими целями требуется согласие местной административной власти (указ 19 Февраля 1891 г.); 2) в Эльзас-Лотарингии остаются в силе ст. 291-294 французского Code pénal, в силу которых для всех союзов, с числом членов более 20-ти, необходимо дозволение правительства.

Эти ограничения не распространяются однако на союзы, которые образуются для целей, связанных с производством выборов в Рейхстаг.

В деятельности своей союзы, а также и публичные собрания обязаны соблюдать известные условия, обеспечивающие возможность надзора за ними. Эти условия имеют характер „полицейских ограничений” (polizeiliche Beschränkungen) и в большинстве государств Германской Империи установлены, главным образом, в отношении к союзам и собраниям, преследующим общественные и политические цели.

В Пруссии эти условия определяются указом 11 Марта 1850 г, в котором установлены, в видах охранения общественной безопасности, способы пользования правом свободного устройства союзов и собраний, предоставленным статьей 80 Прусской конституции 31 Января 1850 г.

Мы изложим постановления указа 11 Марта 1850 г. в связи с теми разъяснениями и указаниями, которые даны Имперским судом и Высшим административным судом.

В силу ст. 2 названного указа, администраторы союза, который имеет целью деятельность в области общественных интересов (öffentliche Angelegenheiten), обязаны сообщить местной полицейской власти устав союза и список его членов в трехдневный срок со дня основания союза; в тот же срок они должны сообщать о каждом изменении устава или состава членов союза, а также сообщать по требованию означенной власти подлежащие сведения.

Многочисленные решения Имперского суда и Высшего административного суда установили ряд признаков для более точного определения понятия “общественных интересов”.

Это – все те, которые, выходя за пределы правовой сферы определенного физического или юридического лица, касаются всего общества и затрагивают его интересы, а также и те, которые имеют отношение к публично-правовым корпорациям (церковь, община и т.п.) и их правовому положению.

Общественными интересами должны быть признаны те, которые касаются общественного строя, в особенности улучшения положения рабочих слоев в отношении к другим, или какого-нибудь одного класса рабочих, или напр. врачебного сословия, далее – все политические интересы.

Общественными интересами являются интересы церковные и религиозные в виду того, что религия должна быть признана существенной основой всего социального и государственного строя.

Не будут, напротив, общественными интересы какого-нибудь ограниченного круга лиц, напр. членов какого-либо союза, рабочие отношения в отдельном каменно-угольном предприятии, или улучшение хозяйственного положения членов какого-либо сельско-хозяйственного союза.

По отношению к союзам, которые не имеют целью деятельность в области общественных интересов, предписания указа 11 Марта 1850 г. не имеют применения. Таковы союзы, которые своими единственными целями ставят науку, искусство, благотворительность, обеспечение хозяйственных отношений, содействие физическому, духовному или нравственному развитию своих членов.

Если собрания союза, преследующего общественные интересы, происходят регулярно в определенные дни и в определенном месте, согласно уставу, при чем о первом таком собрании было сообщено местной полицейской власти, то о последующих затем собраниях не требуется особых сообщений.

В противном случае сообщения должны быть делаемы, по общему правилу о собраниях, не позже как за 24 часа до его начала; о таком сообщении должно быть выдано надлежащее удостоверение от полицейской власти.

Местное полицейское начальство имеет право командировать в каждое собрание, в котором возбуждаются или обсуждаются общественные интересы, одного или двух полицейских чиновников или же одного или двух других лиц в качестве своих представителей. Командированным лицам должно быть отведено соответственное место и по требованию их председательствующий обязан давать сведения о личности говорящих в собрании.

Представители полицейской власти, по ст. 5, имеют право, предварительно возбуждения против участников надлежащего уголовного преследования, тотчас закрыть всякое собрание, относительно которого не могло быть предъявлено удостоверение о последовавшем уведомлении.

Право закрыть собрание имеет применение и тогда, когда в собрании будут сделаны заявления или предложения, склоняющие или подстрекающие к учинению наказуемых деяний, или когда в собрании появятся лица вооруженные, которые не будут удалены, несмотря на требования представителя власти.

По разъяснению Высшего административного суда, кроме указанных в этой статье поводов, закрытие может последовать также и тогда, когда оно является мерой, необходимой для предотвращения возникающего вследствие собрания нарушения общественной безопасности и порядка.

Закрытие не может, однако, быть применено, если председательствующий откладывает собрание. К закрытию не следует прибегать и тогда, когда кто-либо из участников собрания совершает наказуемое действие или иначе нарушает общественную безопасность и порядок, поскольку полиция может путем воздействия на это лицо предотвратить дальнейшее нарушение порядка.

В связи с этим могут быть отмечены следующие разъяснения Высшего административного суда по вопросу о возможности запрещения собрания до состоявшегося открытия его.

Не может последовать запрещение собрания в закрытом помещении до его начала, а также и закрытие собрания на том основании, что от осуществления права собрания и в особенности вследствие предстоящих обсуждений может произойти опасность для общественного порядка и безопасности.

Полиция не имеет права запретить собрание на том основании, что оно может вызвать нарушение тишины или затруднить сообщение перед местом собрания, но она вправе воспретить собрание, если помещение не имеет устройства, предписанного полицейским распоряжением для помещений, отдаваемых под собрания.

Равным образом она вправе, во избежание опасности, определить предельное число людей, которые могут, принимая во внимание размеры помещения, собраться в нем. Опасность, возникающая во время эпидемии в отношении к распространению болезни, может послужить для полиции основанием к запрещению собрания.

Трудность или неудобоосуществимость полицейского надзора над собранием не дает права на его запрещение. Но правомерно запрещение такого собрания, которое устраивается для осуществления целей, возбраняемых уголовным законом.

По ст. 8, союзы имеющие целью обсуждение в своих собраниях политических интересов (politische Gegenstände), подлежат, кроме указанных ограничений, еще некоторым другим.

“Политическими интересами”, согласно разъяснениям Имперского суда и Высшего административного суда, признаются те, которые касаются государства, его законодательства и управления, отношения государства к его поданным и отношения государств друг к другу.

В частности, к области политических интересов принадлежат выборы в Рейхстаг и Ландтаг, выборы общинных представителей, членов промышленных судов, далее вопросы национально-экономические и социально-политические, вопросы о рабочих отношениях вообще, о введении нормального рабочего дня, воскресного отдыха, об избирательных правах женщин, о разрешении рабочего вопроса, о повышении пошлин, о законодательстве по охране труда и т.п.

Важнейшим из упомянутых ограничений до издания имперского закона 11 декабря 1899 г. было воспрещение политическим союзам вступать в связь (in Verbindung treten) с однородными союзами ради общих целей, в особенности же через посредство комитетов, делегаций, центральных органов и подобных учреждений, или посредством письменных сношений.

Это воспрещение отменено указанным законом в отношении к “inländische Vereine”, т.е. таким союзам, которые не находятся в связи с заграничными союзами.

Другое ограничение, сохраняющее силу, состоит в воспрещении политическим союзам принимать, в качестве членов, женщин, учащихся^[12] и подмастерьев. При несоблюдении этого требования местная полицейская власть имеет право, предварительно возбуждения против участников союза законного уголовного преследования, закрыть союз впредь до последующего судебного решения.

Женщины учащиеся и подмастерья не должны присутствовать на собраниях и заседаниях таких политических союзов. Если же лица эти не будут удалены по требованию присутствующих представителей власти, то имеется основание к закрытию собрания или заседания.

По решению Высшего административного суда, запрещение присутствия означенных лиц относится и к таким собраниям политических союзов, на которых не обсуждаются ни политические, ни какие-либо общественные вопросы, а также и ко всем вообще собраниям, устраиваемым политическим союзом, хотя бы такие собрания и не ограничивались только членами союза.

Однако, по распоряжению президента берлинской полиции (23 апреля 1902 г.), разрешается присутствие женщин на собраниях политических союзов, в качестве слушательниц, на трибунах или в каком-либо ином, особо отведенном для них, помещении.

Публичные собрания под открытым небом могут состояться не иначе, как под условием заблаговременного письменного разрешения местной полицейской власти. Разрешение это должно быть испрошено по крайней мере за 48 часов до начала собрания, при чем отказ может последовать только в том случае, если собрание угрожает общественной безопасности или порядку^[13].

Выше было сказано, что полицейская власть может, при несоблюдении требований ст. 8, закрыть союз впредь до последующего судебного решения. Таким образом полицейской власти принадлежит лишь право предварительного закрытия политического союза.

Сделав распоряжение о таком закрытии, полицейская власть обязана в течение 48 часов по закрытии довести об этом до сведения прокурорского надзора, вместе с указанием на те противозаконные действия, которые дали повод к такому распоряжению.

Если прокурорский надзор не усмотрит в этих нарушениях достаточного основания для возбуждения уголовного преследования, то полицейская власть, по получении от прокурорского надзора в ближайшие затем восемь дней соответственного сообщения, обязана снять запрещение с союза^[14].

В противном случае прокурорский надзор обязан, также в восьмидневный срок, возбудить преследование или, в тот же срок, дать предложение о производстве предварительного следствия. Затем от суда зависит постановить тотчас определение о продлении предварительного закрытия союза впредь до решения дела по существу.

Судебное решение о закрытии союза может иметь место и без предварительного распоряжения полиции о закрытии, на основании постановлений, изложенных в первом пункте статьи 16 указа 11 Марта 1850 г.

При несоблюдении политическим союзом ограничений, изложенных в ст. 8, председатель и распорядители союза, допустившие это нарушение, подвергаются денежной пене от пяти до пятидесяти талеров или тюремному заключению от восьми дней до трех месяцев. Судья может, кроме того, смотря по тяжести проступка, постановить о закрытии союза.

Такое постановление о закрытии должно последовать, если председатель и распорядители союза уже подвергались наказанию по ст. 16. Дела о закрытии союзов подведомственны не суду шеффенов, а коронному суду – уголовному отделению окружного суда.

Лица, продолжающие принимать участие в качестве членов в хотя бы лишь предварительно закрытом союзе, подвергаются денежной пене от пяти до пятидесяти талеров, или тюремному заключению, от восьми дней до трех месяцев. Денежной пене от пяти до пятидесяти талеров подлежат также те лица (т.е. женщины, учащиеся и подмастерья), которые, вопреки ст. 8 вступят в союз в качестве членов.

В законодательстве некоторых других государств, органам полицейской власти предоставляются более широкие полномочия в отношении к закрытию союзов.

Так, в Баварии, по ст. 19 закона 26 Февраля 1850 г., полицейской власти предоставлено право закрывать союзы, которые не исполнят требований о сообщении ей в трехдневный срок своих уставов или изменений в них, или которые будут устраивать тайные собрания, или которые не допустят присутствия на своих собраниях представителя полиции, или которые «угрожают потрясением религиозных, нравственных или общественных основ государства» (die religiösen, sittlichen, gesellschaftlichen Grundlagen des Staates zu untergraben drohen), или которые преследуют цели, или принимают постановления, противные уголовным законам.

В последнем случае суд, которому должно быть сообщено в восьмидневный срок, о состоявшемся закрытии союза, постановляет о сохранении в силе закрытия. Распоряжения полицейской власти о закрытии союзов подлежат обжалованию в административных судах.

В Саксонии, по закону 22 Ноября 1850 г. (ст. 30, 21 и 9), полицейской власти принадлежит право закрывать союзы в тех же случаях, как и в Баварии, а также когда в собраниях союза возбуждаются предложения, противные уголовным законам, или заключающие в себе возбуждение к нарушению законов или к безнравственным действиям.

В Бадене, по закону 21 Ноября 1867 г. (ст. 4 и 5), министерству внутренних дел предоставляется право закрывать союзы, «деятельность которых оказывается противной государственным законам или нравственности и которые представляют опасность государству или общественному спокойствию».

Когда опасность представляется непосредственной, полицейская власть может предписать «временное из предосторожности закрытие союза, на срок до 14 дней». В Брауншвейге, по закону 4 Июля 1853 г. (ст. 5), местной власти предоставляется право закрывать союз, деятельность которого «опасна церковному, общественному или государственному строю».

Россия

До последнего времени в России, по условиям государственного строя ее, не было ни политических союзов, ни народных собраний, или публичных митингов, которые, главным образом, имеются в виду рассмотренными законодательствами.

Что же касается всякого рода других союзов и обществ (промышленных, ученых, благотворительных и т.п.), то в основе законодательства о них лежала необходимость предварительного разрешения на их образование со стороны правительственных органов^[15].

Учредители всякого общества для получения этого разрешения должны представить на рассмотрение и утверждение правительства свой устав, в котором должны быт подробно указаны как цель общества, так и его организация и порядок деятельности. Всякие изменения в уставе также должны подлежать рассмотрению и утверждению правительственных органов.

Право свободного устройства союзов и собраний даровано русским гражданам Манифестом 17 октября 1905 года. Осуществление этих прав, впредь до издания постоянного по этому предмету закона, нормируется временными правилами, изданными 4-го марта 1906 года.

Особенное внимание наше законодательство обращает на «противозаконные сообщества», которые подлежат запрещению, «Под опасением суда и ответственности по всей строгости законов»; в этих видах «всем начальством и полиции поставляется в обязанность неупустительно наблюдать, чтобы нигде и ни под каким предлогом таковых сообществ не учреждалось».

Противозаконными сообществами наше законодательство признает:

1) «все тайные общества, с какою бы целью они ни были учреждены;

2) все преследующие вредную цель сборища, собрания, сходбища, товарищества, кружки, артели и проч., под каким бы наименованием они ни существовали, образовавшиеся или действующие по соглашению между собою нескольких лиц;

3) все те общества, которые, по исходатайствовании надлежащего на оные разрешения, уклонятся от цели их учреждения, или станут прикрывать благовидными действиями такое направление, которое в каком-либо отношении вредно для государственного благоустройства пли общественной нравственности, и

4) все те сообщества, которые воспрещены обнародованным в установленном порядке положением Комитета Министров» (ст. 118 устава о предупр. и пресеч. преступлений, изд. 1890).

В уложении о наказаниях (разд. IV, гл. 6) предусматриваются и иные виды «противозаконных сообществ», подлежащих уголовному преследованию. Ближайшее изучение мер в отношении их относится к области особенной части уголовного права.

Что касается собственно собраний, то по отношению к ним в законодательстве нашем устанавливаются различные полицейские ограничительные меры. В виде общего положения, „запрещаются сходбища и собрания для совещания или действия, общей тишине и спокойствию противных» (ст. 111, изд. 1890 г.).

«Когда соберется народ в шумном и беспорядочном скопище, то полиция должна заставить толпу разойтись по домам, a в случае нужды и при недостаточности полицейских средств, могут быть призваны войска» (ст. 113).

В связи с этим стоит ряд мер о предупреждении и пресечении беспорядков при публичных собраниях, увеселениях и забавах. Как общее правило, «полиция обязана иметь прилежный надзор, чтобы во время публичных собраний, шествий, празднеств и разъездов в публичных местах, беспорядков не происходило, и для сего, в потребных случаях, она требует содействия войск» (ст. 128).

На основе этого общего положения в, соответственных статьях уст. о предупр. и пресеч. преступлений изложены подробные меры к охранению благочиния при «домашних» и «общенародных» (т. е. общественных, публичных) забавах, увеселениях и представлениях (ст. 134-148).

---

Кроме указанных выше работ Meyer, Loening, Seydel. Berthelemy, Hauriou A. B. Дaйси. Основы государственного права Англии. Пер. с англ. под ред. проф. П. Г. Виноградова. Спб. 1891 г. J. B. Blagg. The Law аs to Public Meetings. Lond. 1888. E. Ball. Das Vereins- und Versammlungsrecht in Deutschland. 1894.

P. Caspar. Das preussische Versammlungs- und Vereinsrecht. Ber. 1894. E. Loening. Vereins- und Versammlungsfreiheit (в VI томе Handwörterbuch der Staatswissenschaften). G.-D. Weil, Le droit d’association et le droit de reimion devant les chambres et les tribunaux. Par. 1893.

Французский закон 1 июля 1901 г. об ассоциациях и религиозных конгрегациях («Журнал Министерства Юстиции» 1901 г. Октябрь, стр. 270-296). К. Д. Анциферов. К учению о тайных обществах по русскому законодательству в «Сборнике статей и заметок по уголовному праву и судопроизводству». СПБ. 1898).

---

[1] A. Dicey, Lectures introductory to the Study of the Law of the Constitution. Lond. 1886 (стр. 285). Русский перевод, стр. 206.

[2] Подробный обзор истории публичных митингов в Англии. в связи с характеристикою политических и общественных движений, дает сочинение – Генри Джефсона, Платформа, ее возникновение и развитие (История публичных митингов в Англии. Перев. с англ. под. ред. проф. В.О. Дерюжинского. Два тома. Спб. 1901.

[3] I. Stephen. New Commentaries on the Laws of England. Lond. 1874. том IV. стр. 197 и след.

[4] Водворение в какой-либо определенной местности, причем обвиненный может быть подвергаем различного рода принудительным работам (Stephen, IV стр. 398 и сл.).

[5] Ее однако можно вывести из постановления ст. 11 декларации: «Свободное сообщение мыслей и взглядов есть одно из драгоценнейших прав человека».

[6] Полагали, что свобода собраний покоится на принципах 1789 г. и на указанном выше постановлении конституции 1791 г. и что издававшиеся в разное время ограничительные декреты имели лишь временный характер.

Правительство, замечает по этому доводу проф. Бертелеми, не отвергая этой аргументации, указывало, что внесенное в текст закона 1791 г. постановление «en satisfaisant aux lois de police») дает ему право воспретить полицейским распоряжением, любое публичное собрание.

Этим правом воспользовался Гизо для противодействия кампании «национальных банкетов», предпринятой в 1848 г. оппозицией. Это, как известно, послужило одним из главных поводов к революции, низвергшей Людовика-Филиппа. См Berthelemy, стр. 281-282.

[7] Ст. 910 гражданского кодекса обуславливает получение дара или легата особым разрешением (decret d’autorisation). Закон 4февраля 1901 г. устанавливает необходимость разрешения префекта для принятия даров и легатов в форме движимости без ограничения суммы, a в форме недвижимости – ценностью до 3000 фр. Для принятия недвижимости ценностью свыше 3000 фр. необходим декрет.

[8] По данным последнего времени, общая ценность недвижимых имуществ, принадлежащих 1,517 конгрегациям, составляет 1 миллиард 33 миллиона франков. Из этой суммы 431 миллион принадлежат 744 конгрегациям непризнанным (non recoimues). Последних конгрегаций при действии нового закона не может быть вовсе.

[9] По указанию проф. Бертелеми, это положение является повторением предписаний законов, изданных в 1790г., в XII г. и в 1817 г. Berthelemy, стр. 311.

[10] Декрет этот есть акт дискреционный. Он может быть обжалован лишь по нарушению требуемых форм. Berthelemy, стр. 312.

[11] В виду того значения, какое конгрегации всегда имели в области школьного дела. весьма важною является статья 14-ая закона 1901 г.. в силу которой никто не может быть допущен к управлению учебным заведением, какого бы рода оно ни было, ни непосредственно, ни через подставное лицо, если он принадлежит к не получившей разрешения религиозной конгрегации.

Виновные в нарушении этого постановления подвергаются уплате штрафа от 16 фр. до 5.000 фр. и тюремному заключению от 6 дней до одного года. В обвинительном приговоре может быть, сверх того, постановлено о закрытии учреждения.

[12] К учащимся (Schüler) в том значении этого термина, какое имеет в виду ст. 8 закона 11 Марта 1850 г., не относятся студенты Университетов и других высших учебных заведений.

[13] По ст. 11 указа 1850 г., на расстоянии двух миль в окружности от всякого местопребывания короля или места заседания обеих палат никакие народные собрания под открытым небом не могут быть дозволяемы властями. Такое воспрещение сохраняет силу только на время сессии палат.

[14] Снятие запрещения полицейской властью должно последовать и в том случае, если она находит нужным обжаловать постановление прокурорского надзора о невозбуждении преследования.

[15] Запрещается всем и каждому заводит и вчинать в городе общество, товарищество, братство или иное подобное собрание без ведома или согласия правительства (ст. 116 уст. о предупреждении и пресечении преступлений, изд. 1890 года).