I. Смертная казнь.
С тех пор, как Беккария заявил решительные возражения против смертной казни, юристы, философы и публицисты разделились на два лагеря: защитников и противников ее. Число противников постепенно увеличивается и влияет на законодательства.
Леопольд тосканский первый отменил смертную казнь 1786 г.; ныне она отменена в Северо-Американских Штатах Мичиган, Род Эйланд и Висконсин; в Невштателе, Фрибурге, Ольденбурге, в Ангальт, в Нассау, в Румынии, Португалии (1867 г.) и Саксонии (1868 г.).
В некоторых из удерживающих ее законодательствах она полагается теперь в несравненно меньшем числе случаев, преимущественно же в Англии, где ныне это наказание определено только в 7 случаях, между тем как прежде полагалось в 160.
Законодатель прусский и баварский, сохраняя смертную казнь, сознаются в мотивах: что они делают это только для временной необходимости, надеясь, что дальнейший прогресс цивилизации дозволит совершенно отменить это наказание. Число случаев помилования приговоренных к смертной казни, в отношении числа случаев исполнения ее, весьма значительно.
Хотя исконный предрассудок служит сильной опорой этому наказанию; однако ж оно ни справедливо, ни необходимо, ни полезно. Итак:
1) Смертная казнь не имеет существенных качеств наказания. Она ни делима, ни отпустима; ее невозможно степенить соразмерно вине; если она применена по ошибке, то ее уже вознаградить нельзя.
2) Это наказание противно правилам христианства, по которому Бог не желает смерти грешного, законодатель же должен стремиться к исправлению преступника. От такой возвышенной задачи христианское государство уклоняться не может[1].
3) Общественная безопасность может быть ограждена, вместо смертной казни, пожизненным или бессрочным заключением, с возможностью в последнем случае освобождения несомненно исправившегося преступника.
По свидетельству опытных тюремных надзирателей, почти каждый преступник может исправиться при соответственном с ним обхождении и надлежащем устройстве тюрем. Смерть исключает возможность исправления.
4) Цель устрашения может быть достигнута посредством пожизненного заключения. Уголовная статистика доказывает, что там, где смертная казнь отменена, число преступлений, к которым применялось прежде это наказание, нисколько не увеличилось; наоборот, репрессия сделалась более действительной (Mittermeier, Todesstrafe, стр. 95, след.).
Уменьшению числа преступлений скорее содействуют умеренные, нежели строгие наказания. Не только угрожение смертною казнью, но и самое исполнение ее, не производит столь устрашающего влияния, как полагают ее защитники.
По многочисленным свидетельствам тюремных чиновников толпа легко привыкает к смертной казни и считает ее зрелищем; в Англии даже во время исполнения ее совершаются многочисленные карманные воровства.
Несоответственность публичного исполнения этой казни была поводом, что некоторые законодательства (Соедин. Штат., прус., сакс., баден., бавар., вирт. и англий.), требуют совершения ее внутри тюремного здания. Но, приняв это изменение, уже нельзя говорить об устрашении посредством исполнения этого наказания.
5) Смертную казнь защищают преимущественно в убийстве, утверждая, что по общему убеждению народов, пролитая кровь требует крови. Хотя законодатель должен изучать общественную совесть, однако ж он не может слепо ей следовать: напротив того, он обязан облагораживать ее и освобождать от предрассудков.
II. Телесные наказания.
Эти наказания, преимущественно же наказание розгами, казались соответственными по удобству, быстроте исполнения, малоценности, и притом по тому, что они предотвращали переполнение тюрем. Изувечение и клеймение уже не существуют в кодексах.
Наказание розгами постепенно исчезает; оно только исключительно сохранено в некоторых случаях в кодексах: австрийском (в случае повторения преступления, или как придаточное наказание к тюрьме, или же взамен ареста для служителей и поденщиков), гановерском (для малолетних и праздношатающихся), саксонском (как наказание придаточное и для праздношатающихся), вюртембергском (как заменительное и как придаточное наказание) и в английском (для малолетних).
Почти все согласны, что сохранение наказания розгами было бы несогласно с существенной обязанностью государства-стремиться к облагорожению народонаселения. Это наказание унизительно для преступника и оскорбительно для государства. Как средство устрашения, оно не всегда действительно, и возбуждает негодование и ненависть к обществу.
Если оно для человека слабого чувствительно и может повредить его здоровью; то на сильного и привыкшего к нему влияет очень слабо. Телесное наказание, унижая преступника, уничтожает цель исправления. Чувствительность этого наказания зависит от силы и произвола исполнителя.
III. Лишение свободы.
Сюда относятся: ссылка и тюрьма. Об этих наказаниях скажем только вообще, так как подробности принадлежат к административному праву или к вопросу об исполнении наказаний в судопроизводстве.
1) Ссылка есть удаление из отечества и поселение в отдаленном крае, соединенное иногда с принудительными работами. Начиная с Бэнтама, некоторые охуждают ссылку; однако ж она может быть удобна для цели исправления. Но последовательное проведение этого наказания труднее и искусственнее других наказаний, и значительно зависит от местных условий стран, назначенных для ссылки.
Несравненно легче ссылать в существующие уже колонии, нежели образовать новые из преступников. Образование таких колоний зависит от экономических и коммерческих условий. Поэтому ссылка не может занимать постоянного места в системе наказаний. Она скорее имеет характер переходной и придаточной меры. Англия применила ссылку в обширных размерах.
Переселение в Австралию в конце ХVIII века излишка преступников, переполняющих тюрьмы, открыло путь поселению свободных пришельцев. Посредством принудительного труда ссыльных, стойкие и предприимчивые колонисты в течение 50 лет преобразили пустыню в прекрасную и цветущую колонию. Но вынужденный труд может быть только временною мерою в учреждающейся колонии при большем недостатке рук.
Такой труд влияет вредно на характер хозяина и рождает ненависть между почти рабским состоянием ссыльного и состоянием свободного. Лишь только колония разовьется до того, что нет возможности устроить постепенный переход из состояния ссыльного к состоянию колониста, – по поводу наплыва народонаселения в колонию и трудности найти занятие, – колонизация должна приостановиться, ибо тогда она теряет под собою почву.
Отсюда необходимость образовать новые колонии. Такая зависимость ссылки от положения колоний довела наконец Англию до изъятия ссылки из числа уголовных наказаний. Только, в виде исключения, законом 1857 г., правительство уполномочено устраивать каторжные работы в заморских колониях.
Между другими государствами, ссылающими преступников, заслуживает внимания Франция, которая с этою целью назначила Гвиану; но нездоровый климат не дозволяет надеяться от этой меры хороших результатов. Совершенно другой характер ссылки в Сибирь. Сосланному несравненно легче возвратиться отсюда на родину, нежели из заморских колоний.
Вследствие огромного пространства, на котором разбросаны ссыльные, бегство случается очень часто. Беглые угрожают общественной безопасности и делаются ужасом окрестностей. Исполнение этого наказания сопряжено с тем неудобством, что преступник слабого здоровья подвергается опасной болезни или смерти во время изнурительного и продолжающегося около года путешествия на место ссылки.
2) Тюремное заключение. Это наказание в отношении качества и количества, т. е. в отношении своей продолжительности и способа устройства, представляет большую возможность разнообразия и постепенности. Из всех родов наказаний оно наиболее в состоянии удовлетворить условиям справедливого и полезного наказания.
Поэтому ныне система наказаний основана главным образом на тюремном заключении. Что касается продолжительности временного заключения, законодательства обыкновенно определяют 20 лет; некоторые даже, как вюртембергское и саксонское, – 25 и 30 лет. Этот срок слишком долог.
Наблюдения тюремных надзирателей в различных странах указывают, что по большей части между 10-м и12-м годом заключения преступник совершенно теряет нравственную энергию или физические силы, и делается таким, образом неспособным к труду; потеряв же возможность обеспечить свое существование, он делается бременем для общества или же впадает в новые преступления.
Таких последствий не должно иметь временное заключение: ибо временное заключение должно сделать преступника способным к деятельной жизни, a не заменять его в страдательное, механическое орудие.
Вопросу об устройстве тюрем должно предпослать указание их видов. Законодательства обыкновенно полагают несколько, и даже, как кодекс испанский, более десяти видов заключения. Практическое применение такого деления требует больших издержек, между тем оно излишне.
Преступления или унижают человека в общественном мнении, если они свидетельствуют о его превратном характере или небрежном воспитании; или же они лишают чести в глазах сограждан, когда эти преступления истекают из временного порыва страстей или неповиновения господствующему предрассудку.
Таким образом и тюремное заключение, по существу своему, должно быть двоякое: унижающее и не унижающее. Составление большего числа видов его – совершенно произвольно. Эту мысль осуществил австрийский законодатель (тюрьма и арест); но в каждом из этих двух видов полагает два оттенка.
Самый важный вопрос в отношении к заключению, это – устройство тюрем. С конца прошедшего столетия продолжается борьба между двумя противоположными системами: между совместным и одиночным заключением. Приверженцы каждой из этих систем стараются доказать, что она наиболее способствует целям репрессии и исправления.
Но эти цели скорее могут быть приняты в уважение в продолжительных наказаниях. В новейшее время некоторые государства не поняли, какое важное влияние на измерение наказания и интенсивность его имеет применение вполне или только отчасти той или другой системы, и предоставляют это усмотрению администрации.
Известные общие правила должны быть здесь определены законодателем: судье нужно знать, какое свойство и образ исполнения наказания, к которому он приговаривает преступника. Это не должно безусловно зависеть от произвола судьи или административного начальства.
За систему совместного заключения говорят привычка, долгое существование и дешевизна; и притом она наиболее соответственна человеческой природе. Эту систему, чтоб сделать ее годною к исправлению преступников, старались улучшить: посредством классификации их по преступлениям или по степени испорченности, посредством приучения преступников к непрерывному труду при взаимном надзоре, посредством наград и проч.
Но с одной стороны исправление не может быть исключительной целью наказания; с другой, невозможно избегнуть влияния развращенных на тех, которые расположены к исправлению. Классификация не имеет верного основания: трудно узнать, которые из преступников могут находиться вместе без опасения вредного влияния друг на друга.
Уединение преступников ночью представляет некоторое улучшение; но соединенное с этим в оборнской системе молчание-почти неприменимо: невозможно предотвратить сношения посредством жестов и знаков. Взаимный надзор преступников возбуждает между ними ненависть.
Кроме того, по сделанным наблюдениям, нравственное впечатление наказания ослабляется совместным заключением: преступники найдут всегда возможность развлечения; притом они, находясь вместе с другими в обширных залах, или на открытом пространстве, мало чувствуют потерю свободы.
С другой стороны, для многих менее испорченных арестантов, совместное заключение весьма тягостно и часто подвергает их гонению товарищей[2]. Иногда в тюрьме образуются опасные для общества связи и шайки.
Совместное заключение не дозволяет индивидуализировать наказания, т. е. обращать внимание на личность наказываемого и на средства соответственного на него влияния, без чего исправление невозможно. В совместном заключении тюремное начальство обращает более внимания на преступников вообще, нежели на каждого отдельно.
Система одиночного заключения наиболее соответствует цели исправления. Она предотвращает влияние злого примера; облегчает обращаться с каждым преступником согласно с его индивидуальностью, и дать ему образование; благоприятствует сосредоточению духа, необходимому для направления к добру.
Но и в отношении репрессивного влияния на преступника, эта система действительнее. Опыт доказывает, что заключение сначала должно иметь такое влияние, чтоб преступник сильно почувствовал заслуженное им страдание. Такое влияние может быть достигнуто только посредством келейного заключения.
Даже и противники сознают полезность этой системы, так как они считают удобным применение ее вообще на известное время, или же в отношении к преступникам, могущим вредно подействовать на других.
Возражают против этой системы, что она противна общежительной природе человека и вредна в своих последствиях; но одиночество не вырывает человека из общества, как это делает пенсильванская и филадельфийская система, требующие почти совершенного уединения: оно ставит преступника только в отношение с лицами, могущими произвести на него благотворное влияние.
Равным образом неосновательно возражение, будь то одиночное заключение влияет вредно на здоровье и умственные способности преступника. При надлежащем устройстве тюрем, число случаев смертности и сумасшествия в этой системе не больше чем в системе совместности.
Вследствие более тягостного влияния этой системы, можно по истечении известного времени переводить арестанта в общий зал с тем, что он возвратится в келью, если сделается вредным. Эта смешанная система кажется наиболее соответственна. По мнению опытных знатоков, долговременное заключение, исполняемое в одном и том же виде, постепенно теряет силу нравственного влияния на характер наказываемого.
Долгое келейное заключение действует вредно, ослабляет энергию и уничтожает самостоятельность действования. Но в продолжение какого же времени арестант должен находится в келье? Определение постоянного срока (как напр. 6-летнего в баденском законодательстве или 9-месячного как в Англии, где келья есть только приготовление к совместному заключению), кажется неуместно.
Всего лучше, если законодатель определит maximum одиночного заключения, составляющее известную часть полного наказания, и если притом коллегиальному решению тюремного начальства будет предоставлена власть сократить этот срок. Эта мысль применена в малом объеме в Ирландии, где, в случае хорошего поведения, с 9-месячного одиночного заключения сбавляется один месяц.
При весьма кратком заключении в келье, легко ошибиться насчет того, что арестант набрался достаточно духовных сил, чтобы побороть опасность следующего затем совместного заключения.
Учреждения, дополняющие тюремное заключение. Для того, чтоб отбывшего наказание удержать от будущих преступлений, и направить его на путь обязанностей, недостаточно даже самое лучшее устройство тюрем. Трудность найти занятие, недоверие и предубеждение общества к освобожденному из тюрьмы легко могут толкнуть его к новому падению.
Это может быть предотвращено посредством учреждений, облегчающих арестанту постепенную подготовку к правильному образу жизни. Таковы учреждения посредствующие между заключением и свободою, условное увольнение из тюрьмы, и общества, покровительствующие уволенным.
Учреждения посредствующие составляют то же самое для преступников, что домы оправляющихся от болезни для выписываемых из госпиталя. Посредствующее учреждение Кровтона в Смитфильде в Ирландии и такое же земледельческое в Люск принесли желаемые результаты: они значительно содействовали уменьшению числа преступлений.
Осужденный, который довольно продолжительное время находился в тюрьме[3], в случае перевода его в посредствующее заведение, считается еще арестантом, но пользуется несравненно большей свободой. Он получает за свой труд вознаграждение, которого частицей вправе располагать. Он может даже быть употребляем к услугам или покупкам вне тюрьмы, что вместе с тем служит испытанием.
Из числа средств поощрения к исправлению, самое действительное есть условное освобождение от части наказания. Эта мера применена с пользой к малолетним во Франции.
Она в самом обширном объеме введена в Англии с 1853 года таким образом: вследствие постоянного хорошего поведения арестант, по истечении известного времени, увольняется с условием, что в случае худого поведения он опять будет заключен в тюрьму без вычета проведенного им на свободе времени.
Это учреждение еще лучше применено в Ирландии, где, до условного увольнения, тюремные чиновники отыскивают арестанту помещение, что приходится им легко, так как посредствующее заведение пользуется доверием граждан. Условное увольнение введено в Саксонии 1863 г. и в проекте португальском 1861 г.
Полезность этой меры не подлежит сомнению. Возражения возможны только с точки зрения отвлеченной абсолютной теории. Отвергая условное увольнение, следовало бы вместе с тем отвергнуть и помилование преступника, отбывшего уже часть наказания. Но неужели такое увольнение не соответственнее помилования?
Опыты, сделанные государствами для покровительства уволенным преступникам, как напр. в Бельгии, были недействительны; между тем как частные общества оказали здесь существенные услуги.
Преимущественно полезно, когда эти общества находятся вблизи больших тюрем, потому что члены общества могут посещать их и изучать характер преступников до их освобождения. Самые замечательные общества- лондонское и нью-йоркское.
К наказаниям, касающимся свободы, принадлежат: изгнание, высылка из одной местности в другую (релегация), запрещение удаляться из известной местности, назначенной местопребыванием (интернация), и полицейский надзор.
Изгнание из государства, как наказание для туземцев, имеет незначительное применение. Оно известно в некоторых случаях франц. и бразил. кодексам, и в малом объеме действующему законодательству. Это наказание несогласно с началами международного права: оно ведет к обмену преступников, или к нарушению прав другого государства извержением в него преступников.
Поэтому в новейшее время это наказание признано несоответственным. Оно неудобно и потому, что облегчает осужденному возможность действовать против общественного порядка в его государстве. С другой стороны, оно отчасти ведет к новым преступлениям, так как в чужом крае труднее снискать себе содержание.
Принятое преимущественно в германских и в действующем законодательствах изгнание иностранцев; – после отбытого ими вполне или отчасти наказания, или вместо следующего за сим полицейского надзора, – не может подлежать возражениям: ибо справедливо, чтоб государство отказало в гостеприимстве иностранцу, нарушившему его порядок.
Интернация, релегация и полицейский надзор признаются в некоторых кодексах последствиями наказания. Но они суть собственно придаточные наказания.
Интернация сохранилась еще в код. бразил. и испан. Несоответственность этого наказания состоит главным образом в том, что оно прикрепляет уволенного из тюрьмы к местности, где иногда он не может найти средств к честному заработку.
Релегация, или высылка из известной местности с воспрещением возвращаться в нее, встречается во многих современных кодексах.
Этой меры требует иногда общественная безопасность: чтоб предупредить стечение уволенных из тюрьмы преступников в больших городах, где контроль подозрительных труднее; чтоб воспрепятствовать образованию вновь шайки преступников, существовавшей прежде в известной местности; чтоб предотвратить дальнейшие между сторонами стычки, вызвавшие деяния, угрожающие жизни одной из них и т. д.
Полицейский надзор над важными преступниками, отбывшими наказание, составляет обязанность бдительных властей. Этот надзор должен быть исполняем секретно и без стеснения свободы занятия, что именно существует в Англии. Полицейский надзор преимущественно обременителен во Франции, так как он ставит состоящее под ним лицо в совершенно уединенное от общества положение.
Полицейский надзор помещается обыкновенно в числе последствий наказания. Но собственно это отдельное наказание; и такой характер признают за ним франц. и итальян. кодексы. Одни законодательства присоединяют надзор к известным наказаниям; другие -к известным преступлениям; иные же предоставляют определение его судье, который преимущественно должен руководиться общественной безопасностью.
Последняя система, принятая бавар. код. (36), самая лучшая: ибо если надзор должен обеспечить общество от новых преступлений наказанного, то более основательный мотив опасения представляет личность преступника, нежели род наказания или преступления.
Срок надзора означают кодексы не более 10 лет; баварский же определяет maximum 2 года, предоставляя полицейскому начальству сократить этот срок (ст. 37 и 39). Франц. кодекс приговоренных к принудительным работам (travаux forces) подвергает пожизненному надзору.
IV. Лишение чести.
Лишение чести есть или устыдительное или позорящее. К первому принадлежат: испрошение прощения, выговор и замечание. Эти наказания – бесполезны, ибо внешнее наказание не может быть исключительно направлено на нравственную сторону человека. Выговор и замечание могут не произвести никакого впечатления.
Вообще устыдительные наказания чувствительны или нет, по мере образования и личного расположения приговоренного к ним. Испрошение прощения есть наказание, которого исполнитель-сам осужденный. Значение этого наказания зависит от образа его исполнения. Но как принудить приговоренного исполнить это наказание надлежащим образом.
Другое значение наказаний позорящих. Некоторые преступления обнаруживают внутреннее бесчестие. Если деяние лишает чести в общественном мнении и пред лицом нравственности; то и закон должен налагать наказание обесчесчивающее, ибо он тогда освящает только то, что вытекает из самого деяния.
Такой обесчесчивающий характер закон придает наказанию: посредством лишения или временного приостановления политических и гражданских прав, которые признаются или наказаниями самостоятельными (как во Франции degradation civique), или же придаточными; иди посредством способа исполнения наказания, состоящего в известном позорящем обряде, как выставление у позорного столба и клеймение.
Ныне эти наказания имеют характер придаточных к известным видам наказаний. Кодекс испанский полагает, что никакое наказание не срамит (“La ley no reconoce pena alguna infamante”, art.23), будто бы закон мог созидать общественное мнение и произвольно придавать наказанию обесчесчивающий или необесчесчивающий характер[4].
Наказания, состоящие в унизительном обряде, постепенно исчезают из кодексов. В Бельгии до издания кодекса 1867 г. существовало выставление у позорного столба. В Испании находим еще выставление у столба с железным ошейником (argolla).
Такие наказания не согласны с целью исправления: выставляя на посмеяние толпы, они изглаживают в наказываемом все следы человеческого достоинства и лишают его возможности возвратиться на путь обязанности; чем извращеннее преступник, тем они делают на него меньшее впечатление.
Наказания, направленные на правоспособность т.е. на исполнение личных прав, могут быть соответственны и согласны с существом предмета, когда они- последствие позорящих деяний или определяются на известный срок, как это делает ольденб. кодекс (с 1-5 лет, ст. 16). До сих пор обыкновенно встречаем в кодексах правило не только о приостановлении, но и о лишении таких прав.
Последнее лишает возможности сделаться полезным членом общества и основывается на предположении, что осужденный никогда не переродится нравственно, никогда не сделается честным человеком[5]. Несправедливые последствия лишения прав предотвращает во Франции известная во французском праве rehabilitation.
Приостановление прав должно главным образом касаться политических и общественных прав, и состоять: в устранении от участия в публичной жизни и в корпорациях, от исполнения обязанностей присяжного, и проч. Но лишение гражданской правоспособности может быть более вредно для третьих лиц, чем для преступника, напр. лишение права быть свидетелем, уполномоченным и третейским судьей.
Однако ж такое возражение не касается лишения права быть опекуном, ибо всегда для семейного совета и для блага несовершеннолетних более ручательства дает человек безукоризненный.
V. Наказания имущественные.
Эти наказания состоят или в конфискации или в обязанности уплатить в пользу казны известную сумму. Конфискация может простираться или на все имущество, или на часть его, или же на отдельные предметы. Конфискация имущества постепенно исчезает из кодексов. Она сохранилась исключительно в действующем законодательстве в преступлениях государственных.
Главное возражение против этого наказания-то, что оно не есть личное, и поражает невинное семейство преступника; в случае же, когда он не приговорен к смерти, оно лишает его средств существования, так как конфискация обыкновенно простирается на все имущество.
Конфискация отдельных предметов, служащих орудием для совершения преступления (напр. для подделки монеты) или составляющих последствие преступления (оклеветывающее сочинение, соблазнительные изображения, поддельные монеты и пр.), оправдывается задачей уголовной политики и деятельности, предупреждающей преступления.
Главное качество денежной пени – делимость. Денежная пеня составляет соответственное наказание в меньших преступлениях, так как она необременительна; притом она уместна как придаточное наказание в важнейших преступлениях, вызванных корыстолюбием.
Но, определяемая в значительном количестве несоразмерно с зажиточностью преступника, она равнялась бы конфискации. Применение же ее в слишком многих случаях не было бы согласно с достоинством государства, так как это составляло бы для него отдельный источник дохода.
Всего уместнее, как это делают обыкновенно кодексы, если закон определяет maximum суммы, которой денежное взыскание не может превысить и, когда, сравнительно с maximum, существует minimum относительно незначительный для того, чтобы судья мог соразмерять наказание со средствами виновного, так как незначительное для богатого может поглотить все имущество бедного.
[1] В прошении, поданном французскому сенату, со 100,000 подписями 1864 г., мы находим следующие слова: “Les plus grands esprita et les plus genereux depuis un siecle deja ont professe et propage la croyance eminemment chretienne, qua la vie humaine est inviolable”.
[2] “La detention en commun est la plus lourde et la plus funeste aggravation de peine qui se puisse imaginer.” Aylies (Revue des Deux Mondes, l Juin, 1865). В связи с этим говорит Krug (Entwurf zum Strafgesetzbuche, Halle, 1862): “Es ist sehr die Frage, ob die gemeinschaftliche Haft nicht haufig schwerer ist als die Einzelhaft.”
[3] Если кто напр. был осужден на 4 года, то он должен по крайней мере содержаться в общем заключении 2 года и 10 месяцев. Отсюда он переходит в посредствующее учреждение, из которого по истечении 5 месяцев может быть условно освобожден.
[4] “Lo, que naturalmente deshonra, tu no puedes hacer que deje de deshonrar.” Pacheco (Codigo, I ,307).
[5] На третьем съезде германских юристов 1863г. в Вене признано: что лишение или ограничение правоспособности должно быть полагаемо только за деяния, унижающие в общественном мнении; и что по принципу эти последствия наказания пресекаются с отбытием его; но закон может дозволять судье, в виде исключения, определять ограничение правоспособности и последующее за тем время, не долее 10 лет (Strafrechtszeitung, 1863, Januar; срав. Wahlberg, Die Ehrenfolgen, Wien, 1864, стр. 53).