Для удовлетворения своих потребностей лицо нуждается; в материальных объектах внешнего мира и в действиях других лиц; и те, и другие, и материальные объекты, и действия других лиц, могут поэтому быть подчинены юридическому, т. е. охраняемому объективным правом господству лица, являться объектами права этого лица.
Как бы разнообразны ни были виды материальных объектов и действий, все они обнимаются одним понятием res – вещи в обширном смысле, разумея под этим понятием всякий объект права, имеющий имущественную ценность. Совокупность таких, имеющих имущественную ценность, вещей, подчиненных власти одного лица, составляет имущество лица – bona pecunia в обширном смысле слова.
Итак res в обширном смысле это все то, что может быть объектом права. Rei appellatione et causae et jura continentur (fr. 23 Dig. de verbo significatione 50, 160), т. e. именем вещей называются не только материальные предметы, но и права, которые могут быть предметом нашего обладания, и вообще всякие правоотношения, causae, из которых мы можем получать имущественную выгоду, как имеющих имущественную ценность.
Res corporales и incorporales. Понимая res в этом обширном смысле, римские юристы разделили все вещи на res corporales и res incorporales.
Res corporales суть подлежащие господству лица материальные предметы внешнего мира, к которым, по учению римских юристов, возможно телесное прикосновение corporals hae sunt, quae tangi possunt, veluti fundus, homo, vestis, argentum et denique aliae res innumerabiles (fr. 1. § 1. D. I. 8; § 1. Inst. II, 2).
В противоположность этому res incorporales суть все имущественные права, за исключением права собственности, которое римляне как бы отождествляли с самым объектом этого права. Итак, res incorporales sunt, quae tangi non possunt.
Это римское деление вещей на телесные и бестелесные, с исключением из последних права собственности, очень смущало европейских юристов, затруднявшихся объяснить, каким образом можно было отнести право собственности к res corporales, и возводивших на римских юристов обвинение в непоследовательности, смешении понятий, неумении отличить самое право собственности от его объекта.
Все эти упреки были бы справедливы, если бы дело шло о логическом подразделении всех вещей (rerum) или предметов нашего суждения, если бы под res римские юристы разумели всякий предмет как подлежащий нашим внешним чувствам, так и постигаемый только умом. В этом обширнейшем смысле предметы, как известно, можно разделить также на телесные (конкретные) и бестелесные (абстрактные).
Такому делению предметов учила уже стоическая философия. Цицерон различает res, quae sunt и res, quae intelliguntur, a Сенека говорит: «quod est aut corporale est aut incorporale». Res quae sunt – это, конечно, вещи видимые и осязаемые, как дом, земля и т. п., a res quae intelliguntur – это вещи, постигаемые лишь умом, как-то: действие, отвлеченные свойства и т. п. Сюда же подойдут и права.
Разумеется, если бы римские юристы говорили о делении вещей на corporales и incorporales в этом обширнейшем смысле, то упрек, делаемый им, в смешении понятий был бы справедлив; но римские юристы, по верному замечанию пандектиста Wächter’a, делят вещи на res corporales и incorporales не в этом обширнейшем вульгарном смысле: о таком делении юристам нет ни надобности ни повода говорить, ибо в этом смысле вещи понятие не юридическое.
Юристы имеют в виду только вещи в смысле объектов имущественного права, или иначе они делят на составные части имущество лица.
В этом смысле они совершенно последовательны, когда говорят, что в состав имущества входят, во 1-х, res corparales, телесные вещи, принадлежащие лицу в собственность, и, во 2-х, бестелесные вещи – права имущественные, за исключением права собственности, которое уже обозначено его объектом и входит в первую рубрику.
В таком значении отождествление права собственности с его объектом вовсе не представляет, очевидно, особенности римского права, a составляет самое естественное понимание.
«Если, говорит Wächter, спросить лицо, незнакомое с наукой права, в чем заключается его имущество, то опрашиваемый начнет перечислять свои недвижимые и движимые вещи и поставит на второе место свои права.
При составлении описи имущества никто не подумает записать между правами лица право собственности, а, разумеется, всякий внесет в опись сначала недвижимости, a после движимости, принадлежащие лицу в собственность, и после занесет в опись остальные имущественные права».
Итак res, в юридическом языке в обширном смысле есть всякий объект права. В более тесном смысле под res римские юристы разумеют материальные объекты внешней природы, говоря иначе, одни res corporales.
Эти res corporales составляют основу имущественных отношений, и о них только мы главным образом и будем говорить в учении об объекте права, так как о вещах бестелесных, т.е. о различных правах речь будет идти в особенной части.
Материальные объекты внешней природы, будучи предназначены служить человеку в качестве средств для удовлетворения его потребностей (natura hominum causa comparata est), могут быть объектами его юридического господства, могут находиться в его имуществе; или же вещи могут, напротив, никому не принадлежать и быть ничьими—res nullius.
Res in commercio и res extra commercium. Из вещей одни могут быть доступны частному обладанию, могут быть предметом оборота, a другие частному обладанию вовсе не доступны. На этом основано деление вещей на находящиеся в обороте – res in commercio и вещи частному обладанию недоступные – res extra commercium.
Новые юристы часто отождествляют это деление вещей с делением их на res in nostro patrimonio и res extrа nostrum patrimonium, хотя у римских юристов это деление имело другой смысл.
Вещи могут быть изъяты из оборота: или по самой их природе, по их естественным свойствам, не дозволяющим им быть объектом частного обладания, или же по законодательным определениям, основанным на религиозных, политических или юридических соображениях.
Все эти res, quarum non est commercium не могут быть объектами частного обладания, не могут быть предметом юридических сделок.
Сделки между лицами по таким вещам будут ничтожны. Ничтожность эта не устранится и в том случае, когда может быть предположено, что такая вещь, составляющая предмет сделки, со временем будет способна к обороту, со временем может стать объектом права.
I. Изъяты совершенно из человеческого господства, вещи, по природе своей составляющие достояние всех и каждого и не могущие поэтому быть заключенными в пределы, границы частного обладания – res communes или communia omnium, каковы aër, aqua profluens, mare et per hoc litora maris – (§ 1 Inst, 2 кн. 1 m., fr. 2 § 1. D. 1. 8 t. 1). Ho если возможно отделение частей таких вещей, то эти части могут стать объектами частного обладания.
Так, соеlum supra locum, т. е. воздушный столб над недвижимостью принадлежит собственнику последней; затем почерпнутая из реки или моря вода; все, что несет или покрывает собою вода реки или моря: растения, животные и камни – все это может стать предметом завладения и оборота.
Морской берег считается недоступным частному обладанию до линии высшего зимнего прилива. По Цельзу морской берег относится в res publicae.
II. Изъяты могут быть из оборота вещи по религиозным основаниям, на основании священного права – res divini juris.
Припомните, мы с Вами прочитали y Гая в начале его комментария фразу, в которой деление вещей на божеские и человеческие он называет важнейшим.
Мы тогда же упомянули, что и для его времени это выражение являлось уже анахронизмом, и что практически при нем уже res divini juris составляли лишь одну из категорий вещей изъятых из оборота и именно ту категорию, где основанием изъятия вещей из частного обладания выставляются религиозные соображения.
Римские юристы подразделяли вещи этой категории на три разряда: 1) Res sacrae – святые вещи. В языческую эпоху сюда относились вещи, посвященные торжественно через жрецов высшим богам, a в христианскую вещи, – посвященные Богу через священнослужителей христианской церкви (священные сосуды, антиминсы и т. п.).
2) Res religiosae – священные вещи, посвященные богам Манам, т. е. теням умерших и культу их, особенно места погребения. За последними, т. е. кладбищами. удержалось это религиозное значение и в христианскую эпоху.
3) По словам Гая и Юстиниана, приравниваются к вещам божеского права (quodammodo divini juris sunt) так называемые неприкосновенные вещи – res sanctae, составляющие третий разряд вещей этой категория, как бы нечто среднее между вещами божеского и человеческого права.
В Дигестах fr. 953 D. 1 кн. 8 lit. про эти вещи говорится, что они и не обыкновенные вещи (т. е. не вещи человеческого права), и не святые, и не священные. В виде примера Гай и Юстиниан в числе таких вещей указывают городские стены и ворота. Конечно, этими последними круг неприкосновенных вещей не ограничивался.
В древности в этот разряд причислялись все те вещи, которые хотя и не были посвящены божествам и принадлежали людям, но в виду их особого значения поставлены были под защиту fas, т. е. определений религиозного закона, божеского права. Сюда относились: межи между полями, городские рвы, пограничные знаки государства и общин и т. п. довольно многочисленные вещи.
С ослаблением древних религиозных верований и с освобождением правовых норм из под влияния религии почти все эти вещи утратили свой религиозный характер, и выделение их в особый разряд потеряло практическое значение. Одни из них зачисляются в категорию вещей публичных, другие делаются доступными частному обладанию.
Юристы однако но традиции продолжают выставлять эту третью рубрику вещей божеского права и усматривают отличительный признак их в том, что нарушение их неприкосновенности наказывается уголовным законом. Это признак общий опять-таки и для вещей божеского права и для так называемых вещей публичных, т. е. предназначенных служить интересам всего общества, государства.
Обращаясь к рассмотрению определений римского права о каждом из трех перечисленных разрядов вещей божеского права в отдельности, прежде всего мы должны сказать, что святой вещь может стать лишь после ее посвящения божеству, a посвящение это по отношению к недвижимостям не могло иметь места без разрешения государственной власти, т. е. народного собрания, сената или императора.
Самое посвящение (dedicatio, consecratio) должно быть совершено по установленному торжественному обряду. Для посвящения вещей движимых разрешения государственной власти не требуется.
Вещь, ставшая святой, по правилу остается таковой навсегда и могла сделаться доступной частному обладанию в языческую эпоху лишь через exauguratio, особый религиозный обряд совершавшийся понтификами и авгурами, обратный обряду посвящения.
Святая вещь, попав во власть неприятеля, перестает быть святою, но по обратном ее отнятии из неприятельских рук она вновь делается святой по jus postliminii.
Святые вещи ни в каком смысле не могут быть объектами частного обладания; по отношению к ним не могут иметь места ни jura in re, ни обязательства, и всякое нарушение их неприкосновенности влечет, как святотатство, очень строгое наказание (в некоторых случаях смертную казнь).
Со введением христианства посвящение святых вещей Богу совершается епископами, которые, по Юстиниановому законодательству, не нуждаются для этого в разрешении государственной власти, когда им принадлежит право распоряжения вещью.
Со разрешения же епископа вещь святая может стать вновь вещью in commercio. N. 67 с. 1 и 131 с. 7.
Юстиниан позволил отчуждение святых вещей в следующих 3-х случаях:
1) для уплаты долгов той церкви, которой святые вещи принадлежат;
2) для выкупа пленных;
3) для пропитания бедных.
Что касается вещей священных, res religiosae, то, как мы сказали, это суть места погребения. Но не всякое место, где зарыт труп, не всякая могила есть locus religiosus. Чтобы стать таковым, необходимо, чтобы,
во 1-х, в этом месте было действительное погребение человека, хотя бы то был раб, и погребение не на время только, a навсегда;
во 2-х, чтобы хоронить в этом месте не запрещалось законом;
в 3-х, чтобы погребение было совершено лицом, имеющим на то право и притом без нарушения интересов других лиц, т. е. должно иметь место на своей земле, a если на чужой, то с дозволения ее собственника.
Священным становится только место самой могилы, a не все поле, на котором последняя находится. Характер священной вещи место утрачивает, если труп вырывается из могилы с разрешения государственной власти, a равно, если данное место попадает во власть неприятеля.
Существенное отличие священных вещей от святых состоит в том, что свой характер вещей божеского права они получают по воле частного лица и что, будучи изъяты из оборота, они составляют все же объект особого права частного лица, называемого jus sepulcri.
Нарушение неприкосновенности этого рода вещей не есть уголовное преступление, преследуемое правительственными органами ex officio; оно преследуется по жалобе частного лица при помощи особого иска, actio de sepulcro violato, принадлежащего к числу actiones populаres, т. е. вчинаемых всяким гражданином.
В противоположность вещам божеского права все остальные суть res humani juris, вещи права человеческого. Последние обыкновенно способны к обороту, хотя бы случайно и не были ни в чьем обладании (res nullius).
Между этими вещами человеческого права имеются такие, которые не могут находиться в частном обладании, потому что предназначены для общественного пользования – publico usui destinataе sunt. Сюда относят: flumina perennia, порты, улицы, площади, публичные здания и т. д.
Обыкновенно эти вещи принадлежат государству или общинам, но они могут также принадлежать и частным лицам, ибо заставляет исключать их из оборота только общественная потребность, для удовлетворения которой они назначены. Эти вещи называются res publicae.
Последнее выражение часто употребляется еще в более обширном смысле, обозначая вещи, принадлежащие государству иди общинам и корпорациям в частную собственность и предназначенные на текущие расходы государства или общины. Последнего рода вещи из оборота не изъяты, хотя бы касательно управления этими вещами и отчуждения их в законе были особые правила.
Между вещами humani juris имеются такие, отчуждение которых и вообще распоряжение которыми ограничивается в видах общественной пользы, например, общественной безопасности. Так, римское право запрещает продажу ядов, запрещает под страхом тяжкого наказания продавать оружие варварам. (Tit. Codicis: Quae res venire non possunt и Tit. Quae res expoitari non debent).
Res mancipi et neс mancipi. Историческое деление вещей на res mancipi et neс mancipi было уничтожено в юстиниановом законодательстве; уже задолго до этого указа оно являлось пережитком, удерживавшимся в римском действующем праве только по свойственному определениям гражданского права консерватизму.
Мы знаем, что к вещам mancipi принадлежали недвижимости на итальянской почве, рабы, вьючные животные (быки, лошади, мулы, ослы, но не слоны и верблюды, так как последние римлянам были еще неизвестны, когда сложилось это деление) и так называемые сельские сервитуты на итальянской почве.
Отличие res mancipi от других заключалось в способах их приобретения и отчуждения, т. е. перехода их из одних рук в другие. Вещь neс mancipi можно передать другому лицу в квиритскую собственность путем traditio. т. е. простой передачи.
При желании можно устроить переход собственности по этим вещам путем акта in jure cessio, т. е. особой формальной сделки, облекавшейся в форму вымышленного процесса; но применение этого акта к переходу квиритской собственности по этим вещам не обязательно.
Res mancipi, напротив, не могут перейти в квиритскую собственность от одного лица к другому путем отчуждения без совершения помянутого in jure cessio, иди без совершения равного с ним по последствиям акта манципации, т. е. связанной с обрядовыми словами мнимой, вымышленной купли продажи, совершавшейся в присутствии 5 свидетелей из совершеннолетних римских граждан и особого гражданина, державшего весы (libripens), на которых взвешивалась как бы даваемая в уплату за вещь медь.
Этот последний акт к вещам . neс mancipi вовсе не мог быть применен.
Вот все, что мы знаем об этом, игравшем видную роль в истории римской собственности различии вещей. О происхождении и причинах, вызвавших появление этого отличия, мы можем лишь догадываться.
Юридическая литература даже чересчур обильна догадками этого рода. Из них особенно вероятной представляется та, которая указывает на важность вещей mancipi для сельского хозяйства и приводит деление это в связь с потребностями и значением последнего.
Вещи движимые и недвижимые. I. Признаком, на котором основано это различие, является способность вещей к перемещению с сохранением их физической сущности – salva rei substantia, т. е. без изменения их формы, их экономического назначения и без вреда или значительного уменьшения их ценности. Вещи, неспособные к такому перемещению, суть недвижимые (res immobiles).
Они составляют самое прочное основание людского благосостояния. Во главе их следует указать землю – solum и res soli т. е. solo cohеrentes вещи, связанные прочно с землею или по самой природе (например, деревья) или же искусственно (здания). В источниках римского права встречаются различные названия для обозначения частей земной поверхности и того, что с нею связано.
Недвижимое имение, т. е. участок земли с находящимся на ней строением, будет ли это земля пахотная или же нет, называется – fundus; fr. 211 D. 50. 16: «Fundi appellatione omne aedificium et omnis ager continetur» (Florentinus); dj fr. 115. h. t. Яволен говорит: «Fundus est omne quidquid solo tenetur». Таким образом fundus это общее название для обозначения недвижимого имения, хотя первоначально это слово обозначало землю без строений.
Большие, обширные земельные имения называются campi или latifundia. Слово praedium употребляется также для обозначения участка земли с находящимися на нем зданиями.
Профессор Азаревич в своем курсе ошибочно замечает, будто praedia и loci суть названия малых земельных участков в отличие их от больших, земельных имений, Слово praedium применяется к имению независимо от его размера, a слово locus означает обыкновенно не целое земельное имение, a часть известного земельного участка.
«Locus est non fundus, sed portio aliqua fundi, fundus autem integrum aliquid est; et plerumque sine villa «locum» accipimus» говорит Ульпиан в fr. 66 pr. Dig. h. t. и далее прибавляет:
«Non magnitudo locum a fundo separat, sed nostra affectio», т. e. не величина служит здесь отличительным признаком, a ваше личное отношение, усмотрение. Часть fundi мы можем выделить и обсуждать, как fundus и наоборот fundus можем соединить с другими участками в одно целое и обсуждать его как lacus, как часть этого целого.
Есть впрочем, и еще одно существенное различие между этими понятиями, на которое указывает Ульпиан в § 2 того же фрагмента: «Sed fundus quidem suos habet fines; locus vero latere potest, quatenus determinetur et definiatur, т. e. Fundus – это участок, имеющий известные границы, locus же означает участок, относительно которого не известно, каков его предел и границы.
Участок земли, служащий экономическим целям без дома и вне города называется – ager. Надо, впрочем, еще заметить, что в техническом смысле ager иногда обозначает участок земли, принадлежащий в собственность, в отличие от possessio – участка, находящегося только во владении (ager proprietas loci est).
Пустопорожнее место в городе называется area.
Городские строения называются aеdes, a сельские villae (см. fr. 211. D. h. t.), причем оба названия обнимают и землю, под ними находящуюся и к ним принадлежащую.
Для обозначения всех вещей, возвышающихся над земною поверхностью, но тесно с землею связанных, употребляется слово superficies. Отношение этих вещей к земле, с которой они связаны, выражается в правиле: «superficies solo cedit».
В римском быту и в римском праве имело значение деление недвижимых имений по их экономическому назначению на praedia urbana и praedia rustica, т. е. на городские и сельские недвижимости.
К первым, городским, относятся жилые постройки, aеdes et villae, недвижимости, служащие для отправления ремесел, для целей удобства и роскоши (сады, конюшни, магазины, склады и т. д.) – все равно будут ли эти имения находиться в черте города или за городом.
Седьские же недвижимости служат для целей сельского хозяйства, извлечения плодов из земли.
Очень большое значение имело в истории римского права деление недвижимостей на итальянские и провинциальные с подразделением последних на stipendiaria et tributaria (пров. Сената и Цезаря). Отменено это различие лишь Юстинианом. См. § 40. Inst, de rerum divisione 2. 1.
II. Все прочие вещи, способные к перемене своего места, суть движимые – res mobiles. Между ними отличаются те, которые передвигаться могут по своей воле и своими силами – res se moventes, каковы животные и рабы и остальные вещи движимые – rеs mobiles в собственном смысле.
Самое свойство подвижности или неподвижности не есть безусловное. Не говоря уже о том, что самый наш земной шар движется и неподвижных вещей нет, мы и по юридическим определениям можем одну и ту же вещь рассматривать то как движимую то как недвижимую.
Например, дверь для комнаты, пока она существует отдельно от дома, будет движимая вещь, a присоединенная к дому она делается принадлежностью последнего и становится недвижимой.
Наоборот, хотя solum и res soli суть вещи недвижимые, но части земли, металлы и минералы, находящиеся в ее недрах, растения, на ней произрастающие, с момента отделения их от земли становятся вещами движимыми.
Между прочим, заметим, что такие отделенные от земли, предметы, добытые на ее поверхности или в ее недрах, носят в источниках техническое обозначение – ruta et caesa. cm. Fr. 17 § 6. D. 19. 1: si ruta et caesa excipiuntur in venditione, еa placuit esse ruta, quaa eruta sunt, ut arena, creta et similia, caesa ea esse, ut arbores caesas et carbones et his similia, т. е. «если при договоре купли продажи исключаются из проданного ruta et caesa, то под ruta должно разуметь вещи, которые вырыты из земли, как песок, мел и т. п.; caesa же суть такие вещи, как срубленные деревья, угли и им подобные». Ср. fr. 241. D. 51. 16.
Деление вещей на движимые и недвижимые строго говоря должно бы относиться лишь к вещам телесным, но юриспруденция распространяет его на объекты имущественного права вообще, т. е. на права, входящие в состав имущества, причисляя все вещные права на недвижимости к недвижимому, a остальные права к движимому имуществу.
Вопрос о таком делении прав возникает тогда, когда по закону или по воле самого субъекта права приходится делить все имущество последнего на движимое и недвижимое; заметим, что только что указанное общее правило на этот счет может оказаться неприменимым именно при завещании, когда следует сообразоваться с волей завещателя и принимать в расчет самое содержание права, предмет его.
См. 1. un. Cod. VII. 31. (res, quae immobiles sunt vel intelliguntur); fr. 7 D. 50. 17 и fr. I4a D. 50. 16.
Практическое значение деления вещей на движимые и недвижимые сказывается в отдельных постановлениях положительного права, например, в институтах давности, в наследовании, опеке, сервитутах и в других случаях.
Res unitae и res compositae. Все вещи делят еще по их составу на простые и сложные – res unitae и res compositae. Вещи, составные части которых связаны между собою непосредственно физически или находятся в установленной самою природой органической связи, так что между этими частями нет никаких границ – будут вещи простые – res unitae. Таковы: homo, lapis, tignum et similia – fr. 30 pr. D. 41. 3.
Res compositae, напротив, те, части которых находятся в искусственной, механической, a не природной связи. Связь здесь устанавливается деятельностью человека. Вещи этого рода называют universitates rerum coherentium или res cohеrentes. По внешнему виду это одна вещь, но в сущности она состоит из нескольких, самостоятельное бытие имеющих вещей.
Пока существует искусственная связь между этими отдельными частями, res composita обсуждается также, как если бы связь между ее частями была связь органическая; с разрушением же этой связи, части ее становятся самостоятельными объектами права. От этого вида составных вещей надо отличать так называемые ипиversitates rerum distantium.
Под этим названием разумеют совокупность предметов, не находящихся между собою ни в органической, ни в механической связи, но связанных в одно целое с экономической точки зрения и подчиненных одному собирательному имени, a потому и в праве рассматриваемых нередко, как один предмет, например, стадо, библиотека и т. п. Такая совокупность вещей рассматривается, как единое целое.
Целое здесь не постигается внешними чувствами, a существует лишь в отвлечении, ибо связь между составляющими целое вещами есть лишь внутренняя, идеальная, основанная на общем назначении вещей; тем не менее на основании этой внутренней связи вещи, входящие в состав такой совокупности, обсуждаются, в имущественном обороте, как одна вещь, которая и служит объектом права собственности, закладного права и т. д.
Понятие о таком идеальном целом, представляя расширение понятия вещи, применимо не только к совокупностям телесных вещей, но и к совокупностям имущественных прав. Объективное право нередко обнимает многие имущественные отношения и права одним названием и обсуждает их как одно целое, как одну вещь, которая может быть предметом юридических отношений.
Так, наследство – haereditas есть совокупность всех юридических отношений, оставшихся после умершего. Оно состоит из разного рода вещей и имущественных прав и обязательств, но обсуждается в праве, как одна вещь. Dos – приданое также есть совокупность всех имуществ, его составляющих.
Peculium – есть также совокупность всех юридических отношений, возникающих по имуществу, выделенному отцом сыну в самостоятельное управление и пользование. Совокупности этого последнего рода называются universitates juris в отличие от предыдущих, которые называют universitates facti seu hominis.
С этим последним различием некоторые юристы связывали правило, что будто бы лишь при universitates juris res succedit in locum pretii et pretium in locum rei, т. е. вещь замещает ее цену и цена вещи самую вещь.
Но это правило не применимо однако к dos и к реculium’y и имеет ограниченное применение к haereditas, a с другой стороны, оно иногда применимо и к universitates facti и к universitates rerum distantium; например, если магазин находится в залоге, то вещи, выходящие из него, освобождаются от залога, a деньги, вырученные от продажи, подвергаются залогу.
Res dividuae et individuae. Естественно физически возможно разделить всякую вещь. Но в гражданском быту вещи оцениваются по тому употреблению, которое можно из них сделать, по стоимости, которую они имеют; следовательно, естественная делимость вещи не может служить основанием для признания ее и в праве делимой.
Признана она таковой будет лишь в том случае, если будет способна без изменения своей сущности и без заметного уменьшения стоимости делиться на части, аналогичные по своему качеству с самой разделяемой вещью и отличающиеся от нее лишь количественно, так что из вещи, следовательно, образуется несколько самостоятельных объектов права -partes pro diviso.
Все другие вещи будут юридически неделимы. Недвижимости, как части непрерывной поверхности земного шара, принадлежат вообще к вещам делимым, ибо всегда можно разделить участок земли, проведя на нем границы. Можно разделить и дом, поставив в нем среднюю стену, как об этом говорит fr. 6. § 7. D. VIII. 4.
Plane si divisit fundum regionibus et sic partem tradidit pro diviso, potest alterutri servitutem imponere, quia non est pars fundi, sed fundus, quod et in aedibus potest dici si dominus pariete medio aedificato unam: domum in duas diviserit, ut plerique faciunt, nam et hic produabus accipi debet.
Движимые вещи, наоборот, обыкновенно неделимы, так как по отношению к ним имеет господствующее значение их форма, вследствие чего разделение движимой вещи всего чаще изменяет ее сущность, делает ее непригодной для цели, которой она ранее служила, и уменьшает ее ценность.
Разумеется, те движимые вещи, для которых форма безразлична, единственную ценную сторону которых составляет материал, будут делимы, как, например, слиток металла, масло, мука и т. п.
Вопрос о делимости вещи может возникнуть совершенно в ином смысле тогда, когда одна вещь делится между несколькими лицами не на материальные части, a на идеальные доли, пропорционально объему права каждого из участников раздела.
Так как здесь нет физического деления вещи, то возникает y этих лиц общность в обладании одною вещью, делимой только умственно, на интеллектуальные доли – partes pro indiviso. В этом случае делится не сама вещь, a право на нее, и если говорят здесь, что вещь разделена, то лишь по привычке отожествляют право с его объектом.
Интеллектуально делимы могут быть все вещи без различия даже тогда, когда раздел их запрещен законом или частным соглашением. Признак делимости или неделимости может быть применен и к вещам бестелесным, из которых некоторые неделимы, но o них говорить здесь не место.
Res consumptibiles et non consumptibiles. Все вещи служат удовлетворению наших потребностей, но свойства некоторых из них при этом таковы, что пользование ими состоит в их употреблении, что при выполнении своего назначения они разрушаются и уничтожаются.
Римляне называли этого рода вещи описательно: res, quae usu tolluntur, consumuntur aut minuntur. Теперь их называют res consumptibiles – вещами потребляемыми.
Физические свойства других вещей, напротив, таковы, что при употреблении их, при удовлетворении ими тех потребностей, для которых они предназначены, они не уничтожаются и экономическая ценность их не уменьшается. Это будут вещи quae usu non tolluntur или res non consumptibiles – непотребляемые.
Римское право указывает в числе вещей потребляемых: вино, хлеб, масло, всякие съестные припасы; вещества улетучивающиеся и вообще все вещи, потребление которых состоит в их уничтожении; сюда же относятся вещи, которые при употреблении хотя и не уничтожаются, но значительно портятся.
К потребляемым же вещам относится монета не потому, что она портится, стирается, a потому что назначена для расхода, и употребление ее невозможно без потери владения ею. См. § 2 Inst. 1. II t. 4. Все другие вещи относятся к непотребляемым.
Понятие о потребляемости вещи или непотребляемости ее, разумеется, есть понятие относительное. Вещей в полном смысле не изменяющихся от употребления или вовсе нет или во всяком случае немного. По большей части вещи рано или поздно изнашиваются, стираются, портятся от употребления.
Продолжительность существования есть во всяком случае признак относительный, a следовательно между потребляемыми и непотребляемыми вещами нельзя найти резкой естественной границы. Вследствие этого и в праве одна и та же вещь может обсуждаться, то как потребляемая, то как непотребляемая.
Так плате, например, в § 2. Inst. II 4. относится к вещам потребляемым, a в fr. 5. Dig, где речь идет о платье, как предмете ссуды, оно относится к вещам непотребляемым.
Новые юристы в виду неточности признака, на котором основано это деление в римском праве, относят к потребляемым все вещи, назначение которых в прямом их употреблении, в уничтожении физическом или экономическом, под которым разумеется замена одной вещи другою, например, употребление денег на продукты; все же другие вещи, назначение которых в пользовании ими, причем они только мало-помалу теряют свою цену, относят к непотребляемым.
Res fungibiles et non fungibiles. Значение и ценность некоторых вещей в имущественном обороте заключается в их индивидуальных свойствах, в особых качествах, свойственных именно данной вещи, так что в юридических отношениях по этого рода вещам важно, чтобы была такая-то именно определенная вещь, a не другая хотя бы подходящая к ней по достоинству; здесь нужен species, certum corpus.
Наоборот, значение иных вещей определяется не по индивидуальным их признакам, a по родовым; в отношении к ним corpus может быть неопределен, быть incertum; определяется только genus – род вещи, a не species, так как отдельные species этого рода так сходны между собою, что в обороте все имеют одинаковое значение, и получить одну из них вместо другой вполне безразлично.
В сделках по этим вещам важно определить их род, качество и количество. Эти вещи, определяемые по роду их, т. е. по их качеству и количеству, римляне называли res, quae pondеre numеro et mensura consistunt, т. e. вещи, определяемые весом, счетом и мерою.
В XVI веке немецкий юрист Цазиус впервые назвал их res fungibiles – вещи заменимые, противополагая им вещи, определяемые индивидуально, как res non fungibiles. Термины эти скоро стали общеупотребительными. Это деление вещей на заменимые и незаменимые имеет немаловажное значение в праве.
При сделках по заменимым вещам даже по закону для участников обязательно принимать замену одних вещей другими, лишь бы было то же качество и количество – tantundem ejusdem qualitatis est idem. Вещи non fungibiles, наоборот, таковы, что одна не может быть заменена другой.
Юридическое значение этого деления вещей сказывается еще в том, что предметом известных сделок могут быть только заменимые, a других незаменимые вещи. Так предметом займа могут быть лишь заменимые вещи, a предметам ссуды, наоборот, – незаменимые.
Только требования по заменимым вещам могут осложняться присоединением процентов. Далее, к заменимым вещам применяется правило: genus perire non censetur, т. е. род не считается никогда погибшим.
Кто обязался поэтому доставить известное количество заменимых вещей, тот не может освободиться от обязанности исполнения, если заготовленные, им вещи случайно погибли раньше, чем он их доставил: он должен был доставить все равно вещи того же рода, качества и количества.
Тогда как случайная погибель вещи, индивидуально определяемой или незаменимой, освобождает лицо, обязавшееся ее доставить, от исполнения, принятого им на себя обязательства.
Но понятно, что и это деление вещей, подобно делению их на потребляемые и непотребляемые, имеет относительное значение. Деньги, например, заменимая вещь; но, будучи отданы на сохранение, они становятся незаменимыми.
Незаменимой становится мука, данная только на показ. Наоборот, обыкновенно обсуждаемая, как незаменимая вещь, лошадь, может обсуждаться, как заменимая при подряде, например, известного количества лошадей под обоз и т. п.
Особый вид заменимых вещей составляют деньги, как признанное всеми под государственным авторитетом средство мены и платежа. Так как они имеют определенное достоинство, качество, измеряемое ими самими, то они являются средством для сведения всякого имущества просто к количеству. Продавая или покупая вещь, и определяю также количество денег, a качество их уже подразумевается.
Деньги, отчеканенные под государственным авторитетом, называются монетой. Цена монеты определяется обыкновенно государственной властью и указывается на ней – это так называемая номинальная цена, от которой отличается металлическая цена монеты и курсовая ее цена, причем разница, между последней и номинальной называется лажем.
Res principales и accessoriae. Деление вещей на res principales и accessiones предполагает сосуществование нескольких вещей, находящихся в известной связи, в известных отношениях между собою. Одна из них имеет самостоятельное значение, является самостоятельным объектом права, a другие такого значения не имеют; находясь в известной зависимости от первой.
Первая вещь будет называться главной, a остальные побочными, придаточными (Nebensachen, accessiones) в обширном смысле. Между этими придаточными вещами следует различать приращения – accessiones в тесном смысле, принадлежности -pertinentia, плоды – fructus и издержки – impensae или ехpensae.
Общая всем им зависимость от главной вещи выражается в правиле: accessorium cedit principali – приращение или принадлежность разделяет судьбу главной вещи. Под словом – accessio римляне разумеют все то, что находится в подчиненном, зависимом, стало быть, несамостоятельном положении по отношению к чему-либо другому.
Так, соглашения о неустойке, залоге или поручительстве, обеспечивающие главный долг, называются – accessiones по отношению к этому долгу. В применении к вещам под accessiones в обширном смысле разумеется все то, что связано с данной вещью и с собственностью на нее, что относится к ней, т. е. все телесные вещи, с нею связанные, и имущественные права, связанные с главным правом.
В этом обширном смысле выражение accessio иногда употребляется как синоним выражения – causa rei, omnis causa rei, или res cum omni causa.
Последнее выражение, т. e. omnis causa rei обозначает все то, что юридически принадлежит, может быть причислено к объекту права, восстановление которого отыскивается судебным порядком, т. е. не только отыскиваемая вещь, но и весь связанный с нею интерес, – все, что вместе с нею должно быть восстановлено.
В тесном смысле под accessio – приращением – следует разуметь те побочные вещи, подчинение которых главной вещи идет так далеко, что побочная вещь совсем теряет самостоятельное существование, являясь составной частью главной вещи, например, здание, воздвигнутое на участке земли, посев, деревья, и т. д.
Такие accessiones в юридическом смысле не представляются уже вещами, a обсуждаются как части вещи.
Pertinentia. Если же побочная вещь не является частью главной, остается вещью самой по себе, но по назначению своему предназначена постоянно служить главной вещи, в целях сохранения последней, удобства пользования ею или употребления ее и т. п., то тогда такая побочная вещь называется принадлежностью – pertinentia.
Pertinentia могут быть механически присоединены к главной, связаны с ней, например, шесты и колья в винограднике, но могут и не быть соединены, например, ключи от замков, двойные рамы в окнах, когда они выставлены.
Неприсоединение одной вещи к другой, a назначение одной служить постоянно другой составляет признак принадлежности, причем необходимо еще, чтобы назначение было уже приведено в осуществление. Поэтому материалы, приготовленные для починки строения не будут принадлежностью строения.
Юридическое положение одной вещи, как принадлежности другой, обнаруживается в том, что первая разделяет всегда судьбу главной вещи, обсуждается как бы часть, quasi pars, главной вещи. Всякое распоряжение субъекта главной вещью распространяется и на принадлежность, если ясно не выражено противного.
Например, я продаю дом, значит я продаю и те украшения, которые по плану дома должны быть на его фасаде, и ключи к дверям и двойные рамы. Это разумеется само собою, и если я хочу что-либо из этого оставить за собой, то я должен на этот счет уговориться с покупщиком. Отсюда видно, как важно практически более или менее точное определение того, какие вещи являются принадлежности.
Принадлежности могут быть не только y недвижимых, но и y движимых вещей (ключ к замку).
Принадлежностями недвижимых вещей могут быть как недвижимые, так и движимые вещи: сад, фонтан, водопровод при доме, ставни, которыми на ночь закрываются окна дома, навоз, запасенный в имении для удобрения поля (1. 17. § 2. D. de act. empti), склады соломы, зерна, назначенные не в продажу.
Но инвентарь, т. е. скот и земледельческие орудия, не относится, по римскому воззрению, как верно заметил профессор Азаревич, к принадлежностям.
Так как для понятия принадлежности необходимо назначение ее служить главной вещи, осуществляемое на самом деле, то нельзя видеть отличительный признак принадлежности в том обстоятельстве, что одна вещь присоединена, прибита или пришита к другой.
Нельзя поэтому назвать удачным такое определение принадлежности, какое дали редакторы австрийского гражданского уложения: Alles was an einer Sache wand, band, nieht und nagelfest sei, т. е. «все, что связано с недвижимостью, вделано в нее, прибито или пришито к ней.»
В источниках римского права отметим следующие места, относящиеся до определения понятия принадлежностных вещей.
Fr. 13 § 31 D. 19. 1. «Aedibus distractis vel legatis ea esse aedium solemus dicere, quae quasi pars aedium rel propter aedes habentur.» «Те вещи считаются принадлежностями проданных или отказанных зданий, которые считаются как бы частью зданий, имеются ради зданий». Fr. 17 pr. § 7 и 11 D. eod.
«Aedium autem multa esse, quae aedibus adfixa non sunt, ignorari non oportet, ut puta seras, claves, claustra». «Надлежит знать, что к зданиям принадлежит многое, что к ним не присоединено, например, засовы, ключи, запоры».
«Labeo generaliter scribit, ea quae perpetui usus causa in aedificiis sunt, aedificium esse, quae vero ad praesens non esse aedificii». «Лабеон вообще пишет, что вещи, присоединенные к зданию для постоянного пользования ими, составляют принадлежность здания, те же, которые назначены для временной только, преходящей потребности, не принадлежат к зданию».
«Pаli, qui vineae causa parati sunt, antequam collocentur, fundi non sunt». «Колья, приготовленные, для виноградника, пока не поставлены, не составляют принадлежности имения».
Особого рода вещи в имении и непринадлежности имения составляют «ruta et caesa». «Ruta et caesa ea sunt, quae neque aedium, neque fundi sunt». 1. 66. § 2 D. 18. 1.
Из всего сказанного видно, что понятие вещи главной и принадлежностной также относительно и что правило «ассеssorium cedit principali» не имеет безусловного значения если только речь идет не о частях вещи. Источники римского права восстановляют ряд частных случаев, в которых вещь обсуждается, как принадлежность другой, a не установляют общего абсолютного признака принадлежностных вещей.
Меняющееся экономическое воззрение, намерение участвующих в сделке лиц могут изменить значение вещи, так что одна и та же вещь может быть рассматриваема, то как главная, то как принадлежностная.
Не только в разных правоотношениях, но даже в известном одном каком-либо юридическом отношении ее значение может быть, обсуждаемо различно, смотря по намерению сторон (камень, например, вставленный в золотую оправу, может быть главной и побочной вещью).
Fructus. В ряду accessiones – приращений в тесном смысле – особое внимание обращают на себя плоды – fructus.
Первоначально римское право разумело под плодами – fructus – только естественные произведения вещи, выделяющиеся из нее как силою ее самой; без содействия человека (fructus naturales) так и при содействии человека, при его уходе за вещью, труде (fructus industriales).
При этом, римские юристы признавали за fructus физические произведения вещи, непосредственно от нее происшедшие, т. е. состоявшие с главной вещью в непосредственной связи, хотя бы даже отделившиеся от главной вещи (fructus pendentes или stantes самостоятельного значения не имеют и суть лишь части главной вещи), но отделившиеся без ущерба для главной вещи, без потери ее ценности в обороте, и составляющие притом обыкновенную прибыл, ради которой вещь по существующим экономическим воззрениям исключительно или преимущественно имеет ценность.
Поэтому не будет плодом бурелом в лесу, кожа и мясо животных и т. п. Поэтому же римские юристы отказываются признавать плодом дитя рабыни.
Это первоначальное понятие плода в физическом смысле позднее было в римском праве распространено на всякий доход, получаемый от вещи, хотя бы он состоял не в физическом отделении одной вещи от другой, a давался путем юридического оборота главной вещи. Это будут так называемые fructus civiles – гражданские плоды, например, наемная плата, проценты с капитала и т. п.
Impensae. Как отрицательные плоды рассматриваются издержки. Различают при этом обыкновенно издержки собственно на вещь – impensae (содержание раба, корм скота, поправка дома и т. п.) и издержки по поводу вещи – expensae (например, перевозка вещи, расходы по случайным обстоятельствам).
Затем различают издержки необходимые necessariae, полезные – utiles и voluptariae или voluptiosae – издержки роскоши, которые не увеличивают экономической ценности вещи, но делают ее более приятной и красивой. Это различие получает большое значение тогда, когда поднимается вопрос о возмещении издержек.
Издержки необходимые, по правилу, возмещаются. Часто возмещаются и полезные издержки. Что касается издержек роскоши, то они обыкновенно не возмещаются, и сделавший такую издержку имеет обыкновенно лишь так называемое jus tollendi – право унести с собой вещь, сделанную только для украшения главной вещи.
