А. Пределы между действием и последствием.
Вина во внутреннем своем движении восходит постепенно до преступной решимости, как до вершины, с которой воля, запасшись соответственной энергией, бросается в сферу действительности. Здесь опять вина проходит различные ступени, начиная с проявления решимости своей словом и доходя до окончательного и полного осуществления.
Это осуществление составляет будто внешнюю оболочку, тело, которое воля оживляет как душа до того мгновения, в которой она вполне будет осуществлена, воплощена. Только от воли внешняя сторона, действие, получает значение пред лицом уголовного права. Оно рассматривает деяние как сумму осязательных признаков, из которых выводятся заключения о бытии, направлении и напряжении преступной воли.
Рассказом о том, каким образом вина проявляется во внешнем мире, мы пополнили ее историю. Моменты этого проявления представятся нам в пластическом виде, как доступные для внешнего наблюдения; на каждом из них воля может остановиться, отражаясь в соответственной ступени наказания.
Однако ж для надлежащего уразумения предмета, мы должны прежде всего вникнуть в значение и взаимное отношение двух сфер, двух составных частей, на которые распадается каждое, преимущественно же противозаконное, деяние, т. е. внешняя сторона преступления.
Как во внутреннем своем развитии вина распадается на два элемента, волю и знание, так и во внешним её движении замечаем два главные выдающиеся момента: действие и последствие.
На первый взгляд представляется та, разница, что воля и сознание – деятели оба временные, отделение же их дело отвлеченного анализа; напротив того действие и последствие проявляются поочередно, сперва действие как причина, a потом последствие. Задача наша состоит в определении границы между действием и последствием.
Но прежде всего мы должны разрешить вопрос: неужели последствие необходимо для бытия преступления наравне с действием? Вопрос этот возбуждают некоторые законодательства (саксонское 37, брауншвейгское 35, 36 и дармштадское 63), упоминая о преступлениях, для бытия которых нужно известное, определенное последствие (gewisser, bestimmter Erfolg).
Объясняя общее понятие преступления, мы сказали: что нет преступления, которое бы не произвело влияния на предметы окружающие виновника, которое не имело бы последствия; что даже значение последствия весьма важно, ибо целям государства более противно последствие, нежели деяние (п. 41, 64).
Что никакое преступление не может существовать без внешнего последствия, в этом мы убедимся, рассматривая разные роды преступлений.
Это всего явственнее обнаруживается в таких преступлениях, в которых последствие является только по окончании деяния. Нет поджога, если ничто не зажглось. Вспышка пожара есть не составная часть действия, a его последствие. То же самое в убийстве. В других преступлениях деяние и последствие почти одновременны, как в увечии, растлении девицы, составлении подложного документа.
Но и здесь, преимущественно же в преступлениях, оставляющих прочные внешние следы (d. facti permanentis), последствие может быть отделено от деяния, и оно наравне с деянием необходимо для бытия преступления: нанесение раны не может наступить без повреждения здоровья другого лица, растление – без оставления на теле следов насилия, подлог – без составления чего-нибудь с целью обмануть другие лица.
Это менее ясно в преступлениях не оставляющих прочных следов (d. facti transeuntis), как обиды, прелюбодеяние, кровосмешение. Но и здесь последствие может быть отделено: в обидах оно состоит в звуке слов и волнении воздуха, в плотских преступлениях в воздействии на другой организм.
В преступлениях, совершаемых словесно или письменно, для бытия преступления нужно кроме того, чтоб сказанное или написанное сделалось известным другому лицу. Кто в уединенном месте, в лесной глуши или на вершине гор произносит оскорбительные для другого слова, или кто; составив оскорбительную карикатуру, сожжет ее, тот не совершил обиды.
Указанные кодексы, говоря об известном последствии в правилах о совершении преступления, имеют в виду так называемые материальные преступления, для бытия которых наступление вредного материального последствия необходимо; таковы убийство и зажигательство.
Напротив того, для совершения формального преступления, такое последствие не требуется, напр. в нарушении правил осторожности от пожаров, в мздоимстве.
Где лежит предел между деянием и последствием? где оканчивается деяние, и где начинается последствие? Действие оканчивается с последним движением, виновника; все перемены, произошедшие после этого, принадлежат уже к сфере последствия. Если пронзенный насквозь ножом умер, то это уже не входит в сферу деяния.
Он умер потому, что получил смертельную рану: рана была последствием поражения ножом. С вонзением ножа оканчивается деяние; все прочее относится к сфере последствия. То же самое в убийстве выстрелом.
Ни смерть, ни смертельная рана, ни выпадение пули из ружья, ни взрыв пороха, ни раздавление пистона, ни произведенная им искра, ни спущение курка, собственно не входят в область деяния: это цепь последствий деяния; придавление курка пальцем есть последнее звено деяния.
В поджоге пожар производится огнем от зажженной соломы и смолы; эти материалы зажглись вследствие брошения на них зажженной спички, чем и кончилось действие виновника.
В составлении подложного документа, как сам документ, так и подписи, печати на бумаге, все это – последствия; действие пресекается с последним движением руки. Здесь последствие сложилось из целого ряда последствий, образующихся постепенно по мере движения руки виновника.
Из разбора этих случаев мы видим, что воля виновника есть единственная причина его движений, его деяния. Но другое дело – последствие. Воля есть только один из деятелей, и причин перемен и движений во внешнем мире, составляющих последствие.
Для наступления преднамеренного последствия (смерти поджога), необходимо:
чтоб известные предметы (человек, дом) находились в известном месте;
чтоб они имели известные качества (человек должен быть живой и непредохраненный панцирем от удара;
дом должен быть построен из воспламеняющегося материала);
чтоб виновник имел соответственную силу и ловкость;
и чтоб существовали благоприятные обстоятельства (чтоб пистолет не осекся, чтоб нечаянный дождь не потушил огня).
Таким образом мы дошли до определения разницы между двумя элементами, составляющими внешнюю сторону преступления. Деяние ограничивается движениями виновного; все же, вызванное этими движениями, при содействии внешних обстоятельств, составляет последствие.
Б. Предмет деяния
Вопрос о действии и последствии ведет нас к вопросу о предмете преступного деяния. Как прежде рассмотрения внутренней стороны преступления и ее развития, мы должны были дать себе отчет в субъекте деяния; так и приступая к внешнему развитию вины и ее внешних моментов, мы должны определить, что составляет предмет преступления.
Неодушевленные вещи и животные сами по себе не имеют никаких прав и не могут быть предметом преступления. Деяния, против них направленные, могут подлежать наказанию, насколько эти предметы получают правовой характер, насколько они принадлежат человеку. Но в таком случае предмет преступления не вещь, но лицо или права этого лица на вещь.
Таково значение преступления против собственности в противоположность преступлениям против лиц, состоящим в непосредственном нарушении физической или нравственной неприкосновенности личности.
Если древние законодательства взыскивали за убийство или жестокое обращение с животными, то они делали это или по поводу обожания животных (как в Египте), или потому, что они не возвысились до понятия разницы между человеком и другими существами, как в законах Зороастра.
В новейших кодексах запрещение истреблять некоторых животных, безусловно или в определенное время года, основано на общественной пользе. Издаваемые с некоторого времени законы против жестокого обращения с животными имеют целью общественную нравственность, на которую такие деяния производят вредное влияние.
Здесь следовательно предмет преступления – нравственность общественная, a не животное: ибо оно лишено личности, и потому нет возможности нарушить прав, которых оно не имеет.
Намек о наказаниях за мучение животных ведет нас к замечанию, что предметом преступления может быть не только единица, но и общество, общественный порядок. Собственно говоря, все преступления направлены посредственно или непосредственно против государства: ибо преступление есть деяние противное целям государства, и поэтому оно запрещено под страхом наказания (п. 63).
Некоторые, как Feuerbach (Lehrb., §,21; сравн. Tissot, Dr. Pen., I, 9), ошибочно считают существенным условием преступления нарушение прав другого лица. Если государство имеет право и обязанность наказывать деяния противные его целям, то нельзя ограничивать его задачи защитою права субъективного.
Характеристическая черта преступления состоит скорее в нарушении права в объективном смысле, т. е. закона. Государство во многих случаях наказывает такие деяния, которые не нарушают чьих-либо прав, и в которых лицо не есть предмет или страдательный субъект преступления (содомия, кровосмешение, сводничество).
Здесь предмет нарушения – государство, общественное благо. Такое воззрение вместе с тем разрешает вопрос, можно ли самого себя сделать предметом преступления? может ли покушение на самоубийство или причинение самому себе увечья быть противозаконно?
Эти деяния могут быть противны целям государства: самоубийство влияет вредно на нравственность общества; причинение себе увечья может быть средством освободить себя от военной службы. Отсюда наказуемость этих деяний.
