Нашему прежнему законодательству не была знакома идея суда кассационного. Уголовные дела по инстанциям двигались в порядке ревизионном, который обнимал пересмотр как существа, так и формальной их стороны.
Вводя суд по совести и внутреннему убеждению, составители уставов 20 ноября остановились на несовместимости этого нового коренного начала нашего процесса с пересмотром по существу[1].
Вместе с тем они рассуждали, что „одна апелляция не может служить полным ограждением тяжущихся и подсудимых, потому что и в решениях апелляционных судебных мест могут быть нарушены прямой смысл закона или такие обряды и формы судопроизводства, при несоблюдении которых судебное решение невозможно признать действительным”[2].
Чувствовалась необходимость и в интересах быстроты судебного разбора создать инстанцию, которая, не входя в рассмотрение существа дела, ограничивалась бы наблюдением за охранением точной силы закона в решениях судебных мест.
К этим процессуальным соображениям прибавились и интересы правильного построения судебной власти. Отделяя ее от властей законодательной и исполнительной, передавая в руки ее и значительную часть внутреннего управления судебным ведомством, необходимо было позаботиться о том, чтобы на такое управление не оказывала влияния однородность функций управляющего и управляемого.
„Никакой суд, рассматривающий дела в порядке апелляционном или ревизионном, не может быть в этом качестве верховным местом, не подлежащим ничьему надзору… В судебном ведомстве необходимо разграничивать управление судом – от самого суда, кассационный порядок надзора за судебными местами – от судебного порядка апелляции и ревизии”[3].
Таковы два параллельных течения, побудивших составителей уставов 20 ноября ввести кассационный институт и определивших его построение. Интересы процессуальные требовали возможно большего сокращения апелляционного пересмотра на счет кассационного, но для них безразлично, какому бы установлению кассационный пересмотр ни был вверен.
Интересы судебного управления связывали этот институт с идеей надзора, выдвигали на первый план необходимость единообразного применения законов и требовали сосредоточения кассационной деятельности в руках единого установления для всей империи. Борьба между этими направлениями завязалась уже при составлении уставов, продолжалась после издания их и не закончилась до наших дней.
Победа выпала на сторону второго из них, так как верховным кассационным судом признан единый Сенат в лице особо учрежденных в Петербурге кассационных департаментов; предложение учредить такие же кассационные департаменты в Москве, высказанное некоторыми членами комиссии 1863 г., не встретило сочувствия; отвергнуты и позднейшие (1876-1877 гг.) предположения поделить кассационную власть между Сенатом и подчиненными установлениями – судебными палатами или губернскими мировыми судами[4].
Однако и первое направление имеет уже глубокие следы в действующем законодательстве. Кассационный пересмотр, не ограничиваясь задачами служения общим интересам единообразного применения законов, получил высокое процессуальное значение, оказывая влияние на силу обжалованных решений.
Кассация в интересах закона не нашла себе места. Окончательные приговоры мировых судей подлежат кассационному пересмотру не Сената, а мировых съездов (ст. 176 УУС)[5].
Сенат, в составе которого учрежден высший суд империи, имел уже до появления уставов 20 ноября продолжительную историю[6]. Его судебная деятельность начинается, собственно, с децентрализации коллегий, переведенных учреждением о губерниях из столицы в губернские города, причем из юстиц-коллегии образовались палаты гражданского и уголовного суда.
По Своду законов, Сенат в порядке ревизионном по представлениям начальников губерний, а иногда по жалобам рассматривал приговоры, постановленные уголовными палатами, в департаментах 5-м (Петербургском), 6-м (Московском) и 10-м (Варшавском).
Каждый департамент должен был постановлять решение единогласно; если единогласия не было, то состоявший при департаменте обер-прокурор давал согласительное предложение, при безуспешности которого дело выносилось на решение общего собрания, но не всех 12 департаментов, а некоторых, особо законом указанных.
Кроме случая разногласия между сенаторами дела в общее собрание могли переноситься по предложению министра юстиции или по Высочайшим повелениям. В общем собрании решение постановлялось по большинству 2/3 голосов.
Если же этого большинства не составлялось, то дело вносилось министром юстиции как генерал-прокурором на общий совет или консультацию всех обер-прокуроров; результатом такого совещания было согласительное предложение министра юстиции сенаторам.
Если и после согласительного предложения законного большинства не составлялось, то дело представлялось министром юстиции монарху через Государственный совет.
Независимо от случая разногласия дела могли быть вынесены на рассмотрение Императорского Величества или по усмотрению министра юстиции, если он признавал невозможным согласиться с решением большинства общего собрания, или по особым Высочайшим повелениям.
Коллегиальное начало в Сенате представляли сенаторы, назначаемые непосредственно монархом; в большей части департаментов полагался и особый первоприсутствующий; старейший из них по службе председательствовал в общем собрании. Но коллегия сенаторов ограничивалась решением дел, в Сенат поступивших.
Помимо ее правительство нуждалось в единоличной ответственной должности, на которой бы лежало наблюдение за делопроизводством Сената и за исполнением сенатских решений и которая была бы посредствующим звеном между коллегией Сената – с одной стороны, монархом и высшими установлениями – с другой.
Для этого возможно было или облечь такой властью одного из членов коллегии сенаторов, или учредить особое должностное лицо, отдельно от сенатской коллегии. Русское законодательство склонилось ко второму пути, выработав особую должность генерал-прокурора с подчиненными ему обер-прокурорами департаментов.
Таким образом, по Своду законов, судебная деятельность Сената была подчиненной, подлежавшей в известных случаях пересмотру законодательным учреждением и верховной властью, и для нее Сенат в собственной среде имел две последовательные инстанции – департамент и общее собрание.
Это вызывало крайнюю медленность процесса и не могло не колебать авторитета сенатских решений. К тому же ревизионный порядок обнимал пересмотр решения в полном объеме дела как по существу, так и в отношении формальном, что, в свою очередь, затягивало судебное разбирательство и обременяло Сенат.
Новое судебное положение Сената намечено уже Основными положениями преобразования судебной части в России 1862 г., так что составителям уставов 20 ноября оставалось дать им дальнейшее развитие.
Положение это сводится к двум началам: во-первых, Сенат стал кассационным судом империи; во-вторых, он поставлен во главе всех вновь образованных мест в качестве верховного суда империи и высшего органа судебного надзора.
Как суд кассационный Сенат, „не решая дел по существу в общем порядке судопроизводства, наблюдает за охранением точной силы закона и за единообразным его исполнением всеми судебными установлениями империи” (ст. 5 УСУ).
Он рассматривает жалобы и протесты на окончательные приговоры, разделяя в этом отношении власть с мировыми съездами, Омской, Иркутской, Ташкентской и Тифлисской судебными палатами; их решения, состоявшиеся в кассационном порядке, пересмотру Сената не подлежат, так как закон по каждому делу допускает лишь одну, а не две степени кассационного разбора (ст. 176 УУС; 1867/19, Андреева и др.).
Признав законы в обжалованном производстве нарушенными, кассационный суд, не постановляя приговора по делу, ограничивается отменой неправильных действий суда и передачей дела на рассмотрение другого суда.
При этом, однако, он разрешает не законодательные вопросы об удобствах или неудобствах каких-либо мер и порядков, а только юридические вопросы о правильности применения закона и вообще о законности действий суда (1867/428, Гренман).
Кроме того, Сенат есть орган высшего надзора за судебными установлениями, а в некоторых случаях он выступает как суд первой степени, действующий без участия присяжных заседателей или сословных представителей или же при участии последних, и как суд апелляционный.
Эти разнообразные функции исполняются Сенатом:
1) в общих собраниях кассационных департаментов, гражданского и уголовного. Кроме разрешения вопросов, отнесенных к ведомству общих собраний судебных мест вообще, общие собрания кассационных департаментов имеют значение:
а) кассационной инстанции для дел, разрешенных особыми присутствиями Сената (ст. 10611 УУС);
б) апелляционной инстанции для дел, разрешенных в качестве суда первой степени уголовным кассационным департаментом без участия сословных представителей (ст. 1113 УУС);
в) органа для разрешения пререканий о подсудности между судами гражданского и военного или духовного ведомств (ст. 237 УУС), а также между военным или военно-морским начальством и судами гражданского или духовного ведомства (ч. 2 ст. 245 УУС) и для пересмотра определений судебных палат о пререканиях судебных мест с правительственными (ст. 244 УУС).
Право дисциплинарной власти, ранее принадлежавшее общему собранию, со времени закона 1885 г. отошло к высшему дисциплинарному присутствию Сената;
2) в общих собраниях 1-го и одного или обоих кассационных департаментов; здесь разрешаются пререкания о подсудности между правительственными и судебными установлениями (ст. 245 УУС), а также представления о возобновлении дел, разрешенных судебно-административными установлениями по закону 1889 г.; такие собрания называются также соединенными присутствиями (ст. 117, 1171, 1172 УСУ), но в отличие от соединенного присутствия, образованного законом 1877 г., не имеют постоянного состава и не представляют собой отдельных установлений;
3) в заседаниях кассационных департаментов, гражданского и уголовного порознь. Это нормальная кассационная инстанция; вследствие огромного накопления здесь дел законом 10/22 июня 1877 г. введены некоторые облегчительные правила кассационного разбора, причем последний распределился между заседаниями департаментов и образованными в составе их заседаниями распорядительными и отделений.
Распорядительные заседания по их новой функции напоминают французскую камеру прошений, так как ими решается вопрос о принятии кассационного отзыва к рассмотрению, но состав их тот же, что и департамента.
Бремя кассационного разбора после закона 1877 г. лежит в основном на отделениях департаментов, состоящих из сенаторов каждого департамента по взаимному их распределению, причем председательствует старейший по службе.
Присутствие сенаторов всех отделений образует заседание департамента; сюда вносятся только такие кассационные дела, по которым возникают правовые вопросы, еще не разрешенные или требующие, по крайней мере по мнению одного из сенаторов, иного решения, чем уже состоявшееся.
Обер-прокуратуре права требовать передачи дела в департамент не предоставлено; это следует признать недосмотром закона. Наконец, кассационные департаменты составляют по делам о преступлениях по должности апелляционную, а иногда и первую инстанцию; отделения их в подобных случаях судебной власти не имеют;
4) в соединенном присутствии Сената. Оно учреждено законом 10/22 июня 1877 г. по началу назначения ежегодно особыми Высочайшими указами двух членов от каждого из трех департаментов – 1-го и обоих кассационных под председательством особого первоприсутствующего.
К этому вновь образованному присутствию перешли обязанности надзора за судебными местами и предания суду должностных лиц судебного ведомства, лежавшие прежде на гражданском кассационном департаменте (ст.1191 УСУ);
5) в особом присутствии Сената, которое, по закону 1877 г., учреждается в составе председательствующего – особого первоприсутствующего и пяти сенаторов любого департамента, назначаемых Высочайшей властью на один год, для суждения некоторых политических преступлений; оно подчинено в кассационном порядке общему собранию кассационных департаментов (ст.1192 УСУ);
6) в высшем дисциплинарном присутствии для дисциплинарного производства о должностных лицах судебного ведомства. Оно составляется из первоприсутствующих кассационных департаментов, всех сенаторов соединенного присутствия и четырех сенаторов кассационных департаментов, ежегодно назначаемых Высочайшей властью; председательствование возлагается здесь на одного из первоприсутствующих по Высочайшему усмотрению (ст.1194 УСУ);
7) в особом соединенном присутствии 1-го и гражданского или уголовного кассационных департаментов, по три сенатора от каждого и под председательством первоприсутствующего соответствующего департамента (ст. 1195 УСУ) для пересмотра по предложениям министра юстиции судебных решений губернских присутствий в видах единообразного применения закона.
Таковы разнообразные установления, существующие ныне в составе Сената для целей судебных. Каждый департамент и каждое присутствие состоят из сенаторов и первоприсутствующего, служебные права которых определяются частью Учреждением судебных установлений, частью Учреждением Правительствующего сената. Прокуратура в каждом департаменте Сената представляется обер-прокурором и его товарищами; канцелярия подчинена, согласно учреждению Сената, власти не первоприсутствующего, а обер-прокурора и состоит в каждом департаменте из обер-секретаря, его помощников и канцелярских служителей.
Комиссия 1894-1899 гг. предположила переименовать кассационные департаменты Сената в судебные, раздробив кассационную власть между Сенатом и судебными палатами.
[1] Члены высшего суда могут быть более сведущими и опытными, чем члены низшего суда; можно проверять знания и правильность действий последних, но контроль над совестью и внутренним убеждением немыслим.
[2] Судебные уставы. Изд. Государственной канцелярии. Ч. 3. С. 15.
[3] Там же. Приведенное рассуждение стоит под прямым влиянием французского, полузаконодательного склада кассационного суда. Впоследствии составители уставов отступили от него, сообщив кассационному пересмотру всецело судебное значение.
[4] Арсеньев К.К. Реформа кассационного суда // Журн. гражд. и угол. права. 1876. № 4. Только закон 12 июля 1889 г. поколебал это начало.
[5] Это раздробление кассационного суда, несмотря на неоднократные отзывы Сената в противоположном смысле, проект комиссии 1894-1899 гг. принимает для всей империи.
[6] Градовский А.Д. Высшая администрация России XVIII в. 1886; Его же. Начала.., Т. II. С. 118 и cл.; Грибовский В.М. Высший суд и надзор в России. Спб., 1901
