Мы указали выше в качестве существенного признака юридических норм их императивный характер. Нормы права, говорили мы, прежде всего налагают обязанности содержать приказы или запреты.
Однако во всех кодексах можно найти положения, которые, по крайней мере, по внешнему изложению их не являются обращенными к кому-либо повелениями, не налагают обязанностей, не содержат ни приказа, ни запрета. Так, во всех законодательствах можно встретить статьи, содержащие ни приказ или запрет, а дозволение.
Например, ст. 27 Прусской конституции гласит: “Всякий пруссак имеет право свободно выражать свое мнение путем слова, письма, печати и художественного изображения”. Аналогичный характер имеет ст. 79 наших Основных Законов, согласно которой “Каждый может в пределах, установленных законом, высказывать изустно и письменно свои мысли, а равно распространять их путем печати и иными способами”.
В ст. 4 указа 17 апреля 1905 г. об укреплении начал веротерпимости мы читаем: “Разрешить христианам всех вероисповеданий принимаемых ими на воспитание некрещеных подкидышей и детей неизвестных родителей крестить по обрядам своей веры”.
В обязательных постановлениях, издаваемых в России для урегулирования праздничной торговли, встречается статья, “дозволяющая” торговлю по праздникам в определенные часы.
Наряду с подобными “дозволительными” постановлениями следует отметить существование законоположений, содержащих утверждения и определяющих понятия, как, например, ст. 126 Основн. Зак.:
“Все лица, происшедшие от Императорской крови в законном, дозволенном царствующим Императором браке с лицом соответственного по происхождению достоинства, признаются членами Императорского Дома”,
или ст. 1 Временных правил об обществах и союзах, гласящая:
“Обществом, по смыслу настоящего узаконения, почитается соединение нескольких лиц, которые, не имея задачей получения для себя прибыли от ведения какого-либо предприятия, избрали предметом своей совокупной деятельности определенную цель, а союзом – соединение двух или нескольких таких обществ, хотя бы через посредство их уполномоченных”.
Не имеют, далее, императивного характера нормы, определяющие условия правоспособности и дееспособности, например, законы, определяющие условия приобретения подданства, устанавливающие срок гражданского совершеннолетия, и т.п.
Наконец, сюда же нужно отнести большинство норм, определяющих организацию государственной власти, т.е. состав, устройство, круг ведомства и формы деятельности государственных учреждений.
Когда, например, Учреждение Государственной Думы говорит, что “Государственная Дума образуется из членов, избираемых населением Российской Империи на пять лет” (ст. 2);
что она “может для предварительной разработки подлежащих ее рассмотрению дел образовывать из своей среды отделы и комиссии” (ст. 5);
что “для законного состава ее заседаний требуется присутствие не менее одной трети всего числа данного состава членов Думы” (ст. 7); что “Государственная Дума может возбуждать предложения об отмене или изменении действующих и издании новых законов” (ст. 32);
что “постановлением Государственной Думы по рассмотренным ею делам почитается мнение, принятое в общем ее собрании большинством голосов” (ст. 48), – то все эти положения, по буквальному их смыслу, не налагают ни на кого определенных обязанностей.
Каким же образом согласовать существование норм, не содержащих ни приказов, ни запретов с данным выше определением права, согласно которому оно представляется совокупностью императивных норм, велений, обращенных к человеческой воле?
Это кажущееся противоречие объясняется тем, что в законодательстве нормы права излагаются не всегда в том именно виде, в каком они должны мыслиться логически. Норма, по существу содержащая в себе веление, может быть облечена в такую словесную форму, что императивный характер их остается скрытым.
В одной и той же статье закона, даже в одном предложении могут содержаться две нормы. И, наоборот, одна и та же норма может быть выражена в нескольких законоположениях, иногда рассеянных в различных отделах законодательства.
Если при изучении положительного права мы будем вникать в юридическое значение каждого отдельного положения, то убедимся, что юридических норм, которые бы не имели императивного характера, не существует.
Положения, по буквальному своему смыслу не содержащие приказов и запретов, или содержат их в скрытой форме, или же не являются самостоятельными юридическими нормами, а только поясняют, дополняют или ограничивают нормы императивного характера и в этом случае могут быть названы несамостоятельными нормами.
Что касается прежде всего “дозволительных” норм, то одни из них носят чисто отрицательный характер, а именно отменяют или ограничивают какой-либо запрет (как, напр., ст. 4 указа 17-го апреля 1905 г., разрешающая христианам всех исповеданий крестить подкидышей, или разрешение праздничной торговли в известные часы, ограничивающее общий запрет торговли в праздничные дни), другие же в форме дозволения содержат императивную норму, а именно – обращенный к органам государственной власти запрет стеснять свободу граждан в известных отношениях.
Так, гарантии основных прав граждан в конституциях запрещают правительственной и действующей в обыкновенном порядке законодательной власти издавать постановления, ограничивающие гарантируемые виды гражданской свободы.
В этом именно и заключается юридическое значение конституционных гарантий прав, и иногда оно ясно выражается в самом тексте Основных Законов, как, напр., в ст. 27 прусской конституции, где за приведенным выше обеспечением свободы печати, выраженным в дозволительной форме, непосредственно следует запретительное постановление, обращенное к законодательной власти: “Цензура не может быть введена”
Несамостоятельный характер норм, определяющих юридические понятия, ясен с первого взгляда. Сами по себе, взятые в отдельности, они не имели бы никакого юридического значения, но они имеют такое значение лишь потому, что разъясняют термины, употребляемые в самостоятельных, т.е. императивных правоположениях.
Так, напр., в Учреждении Императорской Фамилии устанавливаются в многочисленных статьях права и обязанности лиц, происходящих от Императорской крови в законном, дозволенном царствующим Императором браке с лицом соответствующего по происхождению достоинства.
Вместо того, чтобы повторять определение круга лиц, принадлежащих к Императорской Фамилии, в каждой отдельной статье, трактующей о юридических отношениях этих лиц, законодатель, так сказать, выносит его за скобку и предпосылает императивным положением несамостоятельное правоположение, объясняющее смысл употребляемого в них термина. То же значение имеет и вышеприведенная ст. 1 Временных правил об обществах и союзах по отношению к последующим императивным статьям.
Несамостоятельны, далее, правоположения, устанавливающие условия правоспособности и дееспособности, ибо они имеют смысл лишь в связи с императивными нормами, условия действия которых они определяют.
Так, положение, трактующее о гражданском совершеннолетии, в сущности, есть не что иное, как составная часть всех многочисленных норм, определяющих обязанности, вытекающие из договоров и других юридических сделок.
В видах технического удобства, – вместо того, чтобы повторять в каждой такой норме, что она действует лишь в случае совершения сделки с лицом, достигшим 21 года, – законодатель выделяет это условие в отдельное общее положение, являющееся, в сущности, лишь дополнением к ряду самостоятельных норм.
Подобный же несамостоятельный характер присущ большинству правоположении, определяющих организацию государственных учреждений.
Так, например, положения, касающиеся устройства, компетенции и форм деятельности законодательных учреждений и не содержащие сами по себе ни приказов, ни запретов, не имели бы ровно никакого юридического значения, если бы не существовало (обыкновенно не выражаемой в законодательстве, а лишь подразумеваемой) юридической нормы, обязывающей граждан повиноваться закону; они лишь дополняют эту основную норму, определяя условия ее действия.
Русские граждане обязаны повиноваться законам Империи; законами считаются постановления, одобренные Государственной Думой и Государственным Советом и утвержденные Императором; одобренными Думой считаются постановления, принятые в общем собрании Думы большинством голосов.
Эта логическая цепь обнаруживает ту связь, которая соединяет ст. 48 учреждения Гос. Думы, говорящую о большинстве голосов и не имеющую императивного характера, с основной императивной нормой, лежащей в основе русского государственного права, – связь, в силу которой первая, несамостоятельная норма является дополнением второй, самостоятельной. Ту же логическую цепь можно проследить и в других нормах, определяющих организацию государственных учреждений.
В заключение следует отметить, что большинство юридических норм, рассматриваемых в науке государственного права, относится именно к той категории норм, о которой мы только что говорили, т.е. к несамостоятельным нормам, определяющим организацию государственных учреждений.
Именно поэтому мы и сочли необходимым остановиться на понятии несамостоятельных норм в ведении к курсу государственного права. Без анализа этого рода норм юридический характер большей части подлежащего изучению материала мог бы остаться невыясненным.
