Возникновением или приобретением права считают установление его связи с данным лицом, и основание этого приобретения находят не только в юридических действиях приобретателя права или третьего лица, но и в объективных фактах, не представляющих собой никакого действия.
Первый случай мы имеем при юридической сделке, напр., купле-продаже; второй – в отношениях представительства или последствиях деликтов; третий – при течении времени, отделении плодов, смешении вещей и т. д.
Совокупность фактов, на которых основано приобретение права, называют основанием приобретения (causa), или его титулом, причем часто различают факты, служащие основанием для иска, от фактов, составляющих самое приобретение. Тогда первую категорию фактов называют специально основанием, или титулом приобретения (causa), а вторую – самим приобретением (modus acquirendi).
К первой категории фактов относят, напр., завещание, давность, куплю-продажу, дарение и т. д.; ко второй – традицию, или передачу вещи, совершаемую на основании завещания, купли-продажи, дарения; запись в ипотечные книги и т. д.
Если приобретение права не обусловлено действием того, кто входит в обладание этим правом, то говорят о приобретении ipso jure, т. е. в силу закона, или молчаливом приобретении (tacite).
Все приведенные положения, кроме первого, имеют терминологическое значение, и против них можно не спорить. Но невозможно признать, чтобы всякое возникающее право было в то же время и приобретаемым, и всякая потеря права – вместе с тем и его прекращением. Такое отождествление приобретения и возникновения прав принято со времени Пухты большинством немецких пандектистов, но оно неправильно, и вот почему.
Приобретение права при переходе его от одного лица на другое не есть возникновение этого права в лице его приобретателя: оно остается тем же, чем было в лице передатчика, и не изменяет, в общем, своего содержания. Точно так же и потерю этого права данным лицом нельзя считать его прекращением: оно продолжает с тем же содержанием свое существование в другом лице.
Сверх того, мы знаем, что существуют права, данные самим понятием личности, возникающие и прекращающиеся вместе с этой личностью и не подлежащие уже поэтому ни приобретению, ни потере. Говорить, что эти права приобретаются рождением и теряются смертью, значит злоупотреблять установленными формами языка.
Тем не менее, мы должны признать, что большая часть гражданских прав может быть приобретена и утрачена, и в отношении к этим отчуждаемым правам приобретение права будет и его возникновением, но только для данного лица. И такое возникновение права может стоять или независимо от предшествующего ему юридического состояния и права другого лица, или основываться на праве предшественника.
В первом случае мы говорим о первоначальном, или первообразном (acquisitio originaria), во втором – о производном, или деривативном (acquisitio derivativa) приобретения. Это – первое и важнейшее разделение способов приобретения прав.
А) Первообразное приобретение имеет достаточное основание в своем собственном составе и не нуждается в доказательстве своего родословного древа; оно не зависит от прав предшественников и основано непосредственно на объективном правопорядке.
Сюда принадлежат: овладение бесхозяйной вещью (оccupatio), переработка вещи (specificatio), давностное владение (usucapio), присоединение одной вещи к другой (accessio) – в отношениях вещного права; известные юридические сделки и деликты – в устанавливаемых ими впервые отношениях обязательственного права.
Уже эти случаи первообразного приобретения показывают, что для него существенно не возникновение нового права, как это принимается некоторыми юристами, а только независимость возникающего права от предшествующего, так что мы можем говорить о первообразных способах приобретения и тогда, когда какое-либо право прекращается в одном лице и однородное право возникает в другом – без того, чтобы возникающее право стояло в зависимости от прекращающегося.
Таково, напр., приобретение собственности по давностному владению, совершающееся независимо от того же права прежнего собственника, или вступление в наследство дальнего родственника после отказа от него более близкого родственника, причем первый осуществляет не наследственное право второго, а свое собственное наследственное право и вступает непосредственно в права наследодателя.
Заметим еще, что все субъективные права восходят, в конечном анализе, к первообразным способам приобретения, и если бы дело шло о настоящем доказательстве этих прав, не облегченном принятыми во всех законодательствах положительными правилами о доказательствах тех или других юридических фактов, то доказательство это не могло бы быть приведено иначе, как установлением приобретения каждого права в какой бы ни было отдаленный момент его возникновения, именно первообразным, а не каким-либо иным способом приобретения.
Противоположность первообразным способам приобретения составляют производные способы, имеющие место при всех отчуждаемых правах и образующие в своей совокупности то, что называют, с одной стороны, переходом, или перенесением, прав, а с другой – преемством в праве (successio).
Говоря о переходе прав, стоят на точке зрения того, кто до момента этого перехода был их обладателем (auctor juris), а говоря о преемстве, становятся на точку зрения их приобретателя (successor), присоединяя сюда и тот случай, когда преемство происходит не только в правах, но и в обязанностях или долгах.
Сущность преемства состоит в том, что преемник вступает в права и обязанности своего предшественника, которыми и определяется его юридическое положение. Наследник производит свое право от наследодателя, залогоприниматель – от залогодателя, пользователь (узуфруктуарий) – от собственника или его преемника и т. д.
И практически важное различие всех производных способов приобретения от первообразных лежит в том, что производное право, в виде общего правила, вовсе не возникает, если право предшественника недействительно, а в случае его действительности – возникает не в большем объеме, чем это последнее, и на производное право переходят все преимущества, ограничения и недостатки того же права предшественника.
Кроме того, при преемстве нельзя ссылаться в доказательство своего права непосредственно на объективный правопорядок и основывать только на нем, как при первообразных способах, свое приобретение. Ссылка на объективное право может быть здесь лишь посредственная, соображенная с правом предшественника на предмет приобретения.
От права предшественника новое приобретение только и заимствует свое содержание и свою силу. Отсюда и правило, которое римские юристы выражали следующими словами: nemo plus juris in alium transferre potest, quam pise habe (1, 54 D. 50, 17), т. е. никто не может передать другому более прав, чем он сам имеет.
Это правило кажется логически необходимым, так как, раз мы говорим, что производные способы приобретения прав суть такие, при которых А заимствует свое право у Б, отсюда следует само собой, что А не может получить от Б такого права, которого нет у самого Б, и, если какое-либо право в лице Б ограничено или оспоримо, то оно может перейти к А не иначе, как со своими ограничениями и своей оспоримостью.
Несмотря, однако, на свою логическую непогрешимость, приведенное правило терпело некоторые исключения уже в римском праве и терпит еще больше исключений в современном праве.
Римское исключение, повторенное с небольшими видоизменениями в некоторых новых законодательствах, напр., прусском, уполномочивало фиск, императора и его супругу переносить на других собственность в вещах, которые не принадлежали им самим на праве собственности.
Но это исключение едва ли можно считать таковым ввиду того, что в указываемых им условиях происходит не столько перенесение, сколько создание права властью, присвоенной себе фиском и императором.
И во всяком случае это исключение несовместимо с конституционным строем современных государств, не допускающим такого привилегированного положения государства и монарха в отношениях гражданского права.
Но если современные законодательства и не знают подобного вмешательства государства и монарха в права частных лиц, то они признают в очень широких размерах передачу не принадлежащих передатчику прав их добросовестному приобретателю.
Сюда принадлежит чрезвычайно распространенное теперь положение, по которому тот, кто производит добросовестно свое право от неуправомоченного на него лица, считается во многих случаях приобретшим то именно право, которое было предметом его сделки с передатчиком и которого не было у этого последнего.
Таким образом, вопреки указанному правилу право добросовестного приобретателя оказывается значительно измененным и расширенным сравнительно с правом его предшественника. Но и этот случай можно не считать исключением, так как многие юристы видят и тут не производное, а первообразное приобретение, облеченное только в форму производного.
Настоящий мотив приобретения лежит здесь в доброй совести приобретателя, возводимой объективным правом в основание приобретения, а не в акте передачи, требуемом только для доказательства добросовестного приобретения. Аналогию этому случаю мы имеем и в приобретении собственности на плоды со стороны добросовестного владельца.
Настоящие исключения из указанного правила представляют те юридические отношения, в которых передача права предоставлена самим законом не только тем, кому это право принадлежит, но и тем, кому оно не принадлежит, и кто тем не менее управомочивается на его передачу.
Сюда принадлежат, напр., нормы, дозволяющие в известных случаях мужу располагать имуществом жены, опекуну – имуществом подопекаемого, залоговому кредитору – отчуждать заложенные ему движимости должника и т. д.
Во всех этих случаях приобретение права происходит так, как бы оно было производным от собственности, и если взгляды юристов на конструкцию как этих, так и других исключений из римского принципа расходятся, то никто не оспаривает ни их правомерности, ни соответствия современным требованиям жизни.
Различают следующие виды преемства:
а) Преемство полное и ограниченное. В первом случае (successio translativa) преемник получает то самое право, которым обладает его предшественник. Это мы видим, напр., при передаче собственности и обязательств, когда содержание права остается тем же и совершается только смена его субъекта.
Юридическое отношение определенного содержания переносится, как идеальный объект права, от одного лица на другое, но сохраняет, по существу, свое тождество[1]. Во втором случае (successio constitutiva) новое право более ограниченно, чем старое, хотя и происходит от него.
Примеры подобного преемства дает нам установление собственником залога или отдельного от его собственности права пользования в другом лице: до установления того и другого права собственник не обладал ни одним из них как особым правом, почему право залога или пользования здесь не переносится, а как бы создается.
Но оно обусловлено правом предшественника, производно от него, и потому мы имеем и здесь производный способ приобретения с содержанием первообразного, или первообразный способ приобретения в одежде производного.
б) Более существенно различие между универсальным, или общим, и сингулярным, или частным, преемством. Первое есть преемство во всем имуществе, второе – преемство в отдельных частях имущества.
Там одно лицо вступает единым актом во все права и обязанности другого лица; здесь оно приобретает только отдельные права и обязанности своего предшественника, и каждое из этих приобретений требует особого акта.
При универсальном преемстве все права и обязанности мыслятся как единство, как имущество в юридическом смысле, и переносятся от одного лица на другое целиком, т. е. во всей совокупности своего юридического актива и пассива, другими словами – вместе с долгами, и даже в том случае, когда эти последние не подлежат переходу без согласия кредитора.
Практическим последствием такого единства как в акте, так и в предмете приобретения является то, что оно, с одной стороны, делает ненужным особое приобретение отдельных частей имущества, а с другой – не исключает универсального преемства и при долевом вступлении в права и обязанности по этому имуществу.
Универсальный преемник – не только тот, кто один приобретает все имущество другого, но и тот, кто приобретает все это имущество в доле с другими (pro parte indiviso).
Главный случай универсального преемства есть наследование, и многие европейские законодательства, как, напр., французское, и ограничивают им это преемство, устанавливая для всех отношений “между живыми” только сингулярное преемство.
Это – одно из отличий современного права от римского, признававшего универсальное преемство и во многих других случаях, напр., при вступлении римского гражданина в рабство или под власть другого римского гражданина (arrogatio), при заключении брака с установлением власти мужа над женой (conventio in manum), при несостоятельности должника (venditio bonorum) и т. д.[2]
Германскому праву известно, как мы на это уже указывали[3], в пределах общего понятия имущества и выделяемое из него для какой-нибудь цели “особое имущество” (Sondervermцgen), напр., родовое, ленное, фидеикомиссы и т. д. Это имущество тоже рассматривается до сих пор как единство, и к нему применяются положения об универсальном преемстве.
Что касается нового Немецкого уложения, то оно сближается и в настоящем вопросе с римским правом, допуская универсальное преемство не только в наследственном праве (§ 1992), но, с известными ограничениями, и при переходе в казну имущества юридических лиц (§ 46, 88), и при общности имущества супругов (§ 1432), и при выходе членов товарищества из его состава (§ 738), и в некоторых других случаях.
Общей чертой этих дополнительных случаев универсального преемства в Немецком уложении служит совокупный переход от одного лица на другое только прав, составляющих данное имущество, тогда как переход его долгов регулируется в различных случаях различно.
Поэтому мы и можем сказать, что первичным моментом универсального преемства по Немецкому уложению является приобретение единым актом только всех прав предшественника, тогда как вступление в его долги есть вторичный момент этого преемства, могущий в отдельных случаях и отсутствовать[4].
Но общим правилом как для этого уложения, так и для большинства европейских законодательств остается сингулярное преемство во всех случаях, когда универсальное преемство не указано прямо в законе. И это даже тогда, когда дело идет о переходе всего имущества путем продажи, дарения, установления приданого и т. д.
Во всех не оговоренных законом случаях сделок “между живыми” переход имущества совершается не иначе, как передачей отдельных составляющих его частей, так что земельные участки и соединенные с ними права передаются соответственной отметкой в ипотечных книгах, простые обязательства – договором цессии, формальные обязательства – в предписанных для них законом формах и т. д.[5]
Сингулярное преемство обнимает собой, как мы сказали, все случаи, когда одно лицо вступает в отдельные права и обязанности другого лица, и каждое из этих прав, равно как и каждая обязанность, переносится и приобретается по особому юридическому акту.
Это преемство есть господствующее в гражданском обороте, и к нему следует отнести прижизненные сделки (inter vivos), направленные на перенесение отдельных прав, каковы, напр., традиция вещных и цессия обязательственных прав, запись в ипотечные книги, принятие чужого долга и т. д., и завещательные отказы среди сделок на случай смерти (mortis causa).
Таким образом, сингулярное преемство характеризуется тем, что оно касается одного или нескольких предметов, или прав и обязанностей, рассматриваемых индивидуально и независимо от своего числа.
Каждый из этих предметов приобретается особо, и приобретатель не отвечает за долги своего предшественника: эти долги, если не говорить о тех, которые обеспечены залогом и другими вещными правами, открывающими путь вещному иску, лежат на всем имуществе, а не на какой-либо части этого имущества.
Поэтому же ответственность за долги и имеет место только при универсальном преемстве в целом или идеальной доли целого имущества, но не при сингулярном преемстве отдельных частей этого имущества, переходящих, по общему правилу, из рук в руки без всяких долгов[6].
При этом не требуется непременно и производного способа приобретения: приобретение какого-нибудь права от неуправомоченного на его перенесение лица есть сингулярное преемство, так как единичное право переходит и здесь из одного имущества в другое, но не из имущества неуправомоченного, а из имущества управомоченного на него лица[7].
Ввиду того, что гражданские права, по общему правилу, находятся в свободном распоряжении своих субъектов, о них говорят, как о правах переносимых.
Исключение представляют права, связанные по самому своему существу и предмету с данным лицом, как, напр., право на имя, право членства в некоторых союзах, права на преимущественную покупку и выкуп известного рода имуществ, исполнение договора поручения, права, вытекающие из штрафных исков, некоторые формы права пользования, права мужа в имуществе жены и т. д.
Такая непереносимость права может быть установлена и по особому соглашению заинтересованных лиц между собой. В связи с этим явлением стоит и непередаваемость прав по наследству, составляющая в имущественных отношениях такой же исключительный факт, как и непереносимость прав при жизни их обладателей.
Сюда можно отнести: пожизненные ренты, участие в договоре товарищества, право отмены дарения и т. д.
Б) Различают еще возмездные и безмездные способы приобретения в соответствии с таким же различием юридических сделок. В первом случае приобретатель дает или обещает что-либо в обмен того, что он получает, во втором – он не делает ни того, ни другого и совершает приобретение без всякого взаимного действия со своей стороны.
Там – возмездное основание приобретения (vausa oneros), составляющее общее правило в имущественном обороте; здесь – безвозмездное основание приобретения (causa lucrativa), подчиняемое особым правилам. В обоих случаях основанием приобретения служат, в большинстве случаев, юридические сделки, которые в отношении к безмездным способам сводятся к дарению и завещанию.
Но как здесь, так и там возможны, кроме сделок, и другие основания приобретения: напр., наследование по закону, давностное владение, приобретение собственности на клад, неуполномоченное ведение чужих дел и т. д.
Различие между возмездными и безвозмездными способами приобретения выражается в формах отчуждения, условиях право- и дееспособности участвующих при том и другом приобретении лиц, объеме права распоряжения на предмет отчуждения – и в некоторых других отношениях, о которых может идти речь только в специальной части гражданского права.
В отношении к безвозмездным способам приобретения можно отметить тенденцию к поставлению приобретения, напр., созданием оснований для его отмены, в менее благоприятные условия, чем те, которые установлены для возмездных способов приобретения.
В) Различие способов приобретения на случай смерти, или “от мертвых” (mortis causa), и “между живыми” (inter vivos) – совпадает, в общем, при современном состоянии законодательств с разобранным выше различием универсального и сингулярного преемства и не требует поэтому особых разъяснений.
Ограничимся замечанием, что при сделках на случай смерти законным условием возникновения прав и обязанностей служит смерть лица, от которого идут эти права и обязанности.
Но безразлично, возникают ли эти права и обязанности уже в лице наследодателя и от него переходят к наследнику, или они возникают впервые в лице этого последнего со смертью наследодателя, напр., в форме обязанности произвести его погребение, поставить ему памятник, выплатить известную сумму денег и т. д.
Все другие случаи приобретения прав и обязанностей относятся к приобретениям “между живыми”, хотя, употребляя это выражение, чаще всего имеют в виду только юридические сделки “между живыми”.
В нашем законодательстве не указано общих начал для приобретения прав. Все, что мы знаем в этом отношении о “способах приобретения прав на имущества” по нашему закону, исчерпывается пятью весьма краткими статьями т. Х, в его 2-й главе 3-го раздела 2-й книги, и из этих статей общее значение для всех способов приобретения может быть приписано только ст. 699, сообщающей нам, что “права на имущества приобретаются не иначе, как способами, в законах определенными”.
Широко развит один лишь вопрос о “порядке укрепления прав на имущества или об актах вообще”, и он занимал в изданиях т. Х до 1887 г. ст. 707-933, выделенные теперь в особое приложение к ст. 708-709 того же т. Х для местностей, где не введено Положение о нотариальной части, с которым мы ознакомимся несколько ниже.
Заметим здесь только то, что слово “укрепление” употребляется нашим законом в двояком смысле: во-первых, законного основания приобретения (causa acquirendi) и во-вторых, внешнего акта, удостоверяющего это законное основание. Само собой разумеется, что такая двойственность смысла, придаваемого одному и тому же слову, не может быть одобрена.
Существенное значение для приобретения права можно признать только за законностью его основания или способа приобретения, тогда как внешние акты этого приобретения различаются по различию прав и не всегда имеют для них решающее значение.
Когда ст. 707 нашего т. Х говорит, что “укрепление прав на имущество производится: 1) крепостными, нотариальными, явочными или домашними актами; 2) передачей самого имущества или вводом во владение оным”, – она, очевидно, имеет в виду только акты, а не основания приобретения, и притом только возможные и далеко не всегда необходимые акты приобретения.
Иначе нельзя было бы понять, почему приобретение прав во многих случаях, как, напр., при деликтах и других правонарушениях, обходится без всяких актов укрепления, и почему два из указанных в ст. 707 способов укрепления как раз тех прав, к которым они имеют специальное отношение, а именно – ввод во владение для собственности на недвижимости и передача вещи для движимостей – не играют решающей роли и при приобретении этих прав.
Поэтому, оставляя в стороне форму актов, которые стоят часто в непосредственной связи с самим приобретением, о котором нам придется говорить особо в учении о формальных и бесформенных сделках, – мы можем теперь же сказать, что указываемые ст. 707 способы укрепления представляются скорее способами доказательства, чем способами приобретения различных прав и что о них уместнее говорить в специальной части гражданского права в связи с правами, которым они служат тем или другим укреплением.
Однако и при всей недостаточности общих определений нашего Свода законов гражданских, из смысла его частных постановлений о приобретении отдельных видов прав можно заключить, что и ему не чуждо сознание изложенных выше начал приобретения прав.
Так, напр., в ст. 420 указывается, что приобретение права собственности имеет место, когда кто-либо получит “власть владеть, пользоваться и распоряжаться имуществом исключительно и независимо от лица постороннего”, другими словами – когда это право связывается с известным лицом как его субъектом. В той же ст. 420 содержится также довольно ясно выраженное различие приобретения первообразного и производного.
В начальных словах статьи: “кто быв первым приобретателем имущества в частную его принадлежность”, заключается указание на первообразное приобретение имущества, а в последующих словах: “или кому власть сия от первого его приобретателя перешла непосредственно, или через последующие передачи и укрепления” – можно усмотреть производное приобретение.
Не подлежит сомнению, что закон наш отличает и универсальное преемство от сингулярного. Так, наследство по ст. 1104 определяется как совокупность имуществ, прав и обязательств, остающихся после умершего, и все это, на основании ст. 1258 и 1259, переходит к наследникам во всей своей совокупности, т. е. как в правах, так и обязанностях.
Что касается правила: nemo plus juris in alium transferre potest, quam ipse habet, то наш Сенат видит его выраженным в ст. 521, которая дозволяет собственнику имущества, находящегося во временном владении другого, передавать право собственности на него, не стесняя этим прав отдельного владения[8].
Применение этого же правила можно найти и в ст. 1392, лишающей покупщика спорного имущества права на это имущество в случае отсуждения его от продавца, и это потому, что оно было спорно в лице передатчика. Исключения из этого же правила дают нам ст. 529, 534, 612-615 т. Х ч. I.
В нашем законе (примеч. к ст. 699) указаны и следующие способы приобретения: “1) способы дарственные и безмездные, а именно: пожалование, выдел имущества детям от родителей, дар, духовное завещание; 2) наследство; 3) способы обоюдные, каковы суть мена и купля; 4) договоры и обязательства.
[1] Такое представление о транслативном преемстве, отождествляющее новое право с прежним, вызывает возражения, которые указывают, главным образом, на существенное значение субъекта для всякого права, не могущего уже поэтому сохранить свое тождество при смене субъекта (Kuntze. Die Obligation und Singularsuccession. 1886, § 15-20; Nenner. Wesen und Arten der Privatrechtsverhaltnisse. С. 116-121; Bierling. Zur Kritik der juristischen Grundbegriffe. II. С. 94 и след.).
Но в основании этих возражений лежит, по верному замечанию Регельсбергера, или petitio principii, или смешение субъекта права с индивидуальностью этого субъекта. Все дело в соответствии или несоответствии приведенного в тексте представления о преемстве с явлениями действительной жизни.
Если при транслативном преемстве мы наблюдаем, что право преемника однородно с правом его предшественника, что оно идет на тот же предмет и то же действие, сопровождается теми же преимуществами и теми же ограничениями и, наконец, основывается на том же составе правозарождающих фактов, что и право предшественника, то представление о тождестве того и другого права напрашивается само собой, и возражения против этого тождества теряют практическое значение – тем более, что все предложенное вместо представление о тождестве права, напр., тождество в одной лишь “материи права” (Identitat des Rechtsstoffs), или “субстанции права”, грешит чрезвычайной неопределенностью и не выдерживает критики (Regelsberger. С. 442-4; См. Windscheid-Kipp. С. 299-301, пр. 6).
О тождестве прав различных субъектов нельзя было бы говорить только тогда, если бы права были реальными вещами. Но так как права существуют лишь настолько, насколько они действуют, то и права различных субъектов могут быть тождественны, если они покрываются в своем действии или рассматриваются объективным правопорядком как покрывающиеся в этом действии.
Виндшейд говорил о тождестве в “субстанции права”, но мы не знаем, в чем состоит эта субстанция, и думаем, что не она служит основанием для продолжения действия переданного права в его прежнем содержании, а что, напротив, продолжение этого действия служит основанием для утверждения тождества этого права с правом предшественника.
Заметим, наконец, что большинство противников тождества того и другого права допускают, в общем, продолжение действия прежнего права и этим самым показывают, что не ведут только словесный спор с защитниками этого тождества.
[2] Planiol. С. 814; Дернбург. Пандекты. I. С. 219-220.
[3] См. ранее.
[4] Dernburg. Burgel. R. I. С. 317.
[5] Dernburg. Там же; Planiol. Там же.
[6] Code civ. art. 2092 и 2093.
[7] Biermann. В указ. м.
[8] Анненков. I. С. 271-273.
