Дальнейшее изложение нескольких юридических типов изобретений должно подтвердить верность предложенного мною определения и доказать, что никакого иного, более объективного критериума (чем творчество) дать невозможно.
Может ли быть привилегируемая комбинация нескольких известных уже частей? И если да, то в каких случаях?
Под комбинационным изобретением в тесном смысле (а в широком смысле всякое изобретение является комбинацией известных элементов) разумеется такое соединение элементов, при котором они не теряют некоторой своей индивидуальности. Следующие примеры из русской практики могут показать, до каких странностей могут доходить в этом направлении искатели патентов.
Просителю Ф. отказано было в выдаче привилегии на “соединение трубки с рюмкой и пробочником”. “Манжетная запонка, соединенная с помещением для монет”. “Соединение плоскогубцев с ножницами и шилом”. “Соединение платья с часами”.
Комбинационные изобретения составляют кошмар экспертов. Закон гласит о них: “Ст. 3. Привилегии выдаются… на такие изобретения или усовершенствования, которые представляют существенную новизну… в своеобразном сочетании частей, хотя бы и известных уже в отдельности”. Более туманно сказать было бы трудно: своеобразное сочетание должно обладать существенной новизной.
Как же отличить патентоспособную комбинацию от непатентоспособной[1]?
Иностранные писатели стараются изобразить это отличие в форме противоположения двух терминов: комбинации, говорят они, заслуживают патента, а простые соединения известных элементов не заслуживают. Французы употребляют во втором случае термин juxtaposition[2], a американцы прибавляют еще collocation и aggregation[3].
Но, конечно, таким употреблением новых слов дело не решается до тех пор, пока не будут указаны точные признаки каждой категории. Одним из любимых приемов в этом направлении служит указание на взаимодействие соединенных частей[4].
“Комбинация есть координация индивидуальных функций, а координация необходимо предполагает изменение отдельных функций под влиянием одной на другую”, гласит руководящее американское решение[5].
A Mainie следующим образом сводит французские решения по этому вопросу[6]: “В простом соединении (juxtaposition) отдельные элементы выполняют те же функции, что и до своего соединения. В комбинации же наблюдается слияние элементов, истинное их соединение (association re elle), установление общей связи и влияние каждого элемента на остальные и всех – на каждый”. (Сp. решение Кастрского суда, 17 февраля 1891 г.[7]: “необходима внутренняя связь и полезно новое взаимодействие частей”.)
Если откинуть из этой цитаты бессодержательные ее части и взять в ней ее основную идею, то тезис Mainie совпадает с американским. Но спрашивается: что это за взаимодействие элементов и является ли оно действительно точным отличительным признаком патентоспособных комбинаций?
Взаимодействие элементов в указанном у Mainie смысле встречается, точно говоря, только в химических процессах: но именно химические-то реакции и не подходят под то, что Mainie называет комбинационными патентами; истинные комбинационные патенты, в коих элементы сохраняют свою индивидуальность, представляют механические соединения или продуктов (ткань макинтоша), или приборов (машины).
Если же утверждать, что в печатной машине отдельные части накладчика будто бы могут давать иные функции только потому, что к этой машине присоединен еще и счетчик или резательно-складывающий аппарат, – то мы получим колоссальную натяжку, сделанную исключительно для того, чтобы жизненные явления подвести под априорную теорию.
Точно так же: утверждать, что функция материи как таковой изменяется от воздействия на нее слоя подклеенной резины, может только предубежденный человек. Соединение материи с резиной, конечно, дает такой результат, которого не достигали по отдельности ни резина, ни материя (точно так же, как и “портативная” рюмка с трубкой): но в чем же заключается глубокомысленное “взаимодействие”?
Неудовлетворительность признака воздействия заставила обратиться к поискам иных критериумов. Немецкий Патентамт пробовал наметить такого рода закон[8]: комбинация является патентоспособным изобретением, если производимый ею эффект больше суммы эффектов отдельных частей.
Положение это встречается и в американских решениях[9]: “Комбинация заслуживает патента, если… ее результат превышает сумму отдельных результатов и не является простым их агрегатом”.
Та же мысль проводится и у Коhlеr’а[10]. Мне кажется, что этот признак грешит в противоположную сторону: почти невозможно выдумать такой комбинации, которая бы не удовлетворяла такому критериуму.
Французские судьи известны своим снисходительным отношением к патентодержателям; а между тем если выбрать из французских решений примеры комбинаций, признанных непатентоспособными, то окажется, что почти все они окажутся удовлетворяющими вышеприведенному критерию.
Решением 12 мая 1893 г.[11] парижский суд уничтожил патент на пояс с прикрепленными к нему “гальванодермическими пластинками”. А между тем было бы натяжкой утверждать, что результат, достигнутый в этом изобретении, нисколько не превышает суммы результатов частей: носить пояс с дюжиной пластинок удобнее, легче и приятнее, чем носить двенадцать пластинок, повешенных как попало.
Даже трубка в соединении с рюмкой и штопором дает такие результаты, которые превышают сумму результатов частей: взяв с собой штопор, можно быть уверенным в том, что не забыты дома ни рюмка, ни трубка; да и ценность пробочника, у которого стержень трубки служит ручкой, должна быть в силу этого обстоятельства более дешевой.
Неудобства указанного критерия (по сумме результатов) заставили искать спасения в специальном его квалифицировании. Недостаточно, чтобы комбинация имела собственный свой плюс-результат, стали говорить ученые и практики: нужна еще некоторая специальная квалификация этого плюс-результата.
Но, раз ступив на этот путь, юристы должны были обречь себя на бесплодие: за доказательствами я отсылаю к тем параграфам, где у меня изложено общее учение об объективных признаках понятия изобретения. В учении о патентоспособной комбинации повторялись те же признаки, что выставлялись и вообще для понятия изобретения.
Так, чаще всего мелькает “технический результат” без столь необходимого ближайшего определения этого понятия. Сюда относятся решения Lyon, 5 января 1894 г.[12], Douai, 24 февраля 1888. г.[13], Paris, 18 июля 1856 г.[14], Paris, 14 марта 1862 г.[15] и т. д.; из американских решений: “новый полезный результат”, Hailes v. Van Wormer[16] (1870), Niles Tool Works v. Betts Machine C°[17] (1886); из английских: “новый эффект”, Huddart v. Grimshaw[18] (1803); из немецких: Reichsgericht 24 июля 1881 г.[19], “особый результат”, Reichsgericht, 17 апреля 1880 г.[20]
Затем идут перечисления различных достоинств изобретения: “быстрота, точность, экономичность”, Paris, 13 ноября 1841 г.[21], – “быстрота, регулярность, совершенство”, Paris, 18 июля 1856 г.[22], – “легкость производства”, Paris, 9 декабря 1841 г.[23], – “уменьшение расходов”, Seine, 19 января 1859 г.[24], – “большие гарантии, представляемые продуктом”, Bruxelles, 26 января 1859 г.[25], – “упрощение производства”, Paris, 13 марта 1862 г.[26], – “лучше и дешевле”, Grane v. Priйe[27] (1892), Murray v. Clayton[28], – “прекрасные результаты”, Hall v. Johnson[29] (1883) и т. д.
Против всей этой оргии признаков можно возразить следующее: понятие “технический результат” представляется до сих пор совершенно не выясненным и потому не подлежащим научной критике; остальные же признаки (в особенности если дозволено их будет брать на выбор) уничтожают всякую возможность провести границу между патентоспособной и непатентоспособной комбинацией: один какой-нибудь из указанных признаков будет в наличности во всякой комбинации.
Мне остается повторить то, что я говорил выше: не всякая новизна, не всякая полезность, не всякая дешевизна, не всякая легкость производства являются бесспорными доказательствами наличности изобретения.
Мыслима такая малая новизна, столь небольшое увеличение полезности и дешевизны и столь ничтожное облегчение производства, отсутствие изобретения будет бросаться в глаза.
Указанные активные критериумы не дают ответа на самый главный вопрос: велико должно быть увеличение дешевизны, полезности и легкости производства для того, чтобы можно было говорить о наличности изобретения? И на другой, более глубокий вопрос: почему не все нововведения заслуживают патентов?
Повторяю: критериумом может быть только субъективное понятие творчества. Там, где есть творчество, и потому, что есть творчество, дается патент.
Сам Rоbinsоn[30] заключает главу о комбинациях следующим тезисом: “…2. Комбинация может быть результатом или механической сноровки и догадливости, или изобретательского искусства (творчества); только во втором случае выдается патент”.
В том же смысле высказываются и важные решения: Enterprise Mfg Со v. Sargent[31] (1886) и Reckendorfer v. Faber[32] (1874). См. также английское решение Davis v. Feldtman: “to create a combination”.
Сошлюсь, наконец, на прекрасное решение цюрихского коммерческого суда по делу Maschinenfabrik Ruti v. H. Blank[33]: “Нужно рассматривать как изобретение такую комбинацию известных технических средств (для достижения известной же цели), которая основывается на оригинальной творческой идее”.
[1] Imray, “A combination as a subject of a patent claim”, в Transactions, I, стр. 130-139 и 143-158
[2] Mainie, I, стр. 152. Отрицается у Pouillet, стр. 73
[3] Robinson, I, стр. 217
[4] См. Seine, 21 июля 1885, у Pataille, Annales, ХХХШ, стр. 227
[5] Pickering v Mc Cullough, Ibidem, стр. 216, прим. 1
[6] Mainie, Ibidem, стр. 152
[7] Ibidem, стр. 156
[8] Решение 28 октября 1860 г., Carets, II, стр. 22 и сл.
[9] Niles Tool Works v. Betts Machine C° Robinson, I, стр. 226, прим. I. – См. Hailes v. Van Wormer, Ibidem, стр. 227, прим. 1 и Hoffman v. Young, Ibidem, стр. 217, прим. 1.
[10] J. Kohler, Handbuch, стр. 100, 142 и сл. См. новейшее австрийское решение К. К. Patentamt, 3 мая 1899 г., Patentblatt, 1-99, стр. 207.
[11] Gazette du Palais, 1893, II, стр. 8; Mainie, I, стр. 157.
[12] Mainie, I, стр. 127.
[13] Ibidem, стр. 127
[14] Ibidem, стр. 132.
[15] Ibidem, стр. 137.
[16] Robinson, I, стр. 220, прим.
[17] Ibidem, стр. 226, прим. 1.
[18] Stevens, стр. 37.
[19] Gareis, III, стр. 48.
[20] Gareis, I, стр. 33-36.
[21] Mainie, стр. 128.
[22] Ibidem, стр. 132.
[23] Ibidem, стр. 129.
[24] Ibidem, стр. 134.
[25] Ibidem, стр. 134.
[26] Ibidem, стр. 137.
[27] Stevens, стр. 36.
[28] Wallace, стр. 50.
[29] Robinson, стр. 220.
[30] Robinson, стр. 228.
[31] Ibidem, стр. 224.
[32] Ibidem, стр. 218.
[33] Handelsgericht Zurich, 7 июля 1897 г., Gew. Rechtsschutz, 1898, стр. 115
