Гумплович исходит из отрицания распространенного представления о единстве человеческого рода, о происхождении всех людей от одного общего родоначальника, от одной супружеской пары.
В противоположность этой теории “моногенизма” он придерживается теории “полигенизма”, согласно которой люди появились первоначально в различных местах в виде отдельных, совершенно обособленных групп.
Таким образом, по его мнению, человеческий род с самого начала его истории является разделенным на отдельные расы. Из столкновения рас возникает их борьба, которая и дает начало государству.
В истории всех известных нам государств, – говорит Гумплович – мы находим борьбу племен и завоевание. Все они возникли путем завоевания и порабощения одного племени другим. Из завоевания возникает прежде всего рабство: одно племя порабощает другое.
Вместе с рабством появляется и частная собственность, а вслед за ними – оседлость, т.е. переход от кочевого быта к быту земледельческому. Господство одного племени над другим, устанавливаемое и поддерживаемое силой, связанное с рабством и частной собственностью на землю и ее продукты, и есть первобытное государство.
Являющаяся результатом первоначального физического насилия частная собственность, в свою очередь, вызывает имущественное неравенство и деление общества на классы – имущих, с одной стороны, и неимущих, с другой. Победители образуют класс имущих, побежденные – класс неимущих.
Возникает экономическая зависимость одних людей от других, и, таким образом, господство племени, основанное вначале только на физическом преобладании, с течением времени постепенно преобразуется в господство общественного класса, опирающееся на его экономическое могущество.
Теория Гумпловича имела предшественников. Мысль, что в происхождении строя современных государств играли когда-то весьма важную роль борьба племен и завоевание, встречается также у известного французского историка Тьерри, хотя у него она не играет роли общей историко-философской теории, объясняющей возникновение всех государств, а развивается лишь в применении к некоторым странам, в частности, к Англии и Франции.
Тьерри полагает, что аристократический строй средневековой и отчасти современной Англии обусловливается норманнским завоеванием. Аристократы – потомки норманнов. Та же точка зрения проводится и по отношению к истории Франции.
Даже Великая французская революция, разразившаяся, в конце XVIII и начале XIX в., получает у Тьерри характер борьбы двух племенных элементов; с одной стороны, французской аристократии – потомков завоевателей-германцев и, с другой стороны, прежних вилланов – крестьян, происходящих от покоренного германцами галло-римского населения.
Обращаясь к разбору теории Гумпловича, мы должны признать, что действительно в начале истории почти всех государств мы встречаем факт борьбы и завоевания. Покорение одного племени другим, несомненно, играло большую роль при переходе от родового быта в государственный, из кочевого союза в территориально-государственный.
Соединение нескольких родов в государство, быть может, действительно происходило чаще всего путем враждебных столкновений, путем покорения. Но тем не менее исторические данные не позволяют отрицать возможности происхождения государственного территориального союза и из мирного соединения родов путем договора. По крайней мере, можно указать некоторые следы таких договорных соединений.
Если мы обратимся к более известным нам фактам новой истории, мы увидим, что новые территориальные союзы образуются не только путем завоевания. При основании европейцами колоний в других частях света туземцы не всегда порабощались; иногда они смешивались с пришельцами, как в некоторых странах Южной Америки, иногда совершенно вытеснялись из занятой колонистами территории, как, напр., во многих штатах Североамериканского Союза, иногда истреблялись, как в Тасмании.
Независимо от этих фактов, уже a priori можно сказать, что теория завоевания не в силах объяснить первоначального происхождения власти потому, что она не объясняет нам организацию завоевателей. Допустим, что многие государства возникли путем завоевания.
Но ведь завоеватели, племя победителей, пришедшее в некоторых случаях в завоеванную страну с другого конца материка, ведь они уже до завоевания должны были быть организованы, иметь уже власть. Без такой власти они не могли бы совершить ни своего похода, ни завоевания. Происхождения и основания иной власти теория Гумпловича не объясняет.
Далее, современное государство, во всяком случае, не является продуктом расового господства. Так, напр., первоначальная английская аристократия произошла действительно от норманнов, но чистота ее крови сохраняется только в течение первого времени.
Английские летописцы говорят, что после войны “Белой и Алой Розы” норманнские бароны стали не менее редки, чем белые вороны. Большинство современных аристократических английских родов – позднейшего происхождения; их господство объясняется классовым, а не расовым принципом.
Таким образом, целый ряд фактов подрывает учение о происхождении государственной власти из завоевания одного племени другим. Но если бы даже это учение и было справедливо по отношению к возникновению первых государств, оно не объясняло бы нам основ современной государственной власти.
Историческое происхождение и современное основание государственной власти у Гумпловича не связаны логически между собой. Остается невыясненным, каким образом племенное господство перешло в классовое, физическое насилие в экономическое преобладание.
Гумплович. Общее учение о государстве. 1910. Стр. 47-114; Дженкс. Происхождение верховной власти. Гл. VIII; Коркунов. Русское государственное право. I. Стр. 91-92; Шершеневич. Общая теория права. Стр. 258-260; Lingg. Empirische Untersuchungen zur allgemeinen Staatslehre. Стр. 169-179.
