Вопрос о продолжительности давностных сроков разрешается как прежними, так и ныне действующими кодексами весьма разнообразно. Определение величины давностного срока всегда было и всегда останется делом несколько произвольным. Общим руководящим началом является здесь тяжесть преступления.
Чем более известное деяние нарушает общественный порядок, чем более преступная воля идет вразрез с основными началами общежития, тем сильнее, тем продолжительнее реакция, направленная против подобных нарушений.
Начало это, более или менее ясно, сознавалось всеми законодательствами[1], но затем вопрос о том, какими именно сроками должны погашаться те или другие преступления, всегда был разрешаем с величайшим разнообразием.
Не имея возможности с должною подробностью изложить этот вопрос, заметим только, что поступательный ход развитая давности выражается в постепенном сокращении давностных сроков. Для примера остановимся на Пруссии.
Так, в силу § 46 Уложения 1851 года, тридцатилетнею давностью погашались преступления, воспрещенные под страхом смертной казни, и давностью двадцатилетнею – преступления, maximum наказания которых не превышал десятилетнего лишения свободы. § 67 нового Северогерманского уложения для случаев, относящихся к первой категории, определил двадцатилетний срок[2], а для случаев второго рода пятилетний – срок.
Давность трехмесячная, признаваемая многими новыми кодексами, не встречается в прежних уложениях.
Отечественному Уложению известны следующие давностные сроки:
1) 10 лет: а) для преступлений, влекущих за собою лишение всех прав состояния и ссылку в каторжные работы или на поселение (ст. 158 п. 1), б) для погашения вины судей и других чиновников, изобличенных в неприведении в надлежащее исполнение вошедших в законную силу судебных решений или же в неучинении нужных по установленному порядку распоряжений о объявлении сих решений и посылке следующих по оным указов (ст. 163);
2) 8 лет – для преступлений, за которые в законах определяется лишение всех особенных, лично и по состоянию присвоенных, прав и преимуществ и ссылка на житье в Сибирь, или отдача в исправительные арестантские роты гражданского ведомства (ст. 158 п. 2)
3) 5 лет для преступлений, влекущих за собою лишение всех особенных, лично и по состоянию присвоенных, прав и преимуществ и ссылка на житье в одну из отдаленных губерний, кроме сибирских, или заключение в рабочем доме, или же заключение в смирительном доме, или крепости с некоторым ограничением личных прав и преимуществ или же без ограничения оных (ст. 158 п. 3);
4) 2 года: а) для проступков, за которые определено заключение в тюрьме (Ул. ст. 158 п. 4), б) для кражи, мошенничества и присвоения чужого имущества (Уст. о нак. ст. 21), конечно, когда эти преступления относятся к юрисдикции мировых судей;
5) 1 год а) для возбуждения преследований по делам печати (Ул. примеч. к ст. 158), б) для лесоистребления (Уст. о нак. ст. 21).
6) 6 месяцев: а) для проступков, влекущих за собою арест, денежные взыскания, выговоры, замечания или же внушения (Ул. ст. 158 п. 4), б) вообще для всех проступков, подлежащих ведению мировых судей, за исключением кражи, мошенничества, присвоения чужого имущества и лесоистребления (Уст. о нак. ст. 21);
Таковы постановления нашего действующего законодательства о продолжительности давностных сроков. Всматриваясь в эти законоположения, внимание наше невольно останавливается на первом пункте статьи 158, на основании которого все особенно тяжкие преступления, за немногими изъятиями, погашаются в 10-летний срок.
Подобной краткосрочной давности, погашающей столь тяжкие преступления, мы, за исключением французского права, не найдем ни в одном из иностранных кодексов. Обстоятельство это выступает особенно рельефно, если мы сопоставим его с постановлениями ст. 161 и 162 Уложения, в силу которых, как мы видели, погашающее действие давности не распространяется на целый ряд преступлений.
Итак, преступления, совершенно не подлежащие действию давности, граничат с деяниями, преследование которых прекращается по истечении десятилетнего срока. Эта странная несообразность доказывает самым очевидным образом всю неправильность, всю произвольность изъятий, допущенных Уложением.
Если преступления, столь тяжкие, как убийство и разбой, погашаются десятилетнею давностью, то мы не можем постичь, на основании каких соображений отцеубийство и иные преступления, указанные в ст. 161, будут подлежать преследованию и через 20, и через 30, и даже через 40 лет. Те данные, на которых покоится давность, и особенно давность долгосрочная, с несомненною силою обнаружатся во всех этих случаях.
Если законодатель считает эти преступления особенно важными, то он может определить для их погашения сроки более продолжительные; но смотреть на них как на какое-либо исключение нельзя потому, что основания, на которых покоится давность, имеют общий характер, присущий всем, а не некоторым только преступлениям.
В заключение заметим, что между постановлениями Уложения и Устава о наказаниях нельзя не усмотреть того различия, что Уложение, говоря о распределении давностных сроков, берет за исходный пункт род наказания, положенного за преступление; Устав же, напротив, разность между сроками основывает на свойстве самых противозаконных деяний.
Укажем вкратце на постановления некоторых иностранных уложений. Code d’instruction criminelle знает только три срока: десятилетний – для преступлений (ст. 637), трехлетний – для проступков (ст. 638), и годовой – для полицейских нарушений (ст. 640).
Северогерманское уложение придерживается несколько более сложной системы. Так, § 67 гласит: “Уголовное преследование преступлений, воспрещенных под страхом смертной казни или пожизненного заключения в смирительный дом (Zuchthaus), погашается в 20 лет; когда maximum их наказания превышает десятилетнее лишение свободы – в 15 лет; когда они обложены менее строгим наказанием – то в 10 лет.
Преследование проступков погашается, смотря по тяжести сопряженного с ними наказания, в 5 лет и в 3 года. Преследование нарушений погашается в 3 месяца”.
Система, усвоенная Французским кодексом, по своей простоте и ясности заслуживает полного одобрения. Постановления уложений, русского и северо-германского, создают слишком много категорий давностных сроков, и на практике это может повести только к серьезным неудобствам.
Австрийское уложение 1852 г. ст. 228 содержит следующие определения: преступления, влекущие за собою пожизненное заключение в тюрьму (lebenslangliche Kerkerstrafe), погашаются в 20 лет.
Преступления, за которые определено заключение от 10-15 лет – в 10 лет, и все остальные преступления – в 5 лет. Проступки и нарушения, сообразно с их тяжестью и с наказаниями, за них определенными, погашаются на основании § 552 годовою, шести- и трехмесячною давностью[3].
[1] Французские кодексы 25 сентября и 6 октября 1791 года (Tit. VI Art. 2), и 3 брюмера IV года (Art. 9 et 10) составляют в этом случае исключение. Не признавая никакого подразделения преступлений на более или менее тяжкие, кодексы эти назначали для погашения всех законопротивных деяний один, всем им общий трехлетний срок. При наличности перерыва срок этот удваивался.
[2] К первой категории § 67 причисляет также преступления, влекущие за собою пожизненное заключение в рабочий дом (Zuchthaus) – наказание, заменившее во многих случаях смертную казнь. Перечень законодательных определений о продолжительности давностных сроков можно найти во 2-й главе нашего исследования. Там же, на стр. 91-й, помещены постановления о сроках Воинского устава (изд. 1868 г.).
[3] У Briedenbach’a, стр. 677 § 2 примеч. I, можно найти подробное перечисление постановлений разных германских кодексов о сроках.
