Отсюда видно, что Римляне времен республики, в принципе, не должны допускать ни мирных международных сношений, ни тем более порядка и права, которое бы их регулировало.
Но было бы ошибочно думать, что они в действительности не имели подобных сношений; что они признавали права только за собой и исключали иностранцев от пользования защитой и покровительством своих законов и суда, что, словом, каждый иностранец в пределах Рима был действительно враг. Нет, подобно всему древнему миру, и римский народ не был последователен в области международных отношений.
Сила обстоятельств и потребностей, стоявших выше его воли, заставляла его не только отказываться от вражды к другим народам, но и признавать за ними известные права, создавать в пользу их подданных особые учреждения, наконец, ввиду международных сношений, даже изменить свое строгое гражданское право.
Суровые юридические отношения Римлян к иностранцам, как они были определены в законах XII таблиц, с течением времени значительно смягчились под влиянием следующих главных условий.
Благодаря разнообразным сношениям, оборотам и сделкам, которые происходили между частными лицами, римскими гражданами и подданными других государств, в Риме скоро возникла потребность найти какой-либо выход из того формального юридического порядка, установленного строгим римским правом, согласно которому все такие сношения и сделки стояли вне закона.
Ближайшим исходом из этого ненормального положения вещей явилось частное гостеприимство, на основании которого каждый иностранец, находящийся в Риме, мог выбрать из среды римских граждан патрона, который был по отношению к гостю покровителем и защитником всех его прав.
С развитием сношений с иностранцами, и особенно с распространением знакомства с греческой культурой и цивилизацией, в римском обществе складывается взгляд, что гостеприимство есть высшая добродетель, какой только может гордиться каждый образованный гражданин[1].
От общества и отдельных лиц это высокое понятие о гостеприимстве не замедлило перейти к правительству и, наконец, получило свою санкцию в законе.
Римское право формулировало ряд положений, определявших обязанности уже государства по отношению к подданным тех народов, которые имели титул “друзей римского народа” (amici populi Romani). На основании jus hospitii каждый член такого дружественного народа считался гостем Римского государства: он жил за счет государственной казны и пользовался особыми почестями, предписываемыми законом.
Но это особенное покровительство жаловалось только тем народностям, которые жили в Италии или в пределах римских провинций: Рим никогда не входил в подобные сношения с варварами.
Укоренившийся в обществе и признанный законом институт гостеприимства вызвал дальнейшее обеспечение прав и интересов иностранцев, которые находились в Риме. Обеспечивая личную и имущественную неприкосновенность гостя, он не давал, однако, средств для судебной охраны его интересов.
Споры, возникавшие между иностранцами друг с другом и между ними и римскими гражданами, не подлежали ведению городского претора (praetor urbanus), потому что de jure он не знал иностранцев, и jus civile не давало ему никаких правил для разрешения их тяжб.
Патрон, в качестве покровителя гостя, получал право иска (legisactio) в римских судах в пользу иностранца. Наконец, благодаря усилившимся мирным сношениям Рима с другими народами, в нем была учреждена особая должность – praetor qui inter peregrinos jus dicit – специально для разбирательства тяжб, в которых были замешаны интересы иностранных подданных[2].
Если иностранцы находили покровительство в обеспечении своих прав в пределах Рима, стоявшие в резком противоречии со всеми основными принципами римского государственного строя и законодательства, то потому только, что римляне нуждались в сношениях с другими народами.
Развивающиеся потребности общества, материальные и духовные, не находили более удовлетворения ни в стенах “вечного города” с его окрестностями, ни даже в пределах итальянских земель: они вызывали деятельные мирные и торговые сношения Рима с провинциями и даже с отдаленным Востоком.
В этом отношении войны и завоевания Римлян служили орудием не только порабощения других народов, но и сближения с ними, ознакомления с их культурой и цивилизацией, продуктами их умственной и промышленной деятельности, которые переходили в Рим и становились здесь предметами потребностей и жизненного обихода граждан.
Был ли римский народ по преимуществу земледельческим, как утверждают одни писатели, или торговым, как полагают другие, – для нас не важно[3].
Но на основании несомненных исторических данных можно утверждать, что Римляне относились с презрением ко всем торговым сделкам и предприятиям, боялись судоходства и мореплавания и разделяли взгляд, господствовавший в древности, что море есть преграда, воздвигнутая между народами самой природой.
Но не принимая активного участия в торговых сношениях, они вполне сознавали необходимость их для Рима: торговля обеспечивала продовольствие римского населения и давала возможность поддерживать тот комфорт и изысканную роскошь, которые высоко ценились римскими аристократами уже в республиканское время.
Эти причины побудили Римлян если не отказаться от своих предрассудков по отношению к торговой деятельности, то покровительствовать ее развитию путем обеспечения прав коммерсантов в самом Риме и оказывать им помощь за его пределами.
Так, чтобы очистить Средиземное море от морских разбойников, часто прекращавших всякое сообщение столицы с провинциями, Рим предпринимал неоднократно войны против пиратов, и ему удалось значительно ограничить развитие морского разбоя, процветавшего в древности[4].
Наконец, нельзя не указать еще на один из тех многих фактов, которые выводили Рим из его уединения и побуждали к мирным сношениям с другими народами, – устройство колоний[5]. Римские колонии значительно отличались от греческих.
Они обязаны своим возникновением не политическим смутам внутри государства, как греческие, но соображениям административным, видам лучшего управления отдаленных от Рима и только что завоеванных им областей. С этой целью сюда посылались римские легионы и граждане, которые получали в собственность часть земли покоренного народа и обязаны были наблюдать за миром в своем округе.
Таким образом, состав и назначение римских колоний были военные: колонии служили “оплотом римскому могуществу”, как выражается о них Цицерон. Но в действительности, подобно колониям Греции, они имели также большое культурное и образовательное значение: они распространяли среди завоеванных народов римское просвещение, язык, политические и особенно юридические воззрения Римлян, обычаи, нравы и проч.
[1] Mommsen. Römische Forschungen, S. 321 flg.: „Hostis ist der Ausländer, der auf Rechtsschutz Anspruch macht”. Laurent. Histoire, t. Ill, p. 60 et suiv. Срав. Eustatzin. De la condition des étrangers en droit romain, en droit français et en Roumanie. Paris 1880, cbap. II.
[2] Voigt. Das jus naturale, aequum et bomim und jus gentium der Romer. (Lpz. 1858). Bd. IV, S. 40 flg. Mommsen. Römisches Staatsrecht, Bd. II, Abth. I, S. 179. Müller-Jochmus. Geschichte des Völkerrechts, § 68. Holtzendorff. Handbuch § 60.
[3] Arnold. Cultur und Recht der Römer, S. 9 flg.
[4] Cp. Laurent. Histoire, t. III, p. 247 et suiv.
[5] Marquardt. Römische Staatsverwaltung. Bd. I, § 35.
