Понятие превращения или conversio одной сделки в другую заключалось по римскому праву в том, что если сделка по внешнему ее выражению не удовлетворяла условиям той, которую стороны имели в виду совершить, но удовлетворяла условиям другой, с ней однородной, то она обсуждалась и приводилась в действие как последняя; если же, напротив, эта последняя сделка была не однородна с первой, то превращение сделки одной в другую не могло иметь места, и сделка считалась просто недействительной, вследствие чего, напр., недействительное духовное завещание не могло быть принимаемо в значении действительного кодицилла, а недействительная стипуляция не могла быть принимаема за constitutum и проч. (Baron, Pandecten, § 64).
В новых законодательствах: уложениях итальянском и саксонском, напротив, ни определений понятия превращения одной сделки в другую, ни общих постановлений об этом нет, и только в последнем из них сделано указание на допустимость признания в силе в недействительной сделке тех частей ее, которые могут иметь силу, как особая сделка, каковое указание, затем, подробнее выражено в отношении допустимости принятия одного договора за другой, заключающееся в том, что в тех случаях, когда заключен один договор под внешним видом другого, то таковой обсуждается по правилам того договора, который стороны действительно имели в виду заключить (§§ 103 и 829).
В нашем законе также нет ни определения понятия превращения одной сделки в другую, ни общих постановлений об этом, но из некоторых частных его постановлений нельзя не усмотреть, что и им признается допустимым в некоторых случаях принятие одной сделки за другую и присвоение первой значения последней, когда бы она была выражена в форме первой.
Такое указание на допустимость принятия одной сделки в значении другой, наши цивилисты Мейер (Рус. гр. пр., изд. 2, т. I, стр. 201) и Буцковский (Очерки судеб. поряд., стр. 109) справедливо усматривают в правиле 991 ст. X т. нашего закона, которым предписывается признавать такие духовные завещания, которыми имение при жизни владельца укрепляется бесповоротно за другим лицом дарственными записями и, наоборот, такие дарственные записи, по которым имущество должно поступить во владение другого лица не при жизни дарителя, но после его смерти, за духовные завещания, основываясь на котором они устанавливают и общее определение превращения одной сделки в другую по нашему закону, совершенно согласное с определением права римского, как такого случая, когда сделка по внешнему выражению ее представляется не в форме той сделки, которую стороны, как обнаруживает ее содержание, действительно имели в виду совершить, и когда она, если удовлетворяет условиям этой последней сделки, и должна быть почитаема действительной, как эта последняя.
Другое, затем, указание нашего закона на допустимость принятия одной сделки в значении другой, выраженной в форме первой, можно видеть в правиле 2114 ст. X т., которой предписывается в случае обнаружения при производстве дела о возврате отданного на сохранение имущества, что акт поклажи был выдан вместо заемного обязательства, производить удовлетворение по такому акту после удовлетворения по другим взысканиям с должника, т. е. предписывается обсуждать такой акт уже не как акт договора поклажи, а как акт договора займа.
По мнению Буцковского акт, не удовлетворяющий условиям какого-либо данного договора, в форме которого он совершен, может быть обсуждаем как другой договор, которому он по содержанию соответствует и в других случаях; так, напр., по его мнению, такой договор ссуды имущества, в котором за пользование имуществом назначено вознаграждение, может быть обсуждаем как наем имущества; а если это имущество состоит в деньгах, то как его заем и проч.
Мейер ставит еще в более общей форме вопрос о допустимости у нас превращения одной сделки в другую в таком виде – возможно ли считать допустимым признание у нас одной сделки в значении другой в тех случаях, по отношению которых наш закон о допустимости превращения одной сделки в другую ничего не говорит? и разрешает его утвердительно, в виду отсутствия законных препятствий допустимости выражения сторонами сделки их воли вообще, и не в форме той сделки, которую они имели в виду совершить.
В виду, с одной стороны, действительно отсутствия в нашем законе каких-либо воспрещений в этом отношении, а с другой – в виду его казуистичности, возможности извлечения из его частных постановлений указаний общих, нельзя не считать и на самом деле допустимым признание у нас одной сделки в значении другой и в других случаях, помимо в законе указанных, или, все равно, нельзя не признать совершенно правильным ответ, данный в этом отношении Мейером.
Сенат, хотя до сих пор и не обсуждал, кажется, в такой общей форме вопроса о допустимости у нас превращения одной сделки в другую, но и из тех его решений, в которых он дает суду довольно широкий простор в отношении квалификации актов и сделок, полагаемых сторонами в основании их требований, нельзя не усмотреть, что и по его мнению представляется вполне возможным принятие одной сделки в значении другой, когда из содержания сделки обнаруживается, что стороны имели в виду заключить на самом деле не ту сделку, какой она является по ее внешнему выражению или по ее форме.
Так, сенат в целом ряде решений,
во-1-х, объяснил, что одно наименование акта не тем юридическим термином, которым он определяется законом, не может лишать акта того значения, которое он имеет, если он удовлетворяет условиям, необходимым по закону для его действительности, вследствие того, что квалификация акта и отнесение его к тому или другому виду договоров должны зависеть от суда, а не от указания сторон процесса (реш. 1868 г., № 2; 1876 г., № 568 и друг.), и
во-2-х, что в тех случаях, когда название договора положительно не соответствует тем признакам, которые по содержанию его условий отличают его по закону как такой договор, суд в праве квалифицировать его как другой договор, которому он по признакам его согласно закону соответствует (реш. 1874 г., № 20).
Указания эти представляются вполне достаточными для общего разрешения в смысле утвердительном вопроса о допустимости признания у нас одной сделки в значении другой в тех случаях, когда она по внешнему выражению ее не соответствует той сделке, которую стороны по содержанию ее имели в виду действительно совершить, что должно быть признаваемо допустимым, однако же, как заметили Мейер и Буцковский, лишь только в тех случаях, когда сделка, долженствующая быть признанной за другую, соответствует условиям этой последней и, потому, представляется действительной, как таковая.
На необходимость, затем, наличности для этого еще условия однородности первой сделки с последней, которое было указываемо правом римским, как условие sine qua non допустимости превращения одной сделки в другую ни Мейер, ни Буцковский, напротив, не указывают; не указывают на необходимость наличности этого условия для этого также уложение саксонское и наш закон, вследствие чего, возможно скорее признать, что у нас наличность этого условия для допустимости признания одной сделки в значении другой и на самом деле требуема быть не должна, тем более, что наш закон не только не указывает на необходимость его наличности для этого, но в одном случае, и именно в случае признания дарственной записи за духовное завещание и, наоборот, допускает признание одной сделки в значении другой, прямо сделок разнородных, и именно – сделки между живыми, каковой является дарение, и сделки на случай смерти, каковой сделкой является духовное завещание.
