В. многобрачие (в тесном смысле двоебрачие – bigamia). Внутренняя характеристика этого деяния и вопрос о его принадлежности к простым или длящимся преступлениям составляют предмет нескончаемого спора между учеными[1]. Большинство французских юристов, Унтерголцнер, Бернер[2], Спасович и Яневич-Яневский[3], смотрят на бигамию как на простое преступление.
Преступление это, по мнению этих ученых, состоит исключительно в заключении второго брака при существовании первого. Совместное существование двух браков лишено, по их словам, всякого преступного характера; и преступная деятельность виновного, говорит Бернер, “состоит во вступлении во второй брак, а не в верном исполнении обетов этого брака”.
Преступление двоеженства ученые эти считают оконченным с совершением обряда бракосочетания, и с этого момента, по их мнению, начинается течение давности. Кутюрье, стр. 281, замечает, что законодатель, карая бигамию, имел в виду только преступность самого обряда венчания, а отнюдь не возникающее в его результате новое брачное отношение.
Французская практика постоянно придерживалась этого воззрения и смотрела на двоебрачие как на простое преступление погашавшееся, давностью со дня венчания[4].
Большинство новейших законодательств (все немецкие и русское) и многие криминалисты[5], придерживаются противоположная мнения. На двоебрачие они смотрят как на беспрерывно продолжающееся полигамическое отношение и считают, следовательно, преступным не только обряд венчания, но и совместное существование двух браков (преступно, по одному изречению римского права, binas nuptias in eodem lempore constitutas habere, duas simul habere uxores).
Всматриваясь в состав этого преступления, мы легко можем убедиться в том, что оно имеет все отличительные признаки преступления длящегося; виновный создает здесь такое противозаконное отношение, в котором преступление его постоянно воспроизводится, сохраняя притом все отличительные признаки своего состава.
Двоеженец до расторжения одного из браков постоянно находится in flagranti; в течение всего этого времени он находится в противоречии с законом, воспрещающим совместное существование двух браков. Про двоеженца нельзя сказать, что он только пользуется плодами своего преступления; нет, он постоянно совершает его, и потому бигамию можно считать оконченной только с момента прекращения одного из браков.
Брак, как известно, прекращается двумя способами: 1) непосредственно – смертью одного из супругов и 2) через расторжение (эта последняя форма прекращения брака допускается только в случаях, указанных законом, и имеет всегда значение акта общественной власти[6].
Течение давности, погашающей двоебрачие, может начаться только с наступлением одного из этих двух моментов. Бернер ошибочно утверждает, что проведение этого воззрения на практике будет иметь своим последствием нераспространение давности на двоеженство, “потому что при всяком расторжении брака судебная власть должна начать с своей стороны преследование двоебрачия”.
Но прекращение брака вследствие смерти одного из супругов не повлечет за собою подобного последствия. И точно так же суд, постановляя приговор о расторжении одного из браков, может легко ничего не знать о существовании другого брака.
Шварце (стр. 59) указывает еще на способ прекращения брака – добровольным разлучением супругов, состоящих в бигамическом союзе (durch diе freiwillige Trennung der bigamischen Galten)[7].
Но, рассуждая таким образом, он забывает, что брак есть вечный союз, на прекращение которого не может иметь влияния взаимное согласие обеих сторон. Супруги могут разъехаться, но это фактическое отношение не может получить значение момента, юридически прекращающего их брачное сожитие.
Взгляд на двоеженство как на простое преступление может в применении на практике привести к весьма оригинальным результатами Так, преступление двоеженца, при господстве этой теории, будет покрыто давностью, несмотря на совместное существование обоих браков.
Признавая началом давности венчание, бигамия, по общегерманскому праву через пять лет, а по русскому через восемь (см. ст. Уложения 158 и 1554), будет, по мнению защитников оспариваемого нами мнения, погашена давностью, даже несмотря на существование полигамического отношения.
Обращаясь к постановлениям отечественного права, мы не можем не заметить, что хотя термин двоебрачия и не встречается в Уложении, но из прямого смысла ст. 1554 следует, что преступление это ею несомненно предусмотренно.
Ст. 1554 постановляет: “Кто из лиц христианской веры, состоящих в брачном союзе, вступит в новый брак при существовании прежнего, то подвергается за cие” и т. д. Сопоставляя это постановление с определением бигамии, принятым во французском праве (Code. Art. 340),[8] мы легко могли бы впасть в заблуждение и подумать, что Уложение, подобно Французскому кодексу, считает преступным не единовременное пребывание лица в двух браках, а только самый обряд бракосочетания.
Но для правильного уразумения этого постановления нам является на помощь ст. 162 Уложения. Вторая часть этой статьи говорит, между прочим, о лицах, вступивших в противозаконный брак, и сопоставляет их вину с вероотступничеством, как преступлением беспрерывно продолжающимся.
Так как случай, предусмотренный в статье 1554, подходит под понятие вступления в противозаконный брак, то мы приходим к тому заключение, что Уложение признает двоебрачие длящимся преступлением. Теперь спрашивается, с какого же момента здесь начинается течение давности?
Уложение не только не дает нам ответа на этот вопрос, но, по точному разуму, ст. 158, двоебрачие, как преступление предусмотренное ст. 162, исключается от действия давности.
Мы уже прежде убедились в том, в какой степени постановление это ошибочно в теоретическом отношении, теперь нам остается только заметить, что ст. 162 признает преступлениями беспрерывно продолжающимися не только двоебрачие, но и вообще всякое заведомое вступление в противозаконный брак; сюда, следовательно, относятся все случаи, предусмотренные в 1549-й и следующих ст. Уложения.
Нераспространение давности на все эти преступления есть или недосмотр, или недомолвка со стороны законодателя, и потому нам остается только пожелать, чтобы, при пересмотре Уложения, было обращено должное внимание на крайне неудовлетворительный во всех отношениях текст ст 162.
[1] Mangin, N 323, говорит: le crime de bigamие consiste dans le fait de la celebration du second mariage. Hoorebeke, стр. 69. Cousturiеr, стр. 280. Brun de Villeret, стр. 100 и 101. Heliе, стр. 625, пункт 2-й, N 1366. Haus, стр. 215, N 302. Marquet, стр. 74, доказывая принадлежность бигамии к простым преступлениям весьма неудачно сопоставляет ее с воровством.
[2] Unterholzner, Band II, стр. 440. Бернер, в переводе Неклюдова, стр. 893. Feuerbach. § 66 примеч. 1. Heffter, Lehrbuch, § 189. Note 4. Temme, Glossen zum Strafgesetzbuche, стр. 213. Beseler, Kommentar, стр. 199.
Мнения двух последних писателей нам кажутся тем менее основательными, что они высказались в этом смысле, комментируя п. 3 § 139. Прус. ул. 1851 г., весьма ясно определявший, что при многобрачии давность начинается с момента расторжения или признания недействительным одного из браков.
[3] Спасович, Учебник, стр. 310 и 311. Яневич-Яневский, Юридические записки, том 5, стр. 39.
[4] Brun de Villeret говорит, что между французскими юристами только Le Sellyer и Rousseau de Lacombe придерживаются противоположного воззрения. Последний из них выражается о бигамии следующим образом: “Ce crime viole la foi du sacrement du mariage et est un perpetuel adultere”.
[5] Engau, стр. 70 – 72. Grundler, Systematische Entwickelung, стр. 141 – 147. Kostlin, System, стр. 494. Breidenbach, Commenter zum Hessischen Strafgesetzbuche. Darmstadt. 1842. B. I. Abt. II, стр. 665. Wachter, Goltdammer’s Archiv Band VIII, стр. 19 и 20 и особенно статья самого Goltdammer’a в том же томе, стр. 30 и след. Schwarze, Bemerkungen, стр. 59. Oppenhoff, Strafgesetzbuch, стр. 265 и след. примечания 1, 10 и 11 к § 139. Goltdammer’s Materialiеn, Theil I, стр. 436 и 437.
[6] Свод законов, том X, ст. 43 и след. Мейер, Русское гражданское право. Спб. 1868, стр. 590 и след.
[7] Это странное мнение высказано Шварце потому, что он думал найти в нем лучшее подтверждение той теории, в силу которой длящееся преступление может быть прекращено только по воле виновного. Мы уже в тексте высказались по поводу этого вопроса; нам остается только заметить, что мысль Шварце далеко не нова. В несколько ином виде она встречается и у прежних юристов.
Так, Thomasius (de bigamiae praescriptione. Halle. 1749, § 52) и Engau, стр. 71, к обыкновенным способам прекращения брака причисляют и тот случай, когда bigamus будет воздерживаться от брачного сожительства со второю женою и когда он порвет с нею все вообще супружекие отношения, а это может произойти, если он, вполне исправившись, разлучится с нею и возвратится к своей законной жене или если он, в присутствии нотариуса и свидетелей, объявит второй брак ничтожным и своим дальнейшим поведением отклонит всякое подозрение о восстановлении преступной связи со второю женою.
Второй брак, по мнению Томазия, сам по себе ничтожен и поэтому может быть прекращен самими супругами. Грюндлер (стр. 146) справедливо замечает, что это воззрение противоречит понятию о браке как о вечном союзе, не подлежащем расторжению вследствие обоюдного согласия супругов, которым подобное право не может принадлежать даже и при действительном ничтожестве второго брака.
Унтергольцнер (Band II, стр. 441, примеч. 873) указывает на Визанда (Wiеsand, De initio praescriptionis in crimine bigamiae. Vitеb. 1794), который, следуя Томазию, утверждал, что течение давности при двоеженстве начинается с последним актом соития со второю женою.
Воззрениe это отброшено современной теорией, и нам решительно непонятно, каким образом Визанд за исходную точку давности мог принять момент, столь мало поддающийся постороннему наблюдению. Наконец, применение этого воззрения на практике повлекло бы за собою совершенно ненужное разрешение вопросов самого щекотливого свойства.
Stubel, das Criminalverfahren in den deutschen Gerichten mit besonderer Rucksicht auf das Konigreich Sachsen, Leipzig. 1811. Theil 3, §§ 1442 и 1443, говорит, что при бигамии следует различать два момента: а) вступление во второй брак, по отношению к которому давность начинается со времени совершения бракосочетания, и б) возникающее отсюда adulterio continuato. Каждый из актов подобного прелюбодеяния погашается, по мнению Стюбеля, своею собственною, самостоятельною давностью.
[8] Статья эта под бигамией понимает тот случай, когда лицо, состоящее в супружестве, вступит (aura contracte) в новый брак прежде расторжения первого. За неимением в кодексе других статей, каким-либо образом дополняющих или изменяющих это постановление, все французские юристы с редким единомыслием утверждают, что преступление двоеженца состоит в обряде венчания (dans la celebration du mariage).
Прусское земское право (Allgemeines Landrecht §§ 1066 и 1067) и § 601 Уголовного уложения (Criminalordnung) не придавали двоебрачию значение длящегося преступления. Уложение 1851 г. не сделало существенных перемен в определении этого преступления. На основании ст. 139 двоеженцем можно было признать всякого супруга, который вступает (eingeht) в новый брак прежде расторжения прежнего брака.
Peдaкция этой статьи близко подходит к редакции, принятой Французским кодексом и нашим Уложением. Все эти постановления говорят о вступлении в брак, а не о пребывании в нем. Но все равно как у нас ст. 162 восполняет постановления статьи 1554, точно так же и в Прусском кодексе 1551 года 3-й пункт 139-й статьи (см. п. 3 ст. 171 Северо-германского уложения) проливает яркий свет на смысл приведенного нами постановления.
В силу этого пункта “течение давности погашающей уголовное преследование начинается со дня расторжения одного из браков или с признания его недействительным или ничтожным”. Wachter, Golldammer’s Archiv Band VIII, замечает, что прежняя прусская практика считала бигамию не длящимся преступлением, а преступлением, соединенным с известными последствиями.
