К преступлениям продолжающимся могут быть причислены следующие деяния:
А. Отпадение от веры христианской (Aposlasia). Преступление это не встречается в кодексах настоящего времени[1]. Уложение, как мы имели случай прежде заметить, составляет в этом отношении исключение.
Постановления его отличаются тем большею своеобразностью, что вероотступничество оно считает преступлением только до обращения виновных к долгу и что, далее, оно не определяет никакого наказания, а ограничивает имущественную правоспособность вероотступника только временем его отпадения от церкви.
Переход из православия в другое терпимое христианское вероисповедание и совершенное отпадение от христианства ст. 162 считает преступлениями, беспрерывно продолжающимися до момента обращения виновных к долгу.
[1] Отпадение от христианства стали рассматривать как crimen publicum только со времени императоров Феодосия Младшего и Валентиниана. В 426 году по Р. X. апостазия была признана преступлением, не подлежащим действию давности, и изъятие это было столь абсолютно, что, по мнению Унтергольцнера (Verjahrungslehre Band II, ст. 432 примеч. 863), давность не допускалась даже в случае возвращения лица в христианство.
Hoorebeke, стр. 67. Bourguignon-Manuel Tome II, стр. 147, Engau, стр. 69, наряду с вероотступничеством ставит ересь (Ketzerei) и называет эти преступления несколько странным именем “Bubenstucke”. Grundlеr, Systematische Eulwickelung, стр. 93-98, смотрит на вероотступничество как на длящееся преступление.
Apostasia ordinis и monachatus, образовавшаяся впоследствии, погашались, по его мнению, общею двадцатилетнею давностью. Г. Спасович (Учебник, стр. 311) относительно этого преступления высказался следующим образом: “Вероотступник виновен не потому, что пребывает твердо в новой вере, а потому, что покинул старую вопреки закону”.
Преступление это он считает не длящимся, а только сопряженным с продолжающимися последствиями. На это мы не можем не заметить, что такое толкование противоречит и существу вероотступничества, и тому значению, которое придавалось ему всеми законодательствами.
Так, уголовные кодексы или вовсе умалчивают об апостазии, не признавая ее преступлением, или же смотрят на нее как на длящееся преступление. Значение же преступления с продолжающимися последствиями она никогда и нигде не имела.
Унтергольцнер на стр. 440 замечает, что преступление вероотступника должно быть сочтено оконченным с переходом лица в другую веру, пребывание в новой вере не может быть рассматриваемо как продолжение прежнего преступления.
Но, рассуждая таким образом, он забывает, что если о преступности апостазии и может быть речь, то преступность эта заключается в нарушении той нравственной обязанности, которую лицо имеет по отношению к своей церкви, и обязанность это постоянно нарушается виновным, пока он, по выражению Уложения, не обратится к долгу.
До наступления этого момента апостат постоянно находится in flagranti. Про вора нельзя сказать того же самого. Похитив вещь, он окончил свою преступную деятельность. Пользование краденым не заключает в себе воспроизведения кражи, и из этого ясно, что сопоставление вероотступничества и кражи, допущенное г. Спасовичем, не может быть признано правильным.
Но ошибочность его обнаружится с большею силою, если мы примем во внимание те особенности, которыми отличаются постановления Уложения о вероотступничестве. Так, с обращением виновного к долгу апостазия перестает быть преступлением. Но понятно, что возвращением украденной вещи вор еще не избавляется от преследования.
