Правом римским за общее правило по отношению оборотности вещей, как объектов прав, полагалось, что все вещи, в качестве объектов прав, доступны всем лицам, и только, затем, некоторые из них считались изъятыми из оборота, как res extra commercium, что означало то, что частные лица не могли иметь на них вещных прав, а также не могли совершать относительно их какие-либо сделки, даже на случаи, если они позднее вошли бы в разряд вещей, состоящих в обороте — res in commercium.
Причины, по которым те или другие вещи были изъяты римским правом из оборота, были различны, но главнейшие из них были: религиозные, естественные, политические, а также соображения общей пользы.
Вещи, бывшие изъятыми из оборота по причинам религиозным, назывались res divini juris и они не могли находиться ни в чьей собственности, в противоположность вещам — res humani juris, в категории каковых вещей различались res sacrae, как, напр., храмы и принадлежности богослужения и res religiosae, как, напр., места погребения.
Вещам divini juris противополагались еще так называемые res sanctae — собственно светские вещи, но оберегаемые наподобие вещей религиозных, как, напр., стены и ворота города, пограничные знаки и тому под.
Вещи, изъятые из оборота по причинам естественным, назывались res omnium communes, как такие вещи, которые не могли быть подчинены исключительному господству отдельных лиц, как состоящие в пользовании всех, как, напр., воздух, текучие воды и морские берега.
Впрочем, моря и текучие воды считались изъятыми из оборота только сами по себе, но не те вещи, которые они заключали в себе, как, напр., животные, растения, камни и проч., которые не были изъяты из оборота, как вещи, подлежащие завладению посредством occupatio.
Вещи, затем, изъятые из оборота по соображениям политическим, назывались res publicae quae publico usui destinatae sunt, к категории которых были относимы те части государственной территории, которые были предоставлены всем в свободное пользование, как, напр., дороги, площади, мосты, озера, русла больших общественных рек — flumina perennia и проч., берега же этих рек так же, как и ручьи, напротив, считались частной собственностью.
Наконец, к категории вещей, изъятых из оборота по соображениям общественной пользы, были относимы, напр., яды, запрещенные книги и проч. (Baron, Pandecten § 46).
Из новых законодательств в уложении саксонском нет определения ни понятия вещей, изъятых из оборота, ни их перечисления, а сделано только одно общее указание, что всякого рода вещи, насколько они не изъяты из оборота, могут быть объектами прав, причем как на последствие нарушения этого дозволения указано, что договоры о вещах, изъятых из гражданского оборота, почитаются ничтожными (§§ 58 и 793).
В уложении итальянском также нет определения понятия этих вещей, а указывается только на одну из категорий этого рода вещей, известных праву римскому, и именно на категорию вещей, предназначенных для общего пользования и которые относятся или к имуществам государственным, или же к имуществам провинций и общин, причем, как на последствие изъятия этих вещей из оборота указывается на то, что имущества эти по их природе признаются неотчуждаемыми, в противоположность патримониальным имуществам государства, провинций и общин, которыми они владеют на праве частной собственности и которые, поэтому, могут быть ими отчуждаемы.
Кроме этого, в уложении итальянском перечисляются еще из категории этого рода имуществ имущества, отнесенные к составу имуществ государственных, как-то: национальные дороги, морские берега, порты, заливы, прибрежные площади, реки и водопады, городские ворота и стены, рвы, бастионы полевых укреплений и крепости (art. 427 и 430).
Очевидно, что постановления эти далеко не могут быть признаны достаточными для определения различных категорий вещей, которые и в настоящее время должны быть почитаемы за такого рода вещи, которые не могут находиться в обладании лиц частных, и что по сравнении с ними постановления права римского по этому предмету представляются гораздо более полными и удовлетворительными.
В нашем законе, среди его общих правил о разного рода имуществах, как объектах гражданских прав, нет особых постановлений о вещах, изъятых из гражданского оборота, но, несмотря на это, Победоносцев, утверждает, что великое множество вещей по русским законам изъято из частного обладания и не может вовсе быть предметом частного имущества (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 20), хотя сам, говоря об этих вещах, упоминает совсем уже не о таком множестве их.
Утверждение это может служить указанием только на то, что в нашем законе надо искать указаний на этого рода имущества в различных частных его постановлениях, хотя указания, по крайней мере, на некоторые из них можно найти и в общих его правилах о разного рода имуществах.
Так, несколько выше, при рассмотрении правил его о разного рода имуществах, различаемых по личности их обладателей или по их субъектам, мы уже видели, что в разряде имуществ, отнесенных к составу имуществ государственных, а также и некоторых из органов самоуправления, как, напр., земств, городов и общин перечисляются и такие, которые, как имущества, предназначенные для общего пользования, должны быть признаваемы, как заметили Шершеневич (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 125) и Гамбаров в его статье „Вещь“ (Словарь юрид. и государ. наук, т. I, стр. 1788), за имущества, изъятые из оборота, как не могущие подлежать частному обладанию.
В категории этих имуществ нельзя не видеть те из них, которые правом римским были почитаемы за вещи, изъятые из оборота по причинам политическим, как res publicae quae publico destinatae sunt.
Именно, при рассмотрении выше имуществ, отнесенных правилом 406 ст. X т. к составу имуществ государственных, мы уже имели случай заметить, что из перечисленных в этой статье имуществ должны быть относимы к категории имуществ, изъятых из оборота, как имущества, предназначенные для общего пользования и потому не могущие входить в состав такого рода государственных имуществ, которыми государство владеет как собственник, или, все равно, в состав имуществ собственно казенных — патримониальных: морские берега, озера, судоходные реки и их берега, большие дороги и публичные здания.
Теперь мы должны остановиться на несколько более подробном объяснении каждого из этих имуществ, отчасти вследствие того, что многие из них недостаточно точно означены, а отчасти с целью выяснения отличия их от такого рода имуществ, со многими из них сходных, которые, однако же, не должны быть относимы к категории имуществ, изъятых из оборота, как имущества, напротив, могущие подлежать частному обладанию.
Прежде всего к категории этих имуществ по правилу 406 ст. должны быть относимы, как я только что сказал, морские берега, но в каком пространстве — того правило этой статьи не определяет; между тем, как автор заметки Юридической Газеты „О пользовании морскими побережьями, прилегающими к владениям частных лиц“, совершенно основательно обращает внимание на важность последствий такой неопределительности закона по отношению нужд нашего судоходства и рыболовства, причем, он высказывается за невозможность восполнения этого пробела закона по соображении правила 437 ст. X т., предписывающего оставлять известное пространство земли для надобностей судоходства по берегам рек и других водяных сообщений, на том основании, что из 359 ст. XII т. уст. пут. сообщ. ясно видно, что под упоминаемыми здесь водяными сообщениями следует разуметь только реки, озера и разливы, но никак не моря (Юрид. Газ., 1892 г., № 88).
Рассуждение это само по себе представляется совершенно правильным, но из него возможно только то заключение, что по соображении собственно вывода из 437 ст. вопрос об определении пространства береговой полосы моря, подлежащей общему пользованию, разрешен быть не может, что представляется совершенно правильным ввиду того, что разрешение его по соображении аргумента à contrario, представляемого правилом этой статьи, как такого закона, который относится к определению пространства береговой полосы, открытой для общего пользования, в совершенно других случаях, представляется невозможным, а это обстоятельство, в свою очередь, исключает возможность того заключения, чтобы прибрежные владельцы моря не обязаны были вовсе допускать пользование береговой полосой моря другими лицами, когда это представляется необходимым для надобностей судоходства и рыболовства в море.
Конечно, в отводе вдоль всего берега моря такой полосы для общего пользования, которую закон предписывает отводить для бечевника собственно вдоль берегов рек, не представляется надобности; но, с другой стороны, нельзя также предполагать, чтобы закон, относящий берега моря к имуществам государственным, имел в виду, как берег моря, не более, как только, так сказать, математическую линию, отделяющую воду от суши, потому что в таком случае закон этот не имел бы смысла, так как им, собственно говоря, вовсе не означалось бы какое-либо имущество; а если так, то необходимо допустить, что при неопределении в законе того пространства морского берега, которое, как имущество государственное, должно считаться открытым для общего пользования, пространство это должно определяться собственно надобностями пользования им, или, другими словами, что прибрежные владельцы моря должны быть признаны обязанными не препятствовать пользоваться берегами моря на таком пространстве, которое представляется необходимым для удовлетворения нужд судоходства и рыболовства, т. е., напр., для помещения на берегу моря людей, рыболовных снастей и в случае надобности иных вещей, и почему и нельзя согласиться с определением Победоносцева права собственности прибрежных владельцев морей на морские берега, как права собственности полного, основывающего его на том обстоятельстве, что закон не возлагает на них обязанности отводить из их владений вдоль берегов морей бечевник для надобностей судоходства (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 450—451).
Только, затем, относительно пространства береговой полосы вокруг Каспийского моря частным правилом 494 ст. XII т. 2 ч. уст. сельс. хозяйс. указывается, что ширина этой полосы, долженствующей оставаться свободной для пристающих ловцов и устройства промысловых заведений на всем пространстве берегов, за исключением только участков, перечисленных в примечании к этой статье, как находящихся в собственности лиц частных, а также в 499 ст., Каспийского моря в пределах Российской Империи, его заливов, ильмений, и островов, определяется в одну версту, начиная от заплесков при самой высокой воде, из какового указания, как частного, относящегося до определения пространства берегов именно только вокруг одного Каспийского моря, никаких, конечно, общих заключений в отношении определения пространства морских берегов, долженствующих оставаться свободными для общего пользования при других морях, выводимо быть не может.
Кроме этого, следует еще признать, что хотя закон к составу имуществ государственных относит только берега моря, но что на самом деле к составу этих имуществ должны быть относимы также берега и частей моря, как, напр., его заливов, лиманов, гирл и проч., коль скоро они соединены с морем.
Затем, ввиду 267 и 268 ст. XII т. уст. сельс. хозяйс. следует, как это объяснили Победоносцев (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 22), Шершеневич (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 125) и сенат (реш. 1880 г., № 36) признать, что к составу имуществ государственных, открытых для общего пользования, должны быть относимы не только берега моря, но и морские воды, на том основании, что пользование этими водами этими законами также предоставлено всем вообще, за исключением только тех случаев, когда, в виде изъятия, или особой привилегии, отведено кому-либо известное место в море для исключительного пользования каким-либо морским промыслом.
Относительно, затем еще водящихся в море рыб и других животных, а также содержащихся в нем других вещей, как, напр., янтаря, жемчуга и проч., напротив, нельзя утверждать, чтобы они могли быть относимы к категории имуществ, изъятых из частного обладания на том основании, что закон, как мы видели выше, предоставляя эти имущества в морях, в общее пользование всех и каждого, дает, очевидно, право присваивать их в свою пользу лицам, осваивающим их посредством овладения или оккупации, подобно тому, как это допускалось и правом римским.
Далее, к категории имуществ, открытых для общего пользования, подобно морям, относятся правилом 406 ст., как имущества государственные, также озера. В объяснение этого постановления нельзя, прежде всего, не заметить, что к составу этих имуществ должны быть относимы не только самые озера, но в силу 269 ст. XII т. уст. сельс. хозяйс. и их берега, на том основании, что статьей этой предписывается всем прибрежным владельцам озер, не состоящих в частном обладании, оставлять из их владений прибрежное пространство в десять сажен ширины свободным для приплывающих рыболовов и обсушки их снастей.
Но, затем, не может, конечно, не возникнуть вопрос — какие же собственно озера должны быть относимы к разряду имуществ государственных? Победоносцев (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 22) и Шершеневич (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 125) отвечают на этот вопрос так, что к числу таких озер должны быть относимы озера, никому не принадлежащие.
Правильность этого ответа подтверждается, как 387 ст. X т., которой озера, состоящие в имениях населенных или ненаселенных, принадлежащих кому-либо на праве частной собственности, относятся к числу принадлежностей этих имений, так и Писцовым Наказом 1684 г., показанным в числе источников правила 406 ст., которым предписывалось приписывать к дачам береговых владельцев только такие реки и озера, которые находятся против их дач и в то же время не записаны ни за каким другим владельцем, а также дворцами Государевыми.
Перечислить, конечно, озера этой категории представляется невозможным, но следует только еще заметить, что к разряду этих озер, как открытых для общего пользования, не должны быть относимы те из них, которые отнесены законом к разряду имуществ не государственных, но собственно казенных, как предназначенные исключительно для пользования казны, как, напр., соленые озера.
Также точно не следует относить к разряду имуществ, изъятых из оборота, водящихся в озерах, открытых для общего пользования, животных и другие их произведения, как предоставленные в общее пользование, т. е. освоению всех желающих подобно тому, как и произведения и животные моря не могут быть относимы к разряду этих имуществ.
Кроме этих имуществ, по правилу 406 ст., к имуществам изъятым из оборота, как имущества, открытые для общего пользования, должны быть относимы судоходные реки и их берега.
Нельзя не согласиться с замечанием, сделанным по поводу этих имуществ, Победоносцевым, который совершенно справедливо утверждает, что судоходные реки и их берега на пространстве бечевника относятся к разряду этих имуществ только как пути сообщения, открытые для общего пользования, но не в том значении как моря и озера, в которых общему пользованию предоставлены и их произведения, вследствие того, что в силу 271 ст. XII т. уст. сельс. хозяйст. право пользования как водами в таких реках, так и находящимися в них рыбой и другими произведениями предоставляется прибрежным владельцам их, в чем, конечно, заключается довольно существенное отличие их от морей и озер со стороны объема прав на них лиц частных.
Но самый, затем, без сомнения, главный и капитальный вопрос, который возникает по отношению определения этого разряда рек, заключается в том, чтобы указать — какие же собственно реки должны быть почитаемы за реки судоходные?
Правила собственно законов гражданских никакого материала для разрешения этого вопроса не дают, но в Уставе Путей Сообщения содержатся некоторые такого рода указания, которые могут быть приняты во внимание в видах его разрешения, как, напр., указания, содержащиеся в правилах, выраженных в примечании 3-м и дополнении к 359 ст. XII т. 1 ч. этого устава по продолж. 1893 г., из которых по первому водяной путь почитается открытым для общего пользования коль скоро он в естественном своем состоянии, без особых искусственных приспособлений, пригоден для производства по нем судоходства, сплава или гонки леса и дров, а по второму на водяных путях, сплавных только временно, помощью прибылой воды, бечевник существует также только на это время, — из которых возможно выведение, во-1-х, того заключения, что законом в основание отличия рек больших или судоходных от рек малых кладется естественный признак, отличающий первые от последних и заключающийся в том, что первые возможны и удобны как для судоходства, т. е. плавания по ним судов, так и для сплава по ним леса плотами постоянно во весь период навигации, и, во-2-х, того заключения, что закон, кроме рек собственно судоходных, признает еще реки сплавные, которые хотя и относятся к категории рек небольших или, все равно, несудоходных, но представляются, однако же, удобными для сплава по ним леса в известное время года при повышенном уровне воды.
Ввиду, однако же, того обстоятельства, что в правиле 406 ст., как об имуществе государственном, упоминается только о реках судоходных, следует признать, что реки, хотя и сплавные, но небольшие и несудоходные не должны быть относимы к этому разряду имуществ и не должны быть почитаемы за имущества, изъятые из частного обладания.
Одним определением рек судоходных вопрос о том — какие же собственно реки на самом деле должны быть относимы к категории таких судоходных рек, которые изъяты из частного обладания, как открытые для общего пользования, еще не разрешается, вследствие осложнения его разрешения другими постановлениями устава путей сообщения, как, напр., постановлением 87 ст. его и прибавлений к ней по продолжениям 1876 г. и последующих годов, поименно перечисляющих те реки Европейской России, которые разновременно признаны законом или судоходными и сплавными, или же только сплавными, причем многие из них, признанные только сплавными, объявлены таковыми и не во всем их течении, а только в некоторых определенных частях между известными пунктами.
Затем, еще в 85 ст. этого устава указано, что изъятие каких-либо рек из числа сплавных и общего пользования совершается на основании особых об этом постановлений. Таким образом, в этих постановлениях закона мы имеем с одной стороны общее определение понятия рек судоходных и вместе с тем сплавных и только сплавных, а с другой — поименное перечисление рек, признанных законом или судоходными и в то же время сплавными, или же только сплавными, ввиду каковых постановлений естественно и сам собой рождается тот вопрос, который был предложен Гедримовичем в его реферате петербургскому юридическому обществу „О судоходных и сплавных реках по русскому закону“ или вопрос о том — какие же собственно реки следует считать у нас судоходными и сплавными: те ли, которые естественно способны к судоходству и сплаву, или же только те, которые объявлены таковыми законом?
Историческое движение нашего законодательства, об объявлении у нас тех или других рек судоходными и сплавными приводит Гедримовича к тому заключению по этому вопросу, что у нас должны быть признаваемы таковыми не реки, естественно к этому способные, но только реки, объявленные таковыми отдельными указами, в различное время состоявшимися, из которых и заимствовано перечисление их, сделанное в 87 ст. XII т. уст. путей сообщ., каковое перечисление, по мнению Гедримовича, было бы совершенно излишним, если бы по нашему закону могли быть признаваемы судоходными и сплавными вообще реки, являющиеся естественно к этому способные.
Кроме этого, подтверждением этому заключению, по мнению Гедримовича, могут служить и те отдельные мнения государственного совета, которыми объявлялись судоходными и сплавными те или другие реки в отдельности и в которых постоянно говорится: „объявить такую-то реку судоходной“, каковые слова указывают на то, что каждая река только со времени объявления ее таковой может быть относима к разряду рек, открытых для общего пользования, как судоходная.
В смысле этого заключения высказался также и сенат, основываясь на 82, 85 и 359 ст. XII т. уст. пут. сообщ. (реш. 1873 г., № 704). Высказавши такое заключение в разрешение занимающего нас вопроса, Гедримович, однако же, ввиду слишком очевидной и значительной неполноты сделанного в законе перечисления судоходных и сплавных рек, задается таким вопросом: неужели остальные реки, фактически судоходные и издавна открытые, для судоходства, на в этом перечислении закона не упомянутые, не должны быть признаваемы таковыми?
Встретившись с таким фактом, Гедримович, как бы в отступление от своего главного заключения, разрешает и этот вопрос утвердительно и как на основание разрешения его в таком смысле указывает на то, что объявление у нас рек судоходными и сплавными самим законом есть явление позднейшее в нашем законодательстве, вследствие чего реки, которые издавна были открыты у нас для общего пользования, как судоходные, должны быть признаваемы таковыми и теперь, даже если они и не были объявлены законом таковыми.
В заключение своего реферата Гедримович говорит, что все, сказанное им, должно быть относимо одинакова как к рекам судоходным, так и рекам только сплавным, вследствие того, что большая часть постановлений устава путей сообщения относится как к тем, так и другим (Жур. гр. и уг. пр., 1878 г., кн. 3, стр. 146—151).
При обсуждении реферата Гедримовича в петербургском юрид. обществе главным оппонентом его заключения выступил профессор Пахман, по мнению которого, заключения Гедримовича исключают друг друга, а главное из них явилось следствием неправильного определения им значения тех отдельных узаконений, которыми объявлялись те или другие реки судоходными и которые на самом деле имеют значение не столько закона, сколько таких распоряжений правительственной власти, которыми разрешались сомнения относительно судоходности той или другой реки, до нее доходившие, и из которых никоим образом нельзя выводить то заключение, чтобы у нас вообще могли считаться реками судоходными только те, которые признаны таковыми этими отдельными распоряжениями.
По мнению Пахмана, напротив, следует считать судоходными все те реки, которые способны к судоходству и которые закон определить не может и, затем, что все эти реки должны считаться открытыми и для общего пользования, пока они на основании 85 ст. XII т. уст. путей сообщ. не изъяты из разряда таковых специальным законом.
Это заключение Пахмана было поддержано и многими другими членами общества, а затем и самый вопрос о судоходных реках был разрешен петербургским юрид. обществом в смысле этого заключения; но один из членов общества, Любощинский, полагал, что следует различать, в видах разрешения этого вопроса, реки судоходные от сплавным и первыми считать только такие, которые объявлены таковыми законом, на том основании, что в силу 359 ст. XII т. уст. путей сообщ. признание реки судоходной сопряжено с обязательным отводом при ней бечевника, каковое ограничение прав прибрежных владельцев может иметь место не иначе, как вследствие объявления реки судоходной государственной властью; между тем, как ввиду того обстоятельства, что при реках только сплавным отвода бечевников не требуется, таковыми могут быть признаваемы все те, которые естественно способны к сплаву по ним (Жур. гр. и уг. пр., 1879 г., кн. 3, стр. 2—8, проток.).
Если принимать на самом деле те отдельные узаконения, которыми объявлялись в разное время те или другие реки судоходными, в том значении, которое им приписывает профессор Пахман, а также то обстоятельство, что в нашем законе не только нет такого общего постановления, которым бы указывалось, что у нас на самом деле за реки судоходные могут быть почитаемы только объявленные таковыми самим законом, но в примечании к 359 ст. уст. путей сообщ. по продолж. 1893 г. даже прямо сказано, что открытие водяных путей для судоходства, сплава или гонки леса и дров не требует для своего осуществления особого правительственного распоряжения, то несомненно, что и вопрос о том — какие реки должны быть относимы к разряду судоходных, должен быть разрешен, как объяснили также Кавелин (Права и обязан., стр. 86), Шершеневич (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 126) и сенат (реш. 1896 г., № 43), в смысле его заключения, по только по этим основаниям, а не по соображении 85 ст. XII т. уст. путей сообщения, которая скорее может быть понимаема, как заметил Кавелин, в том смысле, что ею имеется в виду изъятие из числа сплавных рек общего пользования особым постановлением таких, которые были прежде объявлены таковыми также особым постановлением, на том основании, что у нас принято делать путем объявления законов собственно признание тех или других рек судоходными, но не объявления, напротив, тех или других из них не судоходными, вследствие чего необходимость в объявлении их таковыми может оказываться лишь только по отношению таких рек, которые прежде, напротив, были уже объявлены судоходными.
При таком разрешении занимающего нас вопроса получает, конечно, смысл и общее определение, данное законом понятию судоходных рек, как рек естественно к этому способных, так как соответственно ему может быть делаемо признание судоходными и таких рек, которые хотя в законе и не поименованы в числе таковых, но на которых издавна фактически утвердилось судоходство.
Заключением этим не разрешается, однако же, последующий, вытекающий из него, в свою очередь, вопрос о том — может ли быть открываемо судоходство по таким рекам, которые не были ни объявлены судоходными законом, ни на которых фактически судоходство еще не практиковалось, прямо по инициативе лиц частных, или же не иначе, как по объявлении их. таковыми правительственной властью?
Сенат прежде полагая, что реками общего пользования могут быть признаваемы только те реки, по которым на основании 359 ст. XII т. 1 ч. уст. пут. сообщ. открыты судоходство или сплав, и в ответ на этот вопрос утверждал, что открытие реки для судоходства и сплава зависит от правительственной власти (реш. 1884 г. № 3), но впоследствии, по издании закона, вошедшего в 3-е примечание к 359 ст. этого устава по продол. 1893 г., в котором сказано, что открытие водяных путей для судоходства, сплава или гонки леса и дров не требует для своего осуществления особого правительственного распоряжения, отступился от этого утверждения и признал, что открытие водяных путей сообщения может считаться допустимым без особого правительственного распоряжения, если только они в их естественном состоянии, без особых искусственных приспособлений пригодны для производства по ним судоходства, сплава или гонки леса и дров (реш. 1896 г. № 43), каковое утверждение может давать основание в ответ на этот вопрос тому заключению, что фактически первоначальное открытие судоходства по реке, естественно к этому способной, и по мнению сената, может считаться допустимым и по инициативе лиц частных, ввиду какового заключения нельзя, далее, не полагать, что только уже самое затем причисление такой реки, по открытии на ней судоходства, как реки судоходной, к составу имуществ государственных должно иметь место, ввиду практикуемого у нас в течение настоящего столетия порядка признания таких рек судоходными в порядке законодательном, а также ввиду необходимости устройства судоходства по такой реке и нарезки при ней бечевника также при участии правительственной власти на основании постановлений устава путей сообщения, не иначе, как по объявлении такой реки судоходной правительственной властью.
Хотя наш закон вообще и не отличается определительностью терминологии, но из этого обстоятельства никак нельзя выводить то заключение, чтобы он вполне смешивал реки судоходные и вместе с тем сплавные и только сплавные, как это утверждает Гедримович; напротив, последние должны быть, по справедливому замечанию Любощинского, непременно отличаемы от первых, что̀ и совершенно основательно, во-1-х, ввиду тех правил закона, в которых выражено общее определение тех и других рек и которое положительно отличает реки большие судоходные и в то же время сплавные и реки малые или только сплавные и, притом, не всегда, а только в известные времена года, и во-2-х, вследствие того, что, как видно из постановлений устава путей сообщения, некоторые из рек объявлены судоходными и сплавными, а другие только сплавными.
Установление различия между теми и другими реками представляется необходимым именно в видах определения того — какие из них должны быть причисляемы собственно к составу имуществ государственных, так как правилом 406 ст. X. т. к составу этих имуществ относятся реки только судоходные, и ввиду какового правила и следует признать, что к составу имуществ государственных реки только сплавные, напротив, относимы быть не должны и, потому, не должны быть почитаемы за имущества, изъятые из частного обладания; по отношению же признания имуществом государственным рек судоходных следует только еще заметить, что, ввиду тех правил устава путей сообщения, из которых видно, что некоторые реки объявлены судоходными не на всем их протяжении, к составу этих имуществ могут быть относимы и не целые реки на всем их течении, а иногда только известные их части, между известными определенными пунктами.
Зато, кроме рек судоходных, следует, во-1-х, на основании 87 ст. XII т. уст. пут. сообщ., относить к составу таких имуществ государственных, которые, как предназначенные для общего пользования, должны быть почитаемы изъятыми из оборота, хотя о них в 406 ст. X т., как о такого рода имуществах, и не упоминается, каналы и другие сооружения, необходимые для пользования водой, как путями сообщений, и во-2-х, на основании 352—363 ст. XIII т. уст. врачеб. изд. 1892 г., те источники минеральных вод и лечебные грязи, которые объявлены имеющими общественное значение и открытые, как таковые, для общего пользования.
В статьях этих указан и самый порядок объявления их таковыми, а затем и порядок изъятия их из разряда таковых: и именно: то и другое должно иметь место не иначе, как по именным Высочайшим Указам, причем в 338 ст. сделано и перечисление тех источников и грязей, которые до настоящего времени объявлены имеющими общественное значение, из чего возможно заключить, что пока только именно эти источники и грязи и могут быть признаваемы за таковые.
Далее, правилом 406 ст. X т. к составу такого рода государственных имуществ, которые, как предназначенные для общего пользования, должны считаться изъятыми из частного обладания, относятся большие дороги.
Несколько выше мной было уже замечено, что под большими дорогами ни в каком случае не следует разуметь дороги железные, которые могут быть в частном обладании, и упоминание, поэтому, Победоносцева о которых в параграфе „О вещах, не подлежащих частному обладанию“ — представляется неправильным.
Исключением этих последних дорог из числа тех, которые могут быть относимы к имуществам государственным, далеко, конечно, еще не выясняется вопрос о том — какие собственно дороги следует относить к разряду таких, которые, как большие, должны быть признаваемы за имущества государственные?
Правилом 10 ст. XII т. уст. пут. сообщ. все дороги у нас разделяются на пять классов: 1) дороги главных сообщений; 2) дороги больших сообщений; 3) дороги обыкновенных почтовых сообщений из губернии в губернию; 4) дороги уездных почтовых и торговых сообщений; 5) дороги сельские и полевые.
Заведование и содержание далеко не всех этих дорог отнесено, далее, законом к обязанности собственно государства; напротив, правилом 11 ст. XII т. этого же устава к обязанности государства отнесено только содержание на счет казны дорог главных или государственных сообщений; содержание же дорог больших сообщений, а также обыкновенных губернских и уездных почтовых, торговых и военных сообщений отнесено правилом 13 ст. этого же устава на счет земских повинностей; а содержание, наконец, сельских и полевых дорог отнесено правилом 15 ст. этого же устава к обязанности владельцев и селений тех дач, через которые эти дороги пролегают.
По передаче, затем, по введении земских учреждений, в ведение сих последних с отнесением содержания на их счет всех больших дорог почтовых, торговых и военных правилом 719 ст. XII т. этого же устава по продол. 1886 г., заведование этими последними дорогами оставлено на обязанности правительственных учреждений и именно местных распорядительных комитетов или учреждений, их заменяющих, только в тех губерниях, в которых земские учреждения не введены.
По соображении этих постановлений устава путей сообщения и в ответ на занимающий нас вопрос следует признать, что в настоящее время к разряду таких больших дорог, которые должны быть почитаемы за имущества государственные, должны быть относимы повсеместно только большие дороги первого из классов дорог, перечисленных в 10 ст. этого устава; а в тех губерниях, в которых земские учреждения не введены, кроме этих дорог, также и большие дороги следующих трех классов, перечисленных в этой статье, или все равно — все перечисленные в ней дороги, за исключением сельских и полевых и, притом, одинаково, как дороги собственно грунтовые, так и шоссированные, вместе со всеми ими сооружениями, т. е. мостами, паромами, перевозами, станционными зданиями и проч., как это совершенно справедливо заметили Победоносцев (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 21) и Кавелин (Права и обязан., стр. 29), и правильность какового замечания как нельзя лучше подтверждается Высочайше утвержденным положением Комитета Министров 2 августа 1838 г. „О считании торгового тракта из Москвы в Каширу принадлежащим к составу государственных имуществ“, показанным одним из источников правила 406 ст. X т., в котором прямо говорится, что вследствие того, что большие дороги вообще относятся к разряду имуществ, никому в особенности не принадлежащих, они должны быть относимы к разряду имуществ государственных, вместе со всеми устроенными на них мостами, гатями, перевозами и проч.
До какого же, однако, момента большие дороги должны быть причисляемы к составу имуществ государственных, т. е. должны ли считаться таковыми навсегда, раз они были устроены, или же только до момента их упразднения или закрытия?
Вопрос этот, только несколько в другом виде, именно как вопрос о том — кому должны считаться принадлежащими земли, бывшие под полотном больших дорог, по их закрытии или упразднении, т. е. должны ли считаться они и после этого принадлежащими государству, или же, напротив, тем владельцам, с землями которых они соприкасаются, — был подвергнут довольно обстоятельному обсуждению в нашей юридической литературе.
Так, прежде других Селифонтов в его статье „О праве собственности на земли из-под упраздненных трактов“, подвергнув вопрос этот подробному рассмотрению, пришел к тому заключению, что как на основании 406 и 434 ст. X т. и в особенности последней, в которой сказано, что владельцы земель, через которые большие дороги пролегают, не должны только препятствовать свободному проходу и проезду по ним, так равно и на основании правил уложения царя Алексея Михайловича и последующих указов об отводе земель под устраивавшиеся в разное время большие дороги, следует признать, что полосы земли под большими дорогами, исстари устроенными, до установления у нас закона об отчуждении частной собственности за вознаграждение на государственные надобности, составляют ограниченную собственность местных владельцев пока дорога существует, каковые полосы и подлежат по упразднении дороги возвращению им в полную собственность (Жур. гр. и уг. пр., 1873 г., кн. 4, стр. 50—59).
Впоследствии вопрос этот вновь был подвергнут подробному рассмотрению в нашей юридической литературе Люстихом в его реферате петербургскому юридическому обществу „Кому принадлежит право собственности на земли, под общественными дорогами находящиеся“, где Люстих пришел к тем же самым заключениям в разрешение этого вопроса и по тем же основаниям, которые были высказаны Селифонтовым, с прибавлением к ним только того положения, что и земли, занятые естественными бечевниками, должны считаться собственностью прибрежных владельцев рек, подобно тому, как и земли, занятые под большие дороги, хотя ограниченною до их упразднения, после чего должны обращаться в их полную собственность (Жур. гр. и уг. пр., 1883 г., кн. 6, стр. 121—127, проток.).
Это заключение Люстиха, при обсуждении его реферата, было поддержано также Платоновым, Карницким и Книримом и, затем, в смысле этого заключения был разрешен петербургским юридическим обществом и самый вопрос, как о праве владельцев земель, прилегающих к большим дорогам, на земли, остающиеся после упразднения их, так и о праве прибрежных владельцев судоходных рек на земли, находящиеся под бечевниками (Жур. гр. и уг. пр., 1884 г., кн. 3, стр. 129—132).
Сенат также признает, что как право собственности на земли, хотя и ограниченное отводами под бечевники, остается за прибрежными владельцами рек (реш. 1874 г., № 173), так и право собственности на те земли, которые заняты под большие дороги, хотя также ограниченное, остается за теми владельцами, по землям которых была проложена дорога (реш. 1885 г., № 86).
Иной взгляд по этому вопросу высказывали наши прежние цивилисты. Так, из рассуждения Неволина в его „Истории российских гражданских законов“ о том, что ввиду того обстоятельства, что межевыми узаконениями, согласно с прежними писцовыми наказами, предписывается пространство, занимаемое под большие дороги, исключать из числа десятин принадлежащей смежным владельцам земли и право общего пользования ими, как право пользования имуществом государственным, не может считаться собственно ограничением их собственности, — само собой следует то заключение, что по его мнению, земли, занятые под большие дороги, должны считаться принадлежащими в собственность государству, а не смежным с ними владельцам (Собр. соч., т. IV, стр. 350).
Также и по мнению Полежаева, выраженному им в его статье „О праве собственности по русским законам“, в установленных законом правах участия общего, заключающихся в предоставлении в общее пользование всех большими дорогами и судоходными реками нельзя видеть какого-либо ограничения права собственности, вследствие того, что те и другие причисляются законом к имуществам государственным (Жур. Мин. Юст., 1861 г., кн. 3, стр. 588), из какового положения само собой вытекает, конечно, то заключение, что и по мнению Полежаева, большие дороги всецело вместе с отведенной под них землей должны быть признаваемы за собственность государственную.
Победоносцев, напротив, определительно по занимающему нас вопросу своего мнения не высказывает, а говорит только, что пространство дорог при межевании дач исключается и в счет не полагается (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 21).
В 405 ст. X т. 2 ч. законов межевых действительно сказано только, что при исчислении земель по дачам и крепостям, пространство оной, большими и проселочными дорогами занимаемое, в счет не полагать и к удобным землям не причислять. Приблизительно такое же правило содержалось и в прежних законах, и именно в писцовых наказах 1683 и 1684 г.
По соображении этих узаконений и в Высочайше утвержденном 2 августа 1838 г. положении комитета министров „О считании торгового тракта из Москвы в Каширу принадлежащим к составу государственных имуществ“, был выражен такой взгляд вообще на большие дороги, что они, как имущества, никому в особенности не принадлежащие, потому именно и составляют принадлежность общественную или государственную.
По мнению Люстиха, высказанному им в вышеприведенном реферате его, положение это хотя и показано в числе источников правила 406 ст., на самом деле, как состоявшееся после издания свода законов, может быть принято разве только в значении постановления, заключающего в себе легальную интерпретацию этой статьи; но и в таком случае оно, по его значению, не может служить основанием к разрешению вопроса о праве собственности на земли, занятые под большие дороги, вследствие того, что в нем собственно этот вопрос не разрешался, а лишь только в мотивах его выражен взгляд на значение больших дорог, как собственности государственной.
На самом деле, однако же, ввиду того обстоятельства, что это положение показано уже в числе источников правила 406 ст. в следующих изданиях свода законов и потому должно быть принимаемо во внимание при объяснении точного смысла этого закона даже и в том случае, если выказанный в нем взгляд принимать в значении только легальной интерпретации его, то и при этом условии вряд ли можно утверждать, чтобы высказанный в нем взгляд не мог быть принят за одно из оснований к разрешению занимающего нас вопроса.
По этому взгляду большие дороги должны быть относимы, как имущества, никому в особенности не принадлежащие, к составу имуществ государственных всецело вместе с занятой под них землей.
Этот же взгляд был высказан и прежними нашими цивилистами Неволиным и Полежаевым, и разделяется в настоящее время и некоторыми из новых, как, напр., Васьковским (Учеб. гр. пр., вып. 2, стр. 85), Шершеневичем (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 126) и Тривусом в его статье „Концессии и уставы железнодорожных обществ“ (Жур. Мин. Юст., 1896 г., кн. 5, стр. 191) и он-то и на самом деле должен быть признан правильным, как соответствующий не только точному смыслу 406 ст., но и нисколько не противоречащий и 434 ст., на которую опираются, главным образом, защитники взгляда противоположного.
Уже Платонов, при обсуждении реферата Люстиха, указал, что правило этой статьи ни в каком случае не должно быть понимаемо в том смысле, что им будто бы указываются, как субъекты права собственности на земли, занятые под большие дороги, владельцы смежных с ними земель, как это утверждают защитники взгляда противоположного, на том основании, что на самом деле статья эта имеет только тот смысл, что во второй ее половине содержится только пояснение мысли, выраженной в первой ее половине, или определение только того, в чем именно заключается право участия общего в пользовании большими дорогами, каковое объяснение ее только и устраняет ее кажущееся противоречие 406 ст., в которой указывается субъект права собственности на большие дороги, так как в противном случае, т. е. если видеть и в 434 ст., также указание на субъектов прав на них, то пришлось бы допустить возможность одновременного существования двух субъектов права на них: по 406 ст. государства, а по 434 ст. частных лиц смежных с ними владельцев — положение невозможное.
Не может служить подкреплением взгляда противоположного также и усматриваемая защитниками его аналогия между правами на земли, занятые под большие дороги и под бечевники, на том основании, что на самом деле права эти представляются далеко не одинаковыми, вследствие того, что по отношению права прибрежных владельцев, по крайней мере, на естественные бечевники, из их земель отведенные, правилом 362 ст. XII т. уст. пут. сообщ. указывается, что они вправе пространства, занятые бечевниками, как запахивать, засевать, засаживать и даже огораживать легкою изгородью, не стесняя этим только прав, предоставленных законом на бечевники водоходцам, судостроителям и лесопромышленникам, так равно пользоваться на этом пространстве и недрами земли для добычи ископаемых, между тем, о возможности осуществления подобных прав на пространствах, занятых большими дорогами со стороны смежных их владельцев закон нигде не упоминает ни единым словом, из чего скорее следует заключить, что смежные владельцы этих дорог не вправе каким бы то ни было образом пользоваться землей, занятой под дорогу.
Одним словом, едва ли не следует считать по отношению больших дорог смежных владельцев лишенными всяких прав на них, подобно тому, как 362 ст. XII т. уст. пут. сообщ. лишены и прибрежные владельцы судоходных рек всяких прав на бечевники искусственные, принятые в распоряжение министерства путей сообщения.
Наконец, ни предшествующие узаконения и, главным образом, писцовые наказы и межевые инструкции не только не могут служить подкреплением взгляда противоположного, но, напротив, указывают, что земли, занимавшиеся под дороги, как говорит Неволин, всегда исключались из числа земли, принадлежавшей владельцам дач, через которые пролегали или проводились дороги и в число их удобных земель не полагались, что дает основание тому заключению, что земли под дороги, хотя и безвозмездно, но отчуждались от частных владельцев в пользу государства.
Такой способ отчуждения земель при их большом количестве и малоценности был в то время очень обыкновенным и вовсе не считался несправедливым, вследствие чего он по его значению и последствиям совершенно может быть приравнен современной экспроприации за вознаграждение.
При таком значении факта занятия земель частных владельцев под большие дороги, и нет ничего удивительного в том, что они правилом 406 ст. отнесены к составу имуществ государственных, как никому в особенности не принадлежащие, и именно в том смысле, как утверждают наши прежние цивилисты Неволин и Полежаев, что они должны считаться собственностью государства всецело вместе с занятой под них землей, каковое заключение и разрешает занимающий нас вопрос в том смысле, что и по упразднении больших дорог земли, бывшие под ними, должны считаться также принадлежащими государству и, потому, не должны подлежать возвращению смежным с ними владельцам.
Заключение это должно быть относимо к дорогам вообще всех классов, за исключением только дорог сельских и полевых, которые и самим законом не отнесены к составу имуществ государственных, вследствие чего, по совершенно справедливому замечанию Неволина, и земли, занятые под них, должны считаться собственностью владельцев тех дач, через которые они пролегают (Собр. соч., т. 4, стр. 350).
В настоящее время, как мы видели несколько выше, в тех губерниях, где введены земские учреждения, в ведение правительства оставлены большие дороги только первого класса, остальные же переданы в ведение этих последних учреждений.
Следует, кажется, и по вопросу о праве собственности на земли под этими последними дорогами признать, что вместе с переходом их в ведение земских учреждений им должно быть признано переданным правительством и право собственности на земли, под ними находящиеся, а также и на все их принадлежности.
В настоящее время, впрочем, вопрос о принадлежности земель, находящихся под большими дорогами и, притом, одинаково всех классов их, разрешается уже более или менее определительно нашим законом, так как теперь в статьях 4351 и 4352 последнего издания 1900 г. X т. указано, что земля под дорогой общего пользования, остающаяся свободной вследствие ее упразднения или сужения, поступает безвозмездно в распоряжение владельцев земель, через которые дорога пролегала во время ее упразднения или сужения, если только земля эта не была приобретена под дорогу установленным порядком из частной собственности, или, как можно полагать, если она не была экспроприирована за деньги у ее собственника при проведении дороги, а что в том случае, когда земля, бывшая под упраздненной дорогой, составляла границу двух смежных владений, то она поступает безвозмездно в распоряжение владельцев земель, через которые она пролегала, а что при ее сужении полосы земли, остающиеся свободными, также поступают безвозмездно в пользу владельцев прилегающих к ней земель, и только, затем, относительно различных сооружений на бывшей упраздненной дороге, как можно полагать, мостов, станционных и других зданий в статье 4354 постановлено, что они или продаются владельцу земель, через которые дорога пролегала по взаимному с ним соглашению, или же в случае недостижения с ним соглашения продаются и другим лицам и, притом, одинаково всякими учреждениями, в ведении которых дорога находилась.
По отношению, напротив, тех земель, остающихся свободными, или вследствие упразднения большой дороги, или ее сужения, которые были или приобретены тем учреждением, в ведении которого дорога находилась, за деньги на счет этого учреждения, или же были уступлены им в их собственность владельцем их безвозмездно, в статьях 4355 и 4357 постановлено, что они поступают в состав имуществ земельных государственных, когда дорога находилась в ведении казны, или же того учреждения, напр., земского или городского, в заведовании которого она находилась, и затем могут быть ими или продаваемы, или оставляемы за собой навсегда.
Постановления эти с достаточной, кажется, очевидностью указывают на то, что земли, находящиеся под большими дорогами, и самим законом признаются у нас собственностью тех владельцев, через земли которых они проходят, за исключением тех только земель, которые были приобретены возмездно, или безвозмездно в собственность казной, или другими учреждениями, в заведовании которых они находятся, а вместе с этим они устраняют, конечно, и те споры, которые велись по этому предмету нашими цивилистами.
Наконец, из перечисленных в 406 ст. X т. имуществ, входящих в состав имуществ государственных, к категории имуществ, изъятых из частного обладания, должны быть отнесены еще публичные здания.
Нельзя не пожалеть только о том, что в правиле этой статьи не сделано никаких указаний на то, какие собственно здания следует относить к категории зданий публичных. Никаких данных к разъяснению этого вопроса не представляют также и те отдельные узаконения, которые показаны в числе источников правила этой статьи.
Из наших цивилистов Победоносцев (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 23), Кавелин (Права и обязан., стр. 28), Борзенко (Концес. железнодорож. права, стр. 192) и Шершеневич (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 126) подводят под понятие публичных зданий, не только собственно здания или строения, но и другие сооружения, предназначенные для общественных надобностей и подлежащие, поэтому, отнесению также к категории имуществ, изъятых из частного обладания.
Так, Победоносцев относит к категории этих имуществ церковные строения, за исключением только церквей домовых, которые могут находиться в обладании частных, лиц, здания монастырей, крепости, порты, гавани и публичные памятники; а Кавелин, кроме этих имуществ, еще государственные учреждения и архивы, публичные библиотеки и музеи, больницы, учебные и благотворительные заведения и проч., из которых, как об имуществах, предназначенных для общего пользования, о некоторых упоминают также Борзенко и Шершеневич.
Следует только по отношению признания за имущества, изъятые из оборота, церковных и монастырских зданий, а также зданий, предназначенных для помещения различных учебных и благотворительных учреждений различных духовных установлений, в добавление к этим положениям сказать, что к категории этих имуществ должны быть относимы такого рода здания, принадлежащие духовным установлениям всяких вероисповеданий как христианских, так и нехристианских, как напр., магометанских, еврейских и проч., как имущества, предназначенные для общего пользования, а не для удовлетворения только их собственных нужд, как их патримониальные имущества.
Повзнер собственно здания еврейских синагог и молитвенных домов считает, однако же, за имущества, принадлежащие на праве полной собственности еврейским молитвенным обществам, которыми они вправе, на основании 1069, 1070 и 1074 ст. XI т. 1 ч. уст. иностр. исповед., свободно распоряжаться (Юрид. Газ. 1894 г., № 56), каковое заключение вряд ли возможно признать правильным, вследствие того, что статьи эти не только не дают никакого основания тому заключению, чтобы здания эти могли быть признаваемы собственностью еврейских молитвенных обществ, а скорее дают основание, как помещенные в отделении „О духовных Правлениях евреев“, тому заключению, что они должны быть признаваемы за имущества, принадлежащие именно их духовным установлениям, а не обществам.
Если затем, распоряжение зданиями синагог и молитвенных домов, как частной собственностью, и можно признать допустимым, то разве только по изменении их назначения, как зданий, предназначенных для удовлетворения религиозных нужд евреев и обращении в разряд патримониальных имуществ еврейских духовных установлений.
Кроме только что перечисленных имуществ, как самых зданий и сооружений, к разряду имуществ, изъятых из оборота, должны быть относимы также и многие движимые вещи, в них находящиеся, как, напр., различные освященные предметы, находящиеся в церквах и монастырях, различные машины и снаряды в гаванях и портах и проч.
Обосновать отнесение к этой категории тех или других отдельных имуществ и вещей, каждого в особенности прямым указанием закона нет возможности, так что в основание отнесения к этой категории тех или других имуществ по необходимости должны быть полагаемы общие соображения о назначении их или служить для удовлетворения каких-либо общественных надобностей или целей, как, напр., целей религии, государственной обороны, образования и проч., вследствие чего и заключение наших цивилистов об отдельных перечисленных ими имуществах, как категории имуществ, изъятых из оборота, в общем может быть признано правильным и несмотря на неуказание ими таких частных постановлений закона, в которых было бы прямо упомянуто о тех или других из них, как об имуществах, изъятых из оборота.
Относимы к разряду имуществ, изъятых из оборота по их назначению, кроме этих имуществ, на самом деле могут быть и многие другие подобные; но из обозрения даже только что перечисленных нельзя не усмотреть, что это все суть по большей части те имущества, которые правом римским считались за изъятые из оборота по причинам религиозным, несмотря на то, что многие из них суть вещи светские, но такие, которые правом римским считались священными и назывались res sanctae, как, напр., городские ворота, военные лагеря и проч., между тем, как те имущества, о которых упомянуто несколько выше, как имуществах, подлежащих отнесению к категории вещей, изъятых из гражданского оборота, скорее подходят под те категории вещей, которые правом римским считались изъятыми из оборота или по причинам естественным, как, напр., морские берега, текучие воды и проч., или же по причинам политическим, как, напр., дороги, мосты, озера, судоходные реки и проч.
Рассмотренным перечислением таких имуществ, которые должны быть признаваемы имуществами, изъятыми из оборота, исчерпывается только перечисление тех из них, которые правилом 406 ст. X т. отнесены к составу имуществ государственных, но далеко еще не исчерпывается весь круг имуществ, изъятых из оборота у нас вообще, вследствие того, что многие из этой категории имуществ отнесены нашим законом, как мы видели выше, при рассмотрении правил его об имуществах общественных, к составу имуществ местных общественных установлений, напр., земств, городов, а также и селений.
Так, к кругу ведомства земств отнесено, как мы указали выше, заведование из такого рода имуществ, которые, как предназначенные для общего пользования, должны быть признаваемы изъятыми из оборота: большими дорогами и сооружениями на них, бечевниками и пристанями вне городских поселений, а также лечебными и благотворительными заведениями; а к ведомству городов отнесено заведование из такого рода имуществ площадями, улицами, переулками, тротуарами, проходами, бечевниками, пристанями и набережными, а также и водяными путями сообщения, пролегающими через города и проч.
Все эти имущества, как предназначенные для общего пользования, также должны быть признаны, как заметил Шершеневич (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 127), изъятыми из оборота, подобно тому, как такие же имущества, отнесенные к составу имуществ государственных, должны быть относимы к категории таковых.
Затем, улицы и площади также и в селениях, а также и проселочные дороги со всеми на них сооружениями — гатями, плотинами и перевозами и, притом, безразлично — по чьей бы земле они ни пролегали, т. е. как земле крестьянских обществ, так и частных владельцев, по замечанию Победоносцева (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 21 и 23) и Шершеневича должны быть относимы к имуществам, изъятым из частного обладания, как имущества, предназначенные для общего пользования.
Относительно проселочных дорог это же заключение высказали также Кавелин (Права и обязан., стр. 28) и Борзенко (Концес. железнодорожн. права, стр. 202). Кроме этих имуществ, как Победоносцев, так равно Кавелин, Шершеневич (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 127) и сенат (реш. 1883 г., № 23), относят к категории имуществ, изъятых из оборота, на основании постановлений устава врачебного, также и кладбища, устроенные как на общественной земле в городах, так и в селениях на землях крестьянских обществ, или частных владельцев.
Кладбища, как res sanctae, были изъяты из оборота также и правом римским, которым, кроме этого, к категории этих вещей были также относимы и межевые знаки. Нельзя не согласиться с замечанием Победоносцева (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 20), Шершеневича (Учеб. рус. гр. пр„ изд. 2, стр. 127) и Кавелина (Права и обязан., стр. 29) о том, что как межевые знаки должны быть относимы к категории вещей, изъятых из оборота и у нас, межи и межники, на том основании, как замечает Победоносцев, что они должны навсегда служить непоколебимыми границами владений, не подлежащими изменению, давностью владения по воле лиц частных и, потому, составляющие скорее предмет права государственного, а не частного.
Кроме того, правом римским были относимы к категории вещей, изъятых из оборота, и многие другие вещи, как, напр., яды и запрещенные книги, в интересах общей пользы. На очень многие вещи, как на изъятые из оборота по этой причине, можно указать и у нас, и именно на все те вещи, обращение которых воспрещено нашими уголовными законами. Так, для примера такого рода вещей можно указать на следующие:
во-1-х, на фальшивую монету русскую и иностранную, которая по 562 ст. улож. о наказ. подлежит конфискации или отобранию у всех тех, у которых она найдена, а затем и истреблению;
во-2-х, на поддельные государственные кредитные билеты, билеты государственного казначейства, а также и других кредитных установлений, имеющих в обращении достоинство денег, которые по 575 ст. уложения также подлежат конфискации или отобранию у тех, у которых они найдены, а затем и истреблению;
в-3-х, пития с вредными для здоровья примесями, которые 697 ст. уложения воспрещены к продаже, а в случае обнаружения у кого-либо подлежат также конфискации и истреблению;
в-4-х, на иностранные товары, запрещенные к привозу, которые по 749 ст. уложения также подлежат конфискации, как, напр., перечисленные в 760 и 1022 ст. уложения игральные иностранные карты, иностранные книги, эстампы, рисунки, картины, ноты и проч., не дозволенные к обращению цензурой;
в-5-х, на запрещенные цензурой русские книги и другие только что перечисленные предметы, которые по 1020 ст. уложения подлежат также конфискации;
в-6-х, на неклейменные или неверные меры, употребляемые для продажи питий, которые по 1177 ст. уложения также подлежат конфискации и истреблению;
в-7-х, на вредные для здоровья, а также испортившиеся съестные припасы, а также на посуду, приготовленную из вредных для здоровья материалов, которые по 115 ст. уст. наказ. налаг. миров. суд. также подлежат конфискации и истреблению и проч.
На многие из этих вещей, как на изъятые из оборота, указывает также Кавелин, который, кроме них, упоминает также еще и о многих других, не подлежащих, по его мнению, частному обладанию, как, напр., о государственных регалиях, т. е. как можно полагать, об орденах и других знаках отличия, о военной амуниции, военном оружии и снарядах и проч. (Права и обязан., стр. 27—29), причем, однако же, отнесение их к категории вещей, изъятых из оборота, не обосновывает никакой ссылкой на законы, подыскать которые для оправдания правильности этого заключения и на самом деле представляется вряд ли возможным, вследствие чего вряд ли возможно и многие из этих вещей относить к категории вещей, изъятых из оборота.
О многих, из только что перечисленных вещей, как вещах, изъятых из гражданского оборота, упоминает также Гамбаров в его статье „Вещь“ (Словарь юридич. и государ. наук, т. I, стр. 1788) и Шершеневич (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 127).
Перечислить все вещи, которые должны быть признаваемы, или по закону, или же по их природе, как указанные правом римским res omnium communes, как, напр., воздух, текучие воды и проч., изъятыми из гражданского оборота, не представляется, разумеется, никакой возможности, тем более, что и содержащиеся, по крайней мере, в законе, указания как на такие вещи, представляются более или менее подвижными; но, несмотря на это, нельзя не указать еще на один предмет из категории этих вещей, который должен быть признан изъятым из оборота в силу закона, это, как заметил Гамбаров в его статье „Вещь“ (Словарь юрид. и государ, наук, т. I, стр. 1787), на труп умершего человека, права собственности на который, как говорит Борзенко, основываясь на мнениях некоторых немецких писателей, никто иметь не может, вследствие чего, и сделки о трупе, хотя они в действительности иногда и случаются, напр., при продаже трупов в анатомические театры не могут иметь никакого юридического значения (Концес. железнодорожн. права, стр. 179).
Нельзя не признать, что замечание это может иметь полное значение и у нас, на том основании, что у нас трупы умерших людей подлежат по закону обязательному погребению, вследствие чего, они, как это очевидно и само собой, не могут уже служить объектом каких-либо сделок.
Кроме упоминания о такого рода вещах, которые должны быть признаваемы у нас изъятыми из оборота, из наших цивилистов Победоносцев (Курс гр. пр., изд. 4, т. I, стр. 24—30) и Кавелин (Права и обязан., стр. 28—29) упоминают еще о такого рода вещах частное обладание которыми представляется ограниченным, ввиду требований государственного и общественного благоустройства и благочиния, и, потому, не безусловным или, другими словами, возможным при наличности только известных условий, законом установленных и ограничивающих свободное распоряжение ими, как говорит Победоносцев.
Для примера Победоносцев и Кавелин указывают как на такого рода вещи: во-1-х, на освященные иконы, частицы мощей, владение которыми запрещено нашим законом иноверцам нехристианам; во-2-х, на некоторые фабрики и заводы, устройство которых составляет по закону монополию правительства или некоторых его ведомств, и которые поэтому не могут быть устраиваемы никем другим, как, напр., фабрики игральных карт; в-3-х, на яды и сильнодействующие вещества, как подлежащие продаже при особых условиях, а также на предметы, подлежащие оплате таможенными, акцизными и другими сборами, которые не подлежат обращению до уплаты этих сборов и проч.
Победоносцев указывает еще, как на такого же рода имущества, на некоторые недвижимые имущества, которые могут принадлежать по закону только членам какого-либо одного известного сословия и потому могут обращаться исключительно в кругу этого сословия, как, напр., земли, принадлежащие малороссийским казакам; а Борзенко, как на такого же рода вещи, указывает еще на такие имущества, приобретение на которые вещных прав представляется по закону недоступным для некоторых лиц, как, напр., для евреев приобретение недвижимых имуществ вне городов и местечек, или для нехристиан приобретение святых икон и мощей.
Подобного рода вещи Борзенко, следуя указаниям немецкого цивилиста Ваппеуса, в отличие от вещей, вовсе изъятых из оборота, называет вещами частично изъятыми из оборота, причем он приводит и мнение самого Ваппеуса по этому предмету, который к категории вещей вполне изъятых из оборота, относит только вещи divini juris права римского, и затем вещи, вовсе воспрещенные к обращению постановлениями современных немецких законов; вещи же, подлежащие частному обладанию, как предназначенные для общего пользования, которые обыкновенно относятся также к категории вещей, изъятых из оборота, он относит уже к категории вещей только частично изъятых из оборота, но изъятых объективно, в отличие от вещей, изъятых частично из оборота субъективно, как таких вещей, обладание которыми недоступно только некоторым лицам (Концес. железнодорожн. права, стр. 180—181).
Правом римским такого разделения вещей, изъятых из оборота, установлено не было, и вещи, изъятые из оборота условно, к категории этого рода вещей вовсе относимы не были. Нельзя, кажется, не признать, что и в настоящее время в таком их разделении никакой надобности не только не представляется, но что оно является и невозможным, вследствие отсутствия в самих вещах таких отличительных признаков, по соображении которых разделение это могло бы быть обосновано.
В самом деле, что касается, прежде, отнесения к разряду вещей, частично изъятых из оборота, таких, обладание которыми представляется недоступным только для некоторых лиц, или вещей, называемых Ваппеусом частично изъятых из оборота субъективно, то это основание изъятия не только не может быть обосновано какими-либо признаками, присущими самим вещам, но есть скорее ограничение правоспособности некоторых лиц к обладанию теми или другими вещами, как это мы и видели выше, при рассмотрении ограничений правоспособности по тем или другим основаниям, вследствие чего и основывать по ним разделение вещей не представляется никаких оснований.
Также точно нет оснований выделять в особую категорию вещей, частично изъятых из оборота объективно, вещи, предназначенные для общего пользования, вследствие того, что эти вещи, как не могущие подлежать обладанию кого-либо в особенности, представляются вещами, вполне изъятыми из оборота.
Нет, пожалуй, также оснований говорить как об особой категории вещей, изъятых из оборота условно, или впредь до выполнения известных полицейских или фискальных требований, напр., оплатой их пошлиной, акцизами и проч., как это делают Победоносцев и Кавелин, на том основании, что вещи эти представляются, напротив, нисколько из оборота не изъятыми, вследствие чего создавать особую категорию вещей, на основании только этих временных и устранимых ограничений, также не представляется никаких оснований, и речь о подобных ограничениях скорее уже может иметь место в учении о различных правах на вещи, но не в учении о самих вещах, как объектах прав.
Ввиду этого соображения мной в настоящей главе и рассмотрены, как особые категории вещей, только вещи, вполне изъятые из оборота, но не вещи, изъятые из оборота условно или частично, вследствие невозможности составления особой категории такого рода вещей по соображении им присущих признаков.
Что касается, наконец, последствий изъятия тех или других вещей из оборота, то в этом отношении не может быть никакого сомнения, что последствия эти, как это совершенно справедливо замечают Борзенко (Концес. железнодорожн. пр., стр. 182) и Шершеневич (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 61) должны быть и в настоящее время те же самые, которые были указаны правом римским, по которому они заключались в том, что частные лица не могут иметь на них вещных прав, а также не могут заключать относительно их юридических сделок на случай, если бы они позднее вошли в оборот.
