Наши ученые давно уже обратили внимание на вечевое устройство древней России, и литература предмета представляет такие мнения и взгляды, которые мы считаем необходимым привести, для уяснения дела.
Первое место, конечно, принадлежит мнению, с точки зрения которого древние народные собрания делятся на законные, или правильные, и на незаконные, или самовольные. Это мнение встречаем у Неволина (Поли. собр. соч. VI. 112).
Законным вечем признает он только такое, которое созвано князем и посадником, и непременно на дворе Ярослава. Мнение это особенно развито И. Беляевым (Рассказы. II. 158).
К вечам “неправильным или чрезвычайным”, как он выражается, относятся, по его мнению, те, которые созывались во время борьбы партий; они не имели определенного места и созывались колокольным звоном; правильные же – созывались биричами и Подвойскими.
Мнение это пустило глубокие корни в нашу литературу и высказывается и в наши дни. Из ученых последнего времени к нему примыкает профессор Владимирский-Буданов (Обзор истории рус. права. I. 28, 32). Он различает веча “в тесном историко-юридическом смысле”.
Под вечем в этом тесном смысле он разумеет “собрание полноправных граждан старшего города земли”. Тайных вечевых собраний он не считает вечами в “историко-юридическом смысле” слова. Явные же имели, по его мнению, “нормальное” место собраний.
Это нормальное место он называет “законным” и думает, что “место собраний немало значило для законности их”. Собрание киевлян у Туровой божницы он не считает возможным признать “нормальным”.
Приведенное деление вечевых собраний на законные и незаконные есть продукт нашего времени. Оно совершенно чуждо сознанию древней эпохи и несогласно с существом дела. Рассмотрим несколько ближе признаки законных и незаконных собраний.
1) “Законное вече созывается князем и посадником”. Но, во-первых, князь и посадник могут быть вне города; во-вторых, вече может собраться против князя и посадника; в-третьих, в волости может вовсе не быть ни князя, ни посадника, а вечу надо собраться для избрания князя.
В древности никто не смотрел на такие собрания как на незаконные. Во Владимире Волынском в 1097 г. вече собралось не по призыву своего князя, Давыда, а по призыву его противников, Володаря и Василька. Тем не менее оно вступило в переговоры со своим князем, и он исполнил его требование.
Киевское вече 1112 г., избравшее Владимира Мономаха, было созвано не князем, потому что князя уже не было в живых, и не его посадником, ибо в Киеве при князе не было посадника. Тем не менее Владимир Мономах и другие князья подчинились его решению. Никому из них и в голову не пришло возразить против законности избрания по причине неправильного созвания веча.
2) “Законное вече должно собираться на законном месте. Собрание киевлян у Туровой божницы не должно быть признано нормальным”.
Киевляне, собравшиеся у Туровой божницы, пригласили к себе на вече вновь избранного князя, Игоря. Игорь не возразил им указанием на неправильность собрания, а послал вместо себя брата, Святослава.
Святослав вошел с собравшимися у Туровой божницы в переговоры, пришел к соглашению и целовал к ним крест; потом с депутатами от собравшихся поехал к брату и передал ему о своем соглашении с народом; Игорь присоединился к этому соглашению и целовал киевлянам крест “на всей их воле”.
И все это мы должны считать “ненормальным” по той одной причине, что местом собрания была Турова божница, а не Ярославов двор и не св. София? А если бы у св. Софии и на Ярославовом дворе почему-либо нельзя было собраться? Вся государственная жизнь должна была бы остановиться, и Киев остаться без князя? Думаем, что не место решало вопрос о законности собрания.
3) “Во время борьбы партий созываются неправильные веча и притом колокольным звоном, а не чрез биричей”.
Но борьба партий могла обнаружиться и на правильно созванном вече. А, с другой стороны, неправильное вече, созванное во время борьбы партий, могло окончиться примирением партий и прекращением их борьбы. Какой же результат?
Правильное вече переходит в неправильное и наоборот, т.е. нет грани между правильным и неправильным. Созвание колоколом не составляет отличительного признака неправильных собраний. Колоколом собирают вече и сами князья.
В 1209 г. в Новгороде состоялось вече в отсутствие посадника и князя. Оно было направлено против отсутствующего посадника, который и был осужден этим вечем. В том же году состоялось избрание нового посадника.
По мнению некоторых ученых, это будет вече незаконное. А между тем, когда в Новгород приехал князь и узнал о решении собиравшегося без него веча, он присоединился к нему и взял на себя исполнение той части решения, которая не была еще исполнена (Новогор. I).
4) “Тайные вечевые собрания не суть веча в тесном историко-юридическом смысле слова”.
Тайные вечевые собрания, как мы уже сказали, не суть обыкновенные собрания, а предварительные.
5) “Вече, как орган государственной власти, есть собрание полноправных граждан старшего города земли”.
Отсюда следовало бы вывести, что граждане пригородов не имеют права присутствовать на вече старшего города. Но это до такой степени противоречит нашим источникам, что и сам автор приведенного мнения не решается сделать такое заключение.
Совершенно наоборот, он допускает участие пригорожан на вече старшего города, но смягчает это допущение такой оговоркой: “Участие пригорожан случайно и не необходимо”. Из этой оговорки следовало бы заключить, что участие полноправных жителей старшего города неслучайно и необходимо. Но так ли это?
Оно только менее случайно, чем участие жителей пригородов, но тоже случайно, так как собираются наличные граждане, которые узнают о вече лишь в момент собрания. Собрание всех наличных граждан главного города тоже не необходимо. Сходятся вовсе не все, а желающие, и переклички не делают.
Никто не участвует по необходимости, в смысле обязанности; все участвуют лишь по доброй воле, и следовательно, не необходимо. Никакого “историко-юридического” различия между вечевыми правами жителей старших и младших городов, кажется нам, не было.
Относительно судебной компетенции веча встречаем также разноречие в нашей литературе.
Неволин признает вече верховным судилищем по делам уголовным (Полн. собр. соч. VI. 113). И.Д. Беляев судебную компетенцию веча допускает еще в более широких размерах. По его мнению (Рассказы. II. 157), вечу “приносились жалобы на неправый суд”, т.е. вече было апелляционным судом не только в уголовных, но и в гражданских делах.
К сожалению, ни тот, ни другой автор не приводят источников, на которых они основывают свои мнения; мы же не заметили ни одного места, на основании которого можно было бы утверждать, что вече было обыкновенным апелляционным судом.
Приняв же во внимание, что князь призывался именно для суда, что впоследствии (в Новгороде) суд его ограничивался только участием посадника, что новгородские договорные грамоты ничего не знают о суде веча, как высшем апелляционном по отношению к суду князя и посадника, о чем им невозможно было бы не знать, и зная – молчать, мы думаем, что не имеем основания отступать от высказанного уже по сему предмету мнения.
Самую широкую компетенцию веча признает С.М. Соловьев. По его мнению, предметы ведомства веча не отличались от предметов ведомства князя; но и в подтверждение своей мысли, что вече также судило, как и князь, он приводит примеры лишь чрезвычайного суда, а не обыкновенного (Об отношениях Новгорода к великим князьям. С. 8 и след.).
В заключение обратим внимание на то, что наличность веча в старых городах есть факт общепризнанный, хотя, может быть, и не вполне еще оцененный. Подвергают сомнению распространение этой формы быта на новые города, воздвигаемые на глазах истории князьями.
Предполагают, что в новых городах Ростовской волости никогда не было веча, и этим объясняют возникновение там нового порядка вещей, подготовившего образование Московского государства.
У С.М. Соловьева читаем: “Андрей Боголюбский переселяется жить из старого города Ростова Великого в новый, Владимир на Клязьме, где нет веча, где власть княжеская не встретит преград” (История. XIII. 21; ср.: Об отношениях Новгорода к великим князьям. С. 17).
Новый порядок вещей действительно развился в новых городах Ростовской волости, но это было произведено совокупностью очень многих причин, среди которых не было, однако, места предполагаемому, но в действительности не существовавшему различию (см.: с. 23 и след.).
