На Конгрессе 1873 г.[1] вопрос был поставлен в смысле желательности: 1) чтобы государства заключили договор о единообразной регламентации патентного права (унификация всех патентных законов) и 2) чтобы государства допускали на заседания своих учреждений, ведающих выдачей патентов, представителей иностранных держав (!).
После долгих и бестолковых дебатов о том, что именно желательно установить в таком унификационном общеевропейском законе, члены конгресса увидели невозможность прийти к какому-либо соглашению и решили остаться при формуле, которую они назвали “allumfassend”, но которую мы без колебаний назовем бессильно-бессодержательной:
“Ввиду замечаемого разнообразия патентных законов… желательно, чтобы отдельные правительства возможно скорее заключили международный договор о защите изобретений”.
Какой договор? О какой защите? – так и осталось тайной.
Конгресс 1878 г. с самого начала поставил себе задачей не создание общеевропейского патентного кодекса, а лишь формулирование[2] “главнейших руководящих принципов”, имеющих быть положенными в основание отдельных патентных законов.
Суживая таким образом свою задачу, конгресс надеялся “облегчить” ее: это была тщетная надежда; трудность заключалась, конечно, в принципиальных вопросах, а не в деталях; поэтому если рассматривать работы этого конгресса и продолжавшей его труды “Постоянной комиссии” как одно целое, то приходится констатировать тот факт, что конгресс понемногу отбрасывал, один за другим, все “принципы”, пока в окончательной записке не осталось… всего двух[3] (отмена солидарности и издание специальной патентной газеты в каждом государстве).
И когда члены Конгресса 1878 г. пришли к такому печальному результату, когда они поняли, что на эвентуальной конференции официальных представителей различных государств еще труднее будет прийти к соглашению по основным вопросам патентного права, чем на неофициальном конгрессе, тогда они с большим тактом переменили фронт.
На такую перемену фронта должна была натолкнуть их самая жизнь. В самом деле, унификационная тенденция пришла, как я указал выше, из Zollverein’a. Но не нужно забывать, что эта тенденция, составлявшая conditio sine qua non защиты изобретений в Германии (см. §62), представлялась для Европы как таковой в некоторой степени роскошью.
Иметь патент в Рейсс-Шлейтце и не иметь патента в Рейсс-Грейтце – немыслимо. Но иметь защиту в Испании и не пользоваться ею в Норвегии представляется экономически вполне допустимым.
Потребность в общеевропейской унификации оказывалась, следовательно, гораздо менее острой: можно было значительно улучшить положение изобретателей, довольствуясь гораздо более скромными средствами.
На изыскание этих-то паллиативов и обратили свое внимание члены Конгресса 1878 г. Им предстояло разобраться в вопросе: нельзя ли, не унифицируя патентных законов, прийти как-нибудь иначе на помощь изобретателям, берущим патенты в различных государствах?
[1] Berichte, 1873, стр. 223-244.
[2] Congres international de la propriete industrielle, Paris, 1879, стр. 139. – Cp. Thirion, Compte rendu analytique du Congres de 1878, в La propriete industrielle, litteraire et artistique, Dejey edit, Paris, 1880, N 1, стр. 14 и т. д.
[3] Congres 1878, стр. 712. На заседании Комиссии 19 сентября 1879 г. был принят длинный унификационный проект Bodenheimer’a (стр. 695 и 712-717). В докладе министру торговли от унификации почти ничего не осталось. Ibidem, стр. 721.- Cp. La propriete litteraire, J. Dejey edit, Paris, 1881, стр. 76 и cл.
