Уставы различают толкование по точному разуму и по общему смыслу законов. В Основных положениях этого различия еще не было; оно введено впервые в текст уставов, притом не судебной комиссией, а лишь соединенными департаментами Государственного совета. В чем же оно состоит?
По общеупотребительному значению “точный разум закона” есть понятие родовое, “общий смысл” его — понятие видовое. Точный разум закона может быть раскрываем или из его буквального изложения, или из сравнения его с другими частями законодательства, выяснения задач, им преследовавшихся, и изменений, им произведенных в системе целого. Следовательно, грамматически в праве толкования закона по точному разуму заключается и право толкования по общему смыслу законов.
Но не такое значение придают этим понятиям наши судопроизводственные уставы. В них одно не подчинено другому, а равноправно с ним; между ними существуют отношения не родового к видовому, а родового к родовому. Толкование по общему смыслу устраняет толкование по точному разуму, и наоборот.
Первенство принадлежит толкованию закона по его точному разуму; с него должен начинать суд, обращаясь к толкованию по общему смыслу законов лишь при невозможности прийти к уразумению их путем толкования по их точному разуму. Условия этой невозможности определяются уставами; они состоят в неясности, неполноте или противоречии законов, а по Уставу гражданского судопроизводства – и в недостатке их.
Закон неясен, если из изложения его невозможно заключить о действительной воле законодателя. Задача суда состоит в изъяснении точного смысла закона, какой он должен иметь согласно цели и намерениям законодателя.
Любопытный пример неясности процессуальных законов представляла прежняя редакция ст. 277 УУС, из текста которой нельзя было заключить, предоставлялось ли ею право прекращения следствия суду окружному или судебной палате; она подала повод к обширным комментариям, опиравшимся на общий смысл уголовно-процессуальных законов.
Другой пример представляет закон 9 мая 1878г.; выделяя дела по обвинениям в некоторых преступлениях против порядка управления из ведомства присяжных заседателей и подчиняя их “в отношении подсудности, предания суду и производства самого суда” порядку, установленному для производства дел, подлежащих ведению судебных палат с участием сословных представителей, закон этот оставлял без разрешения вопрос: действуют ли палаты по таким делам, как суд, с участием или без участия присяжных, т.е. обязаны ли они приводить в приговоре соображения и оценку по обстоятельствам дела; Сенат, исходя из общего смысла законодательства, приравнял палаты с сословными представителями к судам без участия присяжных (кассационное решение 23 мая 1879 г. по делу Желябужского и Власова).
Законы противоречивы, если на один и тот же вопрос они дают разные ответы, что происходит вследствие существования в законодательстве нескольких правил, совпадающих по предмету и несогласованных по содержанию.
Задача суда сводится в таком случае к определению, какое из этих правил должно быть применено к рассматриваемому вопросу; раз закон избран, судья в применении его подчиняется его точному разуму. Примеры противоречий встречаются наиболее часто при коллизии законов, в разное время изданных; они разрешаются правилом, по которому закон позднейший отменяет законы, ему предшествовавшие.
Противоречия между законами общими и особенными нередко умышленные, но иногда бывают и неумышленными вследствие простого различия в редакции; решение вопроса в ту или иную сторону зависит от определения действительной воли законодателя по приемам историческому и сравнительному. Наконец, иногда встречается противоречие в законах однородных и одновременных.
Пример его представляют ст. 547 и 549 УУС; первая предписывает окружному суду по всякому делу, поступившему на его рассмотрение, “определить порядок, в котором оно подлежит дальнейшему производству”; вторая, напротив, запрещает окружному суду входить “в рассмотрение порядка производства дела, по которому состоялось определение судебной палаты о предании обвиняемого суду”.
Но так как и по делам последней категории окружной суд имеет власть оказывать влияние на порядок производства, то соглашение этих законов при помощи общего смысла их достигается толкованием, по которому законы эти одному и тому же выражению “порядок производства” придают неодинаковое значение.
Грамматически неполнота и недостаток законов – понятия равнозначные. Но уставы желают резко разграничить их друг от друга, не допуская применения по общему смыслу при недостатке законов уголовно-материальных.
Отсюда следует заключить, что под недостатком закона разумеется тот случай, когда встречается надобность в судебном пополнении закона, в применении его по аналогии, т.е. случай совершенного отсутствия закона; под неполнотой же, открывающей право толкования по общему смыслу даже законов уголовно-материальных, следует понимать случаи, когда в самом законе содержится общее правило, рассматриваемый вопрос обнимающее, но развито законодателем недостаточно.
Следовательно, неполнота закона есть результат несоответствия между логическим разумом закона, с одной стороны, и буквальным смыслом его текста – с другой стороны. Это несовершенство закона устраняется при помощи ограничения или распространения[1] буквального смысла закона в видах согласования его с действительной волей законодателя.
Наконец, случай недостатка законов приводит к судебному пополнению закона, которое существенно отличается от толкования и должно быть рассмотрено особо.
Таковы условия, при которых допускается толкование законов по общему их смыслу; при отсутствии их судебные места обязаны применять закон по точному его разуму.
[1] А не только распространения, как полагает Градовский (Начала… Т.I., С. 90).
