В ряду обязанностей, на государственной власти лежащих, одно из самых важных мест занимает обязанность доставить правосудие населению. Эта функция призывает к жизни судебную власть как ветвь власти государственной, дополняющую другие ее ветви – власти законодательную и правительственную.
По отношению к ним верховная власть является коренным стволом дерева, из которого все эти ветви расходятся. Все они истекают из верховной государственной власти, подчиняются ей и проникаются ею, действуя ее именем. По выражению Наказа, они суть “средние протоки, через которые действует власть государева”.
Отсюда понятия суверенности и вездесущности власти верховной. Во имя суверенности каждая отдельная ветвь государственной власти в высших своих проявлениях сосредоточивается в лице власти верховной (санкция закона, объявление войны, назначение судей, помилование).
Во имя принципа государственного вездесущия все действия властей государственных предполагаются предпринимаемыми как бы в присутствии верховной власти и при ее участии. Одна и та же воля верховной власти для всего государства диктует законы, судебные решения и правительственные распоряжения.
Все отдельные виды государственной власти направляются к общим целям, государством преследуемым и верховной властью его представляемым. Судебная власть, получая право существования в законе и силу во власти правительственной, в свою очередь, служит закону и ограждает законные интересы правительственной власти.
Но в интересах надлежащего функционирования каждая ветвь государственной власти строится сообразно специфическим задачам, ею преследуемым, и сферам ее воздействия. Вопрос построения их при всей его огромной важности есть, однако, более технический, чем принципиальный.
Он разрешается частью наличными силами, в распоряжении государства имеющимися, частью пригодностью данного построения для наилучшего решения преследуемой задачи при определенных условиях общественной жизни. Это вопрос техники, в точные пределы времени и места поставленный.
Во всяком случае, однако, для надлежащего и полного действия властей законодательной, судебной и правительственной необходимо, во-первых, объединение их в лице верховной власти, отпрыски которой они составляют, и, во-вторых, самостоятельность их в пределах, каждой из них указанных.
Господствовавшая в конце прошлого и начале текущего столетий теория Монтескье и его многочисленных последователей (Делольма, Блэкстона, Ганрион-де-Пансея и др.) соотношение государственных властей строила по иному плану. Она делила государственную власть на законодательную и исполнительную, а последнюю, в свою очередь, расчленяла на суд и администрацию.
Законодательная власть предоставлялась ею народу, исполнительная – монарху, действовавшему лично или через своих представителей. Верховной власти как объединяющей, как коренного ствола, из которого развиваются отдельные государственные власти, она не знала.
Огромная историческая заслуга Монтескье, впервые заговорившего о разделении государственных властей, стоит вне всяких сомнений. Но предложенная им система не выдерживает критики, и теория государственного права уже дала ей оценку. Здесь не место входить в общее рассмотрение ее, достаточно ограничиться следующими замечаниями, которые относятся к судебной власти.
Во-первых, предложенный Монтескье взгляд на судебную власть как на отпрыск власти исполнительной нашел многочисленных последователей во Франции. Законодательство этой страны усвоило его, что повело к перенесению на судебную организацию многих характерных черт организации административной и к подчинению суда влиянию исполнительной власти.
У нас будет возможность неоднократно встречаться с отдельными примерами этого общего начала, пронизывающего весь французский судебный строй. Но в Англии, откуда Монтескье брал образцы для своей теории, положений вещей совершенно иное.
Судебная власть действует отдельно от исполнительной и имеет задачи, не ограничивающиеся применением законов положительных, так как параллельно с ними ею выработана обширная система права обычного (common law), доныне продолжающего свое развитие.
Равным образом и на континенте Европы проведена резкая грань между властями исполнительной и судебной в том именно смысле, что судебная власть формулируется не как вид исполнительной власти, а как вид власти государственной, которую вместе с ней образуют власти законодательная и правительственная.
Во-вторых, в системе Монтескье отдельные виды государственной власти не имеют объединяющего их элемента и представляются не органическими частями целого, а силами, враждебными друг другу и постоянно борющимися за свою независимость.
Подчинив судебную власть исполнительной, Монтескье противопоставил ей власть законодательную. Каждая из них имеет свои органы, лишенные взаимной силы и единства. Государство, на такой системе построенное, не могло бы пользоваться устойчивостью.
В-третьих, теория Монтескье противоречит действительности и в том отношении, что, как показывает опыт, судебная деятельность осуществляется далеко не единственно представителями короны. Напротив, народный элемент проникает в сферу ее более и более.
В-четвертых, правительство в суде уголовном участвует в двояком качестве – как орган суда и как сторона. Основывать то и другое участие на правах исполнительной власти значило бы нарушать одно из коренных процессуальных начал, по которому никто не может быть судьей в собственном деле. Между тем теория Монтескье не предлагает данных для распределения этих функций.
Взаимное соотношение отдельных ветвей государственной власти не может быть понимаемо в смысле механического их разграничения. Государство – не мертвый механизм, слагающийся из частей, которые живут самостоятельной жизнью, а органическое целое; власть государственная – не совокупность властей, а единая власть, проявляющаяся в разных сферах.
Различие сфер создает различие задач деятельности, которое в свою очередь делает необходимым различие в приемах и в направлении ее. Задача общего нормирования отношений вызывает к жизни законодательную деятельность; задача разрешения столкновений, встречающихся между отношениями в конкретных случаях, обусловливает судебную деятельность; наконец, задачи внешней и внутренней политики порождают деятельность правительственную.
В первичных обществах все эти функции смешиваются к более или менее значительному ущербу для их надлежащего отправления. Общий закон разделения труда с развитием культуры отражается и на государстве, вызывая разделение этих функций и создание для каждой их них особых, наиболее пригодных органов.
В этом и состоит принцип разделения государственных властей. Но и разделившись, каждая из них не становится силой, отдельной и совершенно независимой от других; напротив, все они исходят из общей воли государственной и подчиняются ей. Представителем такой общей воли, все отдельные виды государственной власти объединяющей, остается верховная власть.
