Издание первого в России общего закона о привилегиях на изобретения (Высочайший манифест от 17 июня 1812 г., Полное собрание законов, N 25143) было вызвано следующими специальными обстоятельствами[1].
В 1810 г. иностранцы Герен и Елглунд обратились с прошением на Высочайшее имя о даровании им привилегии на винокуренный прибор, изобретенный иностранцами Адамом и Бераром.
Высочайшим рескриптом на имя министра финансов, последовавшим 3 июля 1811 г.[2], пожаловано было Герену и Елглунду исключительное право пользоваться означенным способом винокурения вплоть до 1 мая 1820 г., – причем повелено было Комитету министров установить условия пользования означенной привилегией.
Дарование привилегии в такой странной форме – а именно, с тем, чтобы объем ее был установлен впоследствии, – являлось несомненной ошибкой, вполне выяснившейся позже, при обсуждении дела в Комитете министров.
Архив Государственного совета не дает материала для разрешения вопроса, почему даровано было такое странное право; но часто упоминаемые имена одного камергера и высокопоставленных лиц – членов компании дозволяют предполагать, что привилегия была дарована не без личного чьего-либо заинтересованного воздействия на Императора.
Комитет министров отнесся к указанному делу весьма серьезно и, прежде всего, предписал особой комиссии отобрать от изобретателей ответы на ряд вопросов, касавшихся их изобретения и дарованной им привилегии. Некоторые вопросы и, в особенности, ответы настолько характерны для разбираемой эпохи, что я приведу их целиком.
Читая их, так и видишь – с одной стороны, недоброжелательное отношение комитета к “монополии” и желание, по возможности, поставить ее в узкие границы, а с другой – самодовольное и полное сознание своей силы отношение изобретателей, опирающихся на Высочайше дарованную им совершенно неопределенную милость.
“Существо даруемого компании исключительного права, – спрашивает в первом вопросе комитет, – требует непременно всевозможной ясности и определительности во всех обстоятельствах этого, чтобы избежать всякого недоразумения в случае жалоб со стороны компании или других заводчиков; почему и нужно иметь подробное описание всего делопроизводства, орудий и принадлежностей его нового винокурения”.
На такое, совершенно правильное, даже с современной точки зрения, требование, компания дает ответ, в котором каждая фраза составляет или нелепость, или нарушение самых основных начал патентного права.
“Винокурение, на которое дана привилегия, с первого взгляда отличить можно. Оно состоит в том, чтобы прямо гнать из всякой бродильной жидкости или браги не только полугарное вино, но и спирт, какой крепости угодно, что и составляет самое существо изобретения…[3]
А потому дальнейшее описание делопроизводства было бы излишне (!), и притом и не можно дать еще точного описания оному, доколе не приведен будет в действие какой-либо винокуренный завод по правилам привилегии”[4].
В третьем вопросе Комитет опять-таки совершенно правильно формулирует свои сомнения о том, не потеряло ли уже изобретение Адама необходимой для привилегирования новизны.
“Имеет ли компания в виду, – спрашивает комитет, – что об изобретении Адама некто Дюпортал обнародовал на французском языке книгу, через что изобретение это сделалось всем общим и известным.
А как книга сия, может быть, переведена будет и на российский язык, то приводимым в ней улучшениям не встретится ли совместничества с тем способом, который компании привилегирован?”
В ответ на это, компания, опираясь на опрометчиво дарованное ей право, ограничивается заявлением, что она “не допустит вступить с нею в совместничество, кто бы на то ни покусился”.
Таким образом, она оставляет без всякого ответа самую сущность предложенного вопроса, сущность плохо формулированную, но все-таки несомненно ясную: вопроса о том, возможно ли осуществлять дарованную привилегию, не нарушая прав третьих лиц?
Известно ли компании, спрашивает, наконец, Комитет, что медник Сидоров, в Академических Ведомостях от 20 октября, предлагает медные кубы похожего устройства? И в этом вопросе опять звучит как бы сожаление, что компании даровано было столь убыточное для третьих лиц право.
Компания же отвечает, что Сидоров, очевидно (?), похитил идею изобретения. И “если он захочет воспользоваться таким похищением (?), то компании нетрудно будет обличить его в том. Ибо прямо гнать из браги полугарное вино или спирт есть столь явный признак исключительного права, Высочайшей властью пожалованного ей, что никакое ухищрение не в силах скрыть его”.
Таким образом, компания не допускает даже и возможности, чтобы медник Сидоров сам дошел до мысли гнать спирт прямо из браги, и, следовательно, старается расширить дарованное ей право свыше всякой меры.
15 ноября 1811 г. дело о привилегии Адама обсуждалось в комитете, причем государственный канцлер гр. Румянцев высказался вообще против привилегии, приводя почти все те аргументы, которые впоследствии на Западе развивались вожаками антипатентного движения.
“Привилегии этого рода, – объяснил он, – воспрещая духу изобретения достигать до полезных открытий, а особенно до таких, к которым некоторые следы уже проложены, суть совершенно стеснительны”, и поэтому “особенная будет монаршая Его Императорского Величества милость к подданным, когда поставлено будет за правило не давать ни в каком случае привилегии и предоставить каждому полную свободу доходить умом своим до всякого изобретения; и, что гораздо справедливее, пристойнее и полезнее для поощрения – вознаграждать изобретателей от правительства по мере общей выгоды, какую изобретения их принести могут”.
Но другие члены комитета справедливо возражали канцлеру, что, при всей правильности его рассуждений, они не могут быть распространены на данное дело, ввиду уже состоявшегося Высочайшего повеления. Поэтому пять членов предложили запретить выдачу привилегии на будущее время, но оставить за компанией, в виде исключения, Высочайше дарованное ей право.
Четыре же члена полагали, что выдача привилегий иногда может быть полезна, но под непременным условием, что предварительно составлены будут точные о том правила. Сперанский остался при особом мнении.
Александр I приказал последнему приготовить по данному делу специальную докладную записку. Записка эта была составлена Сперанским, но, ранее доклада, всемогущий министр подвергся опале; по крайней мере, в разбираемом деле архива Государственного совета она помечена, как “найденная Главнокомандующим в столице, в бумагах, коих разбор был ему поручен”.
Опала автора не помешала, однако, успеху записки: уже 8 мая 1812 г. внесен и рассмотрен был в Государственном совете приложенный к ней проект общего закона, а одновременно заслушано было и дело о привилегии Герена, причем в состоявшемся постановлении Государственного совета опять-таки можно заметить некоторую протестующую нотку против “исключительного сего права”.
“Хотя предмет привилегии, – гласит журнал 8 мая 1812 г., – даруемой этой компании, и не может считаться изобретением или открытием, ей принадлежащим, но так как, невзирая на сие, Государю Императору благоугодно было изъявить точную и определительную свою волю на предоставление компании исключительного права курить вино именно по системе Адама и Берара, то Соединенные департаменты законов и экономии положили: обнародовать этот Высочайший рескрипт посредством Правительствующего сената, с тем, однако же, что, если кто-либо в России, прежде нежели состоялся сей Высочайший рескрипт, производил винокурение по той же самой системе Адама и Берара, то компания не может лишить его права продолжать производство сие по сей системе”.
При подписании журнала, 13 мая, в постановлении были заменены слова “прежде нежели состоялся сей рескрипт” – еще более ограничительной оговоркой: “до обнародования сего рескрипта”!
Таким образом, если принять в соображение, что сделана была указанная оговорка, а также, что изданный в тот же день общий закон обязывал всех патентодержателей сообщать описание своих изобретений (§ 5, 10) и распространял это требование и на ранее выданные привилегии (§ 24), – то можно сказать, что, выдавая иностранцам Герену и Елглунду привилегию, Комитет министров и Государственный Совет сделали все, бывшее в их власти, для ограждения прав третьих лиц.
[1] Изложено на основании дела архива Государственного совета, 1812 г., N 24. “О привилегии, данной компании на винокурение по методе Адама и Берара, и о привилегиях на разные изобретения”
[2] П. С. З., N 24705
[3] Таким образом, вместо описания, компания указывает только на задачу, разрешаемую способом Адама. Между тем привилегия никогда не дается на абстрактную идею достижения данного результата, так как результат может быть осуществлен целой серией ничего общего между собою не имеющих изобретений. Привилегия на вообще “сигнализацию на большие расстояния” была бы совершенно немыслимой”
[4] Значит, в момент получения привилегии компания еще сама не знала, какова будет практическая реализация патентованной за ней идеи.
