Стряпчий с ключом есть первый человек среди стряпчих. Многолюдный же чин стряпчих получил свое наименование от глагола стряпать, т.е. делать, работать, откуда стряпня и стряпчий. В старину говорилось “стряпать послам” в смысле служить послам (Сб. Имп. Рус. ист. о-ва. XXXV. 623).
И теперь говорят “состряпать свадьбу” в смысле сладить, устроить свадьбу. То, что делается в Мастерской палате, есть “стряпня”. “Государь указал ведать стряпню в Мастерской палате…” (Двор. разр. III. 1611). Отсюда выражение “идти за государем со стряпней”, т. е. с его шапкой, полотенцем, платком и пр., что составляет “стряпню Мастерской палаты”.
Древний тип стряпчего всего лучше сохранился в Конюшенном дворе, в лице стряпчих конюхов, о которых Котошихин говорит:
“Чин их таков: на Москве, на конюшне, и в походех чистят, и кормят, и поят, и устраивают лошадей, и лошади под царя седлают, и кореты и сани наряжают”, т.е. моют, чистят и запрягают (VI. 6).
Это и есть стряпня. Стряпали и в Мастерской палате, т.е. шили; стряпали в Кормовом и Хлебенном дворе. Можно думать, что деловые люди хозяйственных царских дворов, портные, квасники, пивовары, повара, пирожники, хлебники тоже назывались первоначально стряпчими, ибо и они стряпали. Слово “стряпня” и до наших дней сохранилось в смысле поваренного дела.
Но в памятниках XVII века, из которых мы только и узнаем о стряпчих, они уже так не называются. Котошихин говорит о “поварах-мастерах” и “полумастерах” и “о пирожных-мастерах” (63, 65). В этих терминах надо, кажется, видеть указание на немецкое влияние в нашем поваренном искусстве XVII века.
Мы встречаем стряпчих и на других хозяйственных дворах, кроме Конюшего, но в несколько высшей должности сравнительно со стряпчими-конюхами. Стряпчие Сытенного двора не приготовляют питей, но состоят при погребах и отпускают напитки по росписи.
С этою целью у них на хранении находится необходимая посуда серебряная, оловянная, медная и деревянная. По ночам они спят на Сытенном дворе по очереди для его охранения.
Точно также и стряпчие Кормового и Хлебенного дворов не стряпают уже на кухне, где их заменили повара, пирожники, хлебники и калачники, а выдают кушанья, пироги и хлебы, по чину кому что надлежит, по особой росписи (Котош. 61. и след.).
Термин “стряпчие” встречается только в московских памятниках. В более отдаленное время должность их исполнялась отроками, а потом дворовыми людьми.
Как ни скудны наши сведения об истории стряпчих, но мы, на основании приведенных уже указаний, можем, кажется, сделать заключение, что в положении стряпчих совершился своего рода подъем.
Большинство стряпчих хозяйственных дворов перестало уже быть рабочими людьми. К рабочим дворовым людям после конюхов всего ближе подходят стряпчие разных других хозяйственных дворов, о которых только что было сказано. Но и там есть чины ниже их, которые заняты рабочим делом.
На Сытенном дворе ниже стряпчих стоят винокуры, пивовары, бочкари и сытники, которые во время царских походов носят сосуды с питьем, но не подают питье парю; на Кормовом – ниже стряпчих: повара-мастера и полумастера; на Хлебенном – хлебники, калачники и пирожные мастера; даже на Конюшенном дворе стряпчие не последний чин, ниже их стадные конюхи.
Но числом этих дворовых стряпчих вовсе не исчерпывается общее количество стряпчих, бывших при московском дворе. На Сытенном дворе Котошихин полагает 40 человек стряпчих; на Хлебенном – 2, на Конюшенном – 200; число стряпчих на Кормовом дворе он не определяет, полагаем их тоже в 40 человек, как и на Сытенном.
Всего получится 282 стряпчих, а в боярских книгах находим, помимо этих “деловых” стряпчих, еще сотни их. В книге на 1668 г. их более 500, а в книге на 1676 г. число их простирается до 640 человек.
Сам Котошихин число стряпчих, о которых говорит в главе “о царских чиновных людях”, полагает в 800 человек, кроме тех, которые сидели в разных хозяйственных дворах.
Какие же это стряпчие? Это придворные люди, носившие звание стряпчего без назначения к какой-либо определенной стряпне; они состоят при особе государя для всяких услуг ему.
Назначаются эти стряпчие к самым разнообразным службам и в самые разнообразные посылки, за исключением более крупных назначений на должности воевод и послов. По свидетельству Котошихина, их не делают воеводами и не посылают послами; но они могут входить в состав посольств в качестве второстепенных чинов.
Стряпчие эти назначаются по именной росписи к разным службам при особе государя. При его выходе в церковь они несут за ним стул, скамеечку под ноги, платок; во время церковной службы они держат государеву шапку.
Когда государь принимает личное участие в военных походах, стряпчие везут его панцирь, меч (Котошихин. 21). Во время зимних поездок государя по окрестностям Москвы они назначаются в “ухабничие” для поддерживания возка на ухабах. 20 января 1620 г., когда государь “ездил тешиться на лоси в Черкизово”,
“На ухабе стоял (вар. ухабничей) стряпчей Замятия, Федоров сын, Левонтьев” (Двор. разр. I. 435).
В 1674 г. декабря 8-го, когда государь с государыней и детьми из села Преображенского “ходил тешиться в село Алексеевское”,
“На ухабе стояли стряпчие Илья, Михайлов сын, Дмитриев да Федор, Иванов сын, Собакин” (Двор. разр. III. 1130).
Во время праздничных обедов у государя стряпчие чашничали и блюда ставили перед боярами, окольничими и ближними людьми (Двор. разр. III. 1001).
Служба при государе не могла занять сотни стряпчих, а потому их посылали с воеводами по полкам в качестве военных людей (Кн. разр. СИ. 787 и след.).
Котошихин говорит, что стряпчие не все находились в Москве налицо, на случай какого-либо назначения, а только половина их. Другая половина отпускалась в деревни. Каждые шесть месяцев они менялись (21).
Согласно боярским книгам, разрядам и Котошихину, стряпчие занимают место после стольников, о которых речь будет ниже.
Несмотря на весьма невысокое положение стряпчих при московском дворе, в чин этот в XVII веке назначались даже люди из перворазрядных фамилий. В стряпчих бывали: князья Голицыны, князья Пронские, князья Репнины, князья Ростовские-Буйносовы, князья Урусовы, князья Хованские, Шереметевы.
Даже те из членов этих фамилий, которые достигали боярства, в молодости бывали стряпчими. Боярин князь П.А.Репнин из дворян московских прежде всего был возведен в звание стряпчего. Точно так же были стряпчими дворяне московские, Б. и В.П.Шереметевы, возведенные потом в звание боярина.
Члены родовитых фамилий бывали стряпчими в смысле низшего придворного звания, а не в смысле определенной должности при одном из хозяйственных дворов. В стряпчие-конюхи люди родовитые не назначались.
Ввиду такого разнообразного личного состава чина стряпчих честь их, по всей вероятности, не была одинакова. Место за стольниками принадлежало только стряпчим в смысле придворного звания, а не определенной должности в хозяйственных дворах.
Это положение подтверждается текстом Уложения. В статье, определяющей размер поместного оклада в Московском уезде, читаем:
“За стольники, и за стряпчими, и за дворяны московскими, и за дьяки… по сту четвертей за человеком”.
“За дворовыми людьми, за стряпчими, и за сытники с поместных их окладов со ста четвертей по десяти четвертей” (XVI. I).
Здесь различены два вида стряпчих. Одни идут за стольниками, это придворное звание; другие идут за дворовыми людьми, это рабочие стряпчие хозяйственных дворов. Все они люди честные и имеют поместья, но честь последних ниже чести первых.
Люди родовитые только временно занимали должность стряпчего, может быть, в ранней молодости, а потом возвращались в прежнее состояние. Б. и В.П. Шереметевы в книгах на 7135 и 7137 гг. написаны дворянами московскими, в книге на 7144 – стряпчими, а в книге на 7148 опять дворянами московскими.
Шереметевская сводная книга о стряпчих вовсе не говорит. Она знает только стряпчего с ключом и перечисляет лиц, занимавших эту должность с 1646 г.
Стряпчий с ключом есть помощник постельничего, он ведает под ним Мастерскую палату и постельную казну; у него ключ от казны, отсюда, конечно, и наименование “стряпчий с ключом”. Он порождение все осложняющейся придворной жизни. В разрядной книге на 1675 г. под месяцем августом находим такой указ:
“Указал великий государь быть за собой, великим государем, поочередно и помесячно, и в походех жить, и на Москве ведать стряпню в Мастерской палате: постелничему, Федору Алексеевичу Полтеву, да стряпчему с ключей, Ивану Кузмичу Кузмину, да стольнику и ближнему человеку, Ивану, Демидову сыну, Голохвостову, да столнику и ближнему человеку у крюка, Петру, Савельеву сыну, Хитрово, да с ними дьякам Мастерские ж великаго государя палаты, Ивану Чаплыгину да Федору Казанцу. А за ним, великим государем, велено ходить в походе поочередно” (Двор. разр. III. 1611).
Потребности двора так разрослись, что сделалось необходимым усилить первоначальный состав Мастерской палаты. Первое учреждение должности стряпчего с ключом Шереметевская сводная книга относит к 1646 г.
Стряпчие с ключом занимают место после постельничего. Трое из пяти занимавших эту должность с 1646 г. по 1677 повышены были в постельничие[1].
[1] Шереметевский свод дает такой список стряпчих: М.А.Ртишев с 1646 – 1647; Ф.М.Ртищев 1650 – 1656; Ф.А.Полтев 1656 – 1669; И.К.Кузьмин 1669 – 1679; А.П.Лихачев с 1677.
У Котошихина читаем:
“Царская Мастерская палата, а в ней сидит стряпчей с ключом да дьяк, а тот стряпчей честью против окольничих, а в думе не сидит… да он же надсматривает над другими стряпчими…” (VII. 12).
Все это не очень точно. Стряпчий мог иметь первое место в Мастерской палате, но только в том случае, когда там не сидел постельничий. Честь стряпчего с ключом ниже чести окольничего. Подчинены стряпчему с ключом могли быть только некоторые стряпчие, состоявшие при постельной казне, а никак не все.
