И во Франции мы встречаемся с мерами правительства, направленными на придание вотчинно-ипотечному обороту обеспеченности и гласности, издавна и задолго до наступления общего кризиса в обороте, описанного Loysseau.
Провозвестником нового движения в праве, регулирующем вотчинно-ипотечный оборот, является ряд мер, принимавшихся правительством для города Парижа в начале 15 столетия.
1. Уже в 1424 г. 27 мая Генрих издает Lettres[1], содержавшие энергическую меру, имевшую целью оживить упавшее от разных неурядиц домостроительство в городе Париже. Между прочим, Lettres пытаются уничтожить процессуальную волокиту, ограничить право выкупа имений, проданных с торгов, урезать и ограничить сроки и право возражения третьих лиц на торги и т.п.
Эти меры принимались с той целью, чтобы оживить и усилить приток капиталов к домостроительству путем упрощения формы взысканий по ипотекам.
2. Еще большее значение имеют другие Lettres от того же 27 мая 1424 г.[2] и направленные на ту же цель.
Прежде всего вторые Lettres определяют максимальный предел задолженности парижских недвижимостей, на праве rente coustituée. Таким пределом служит 1/3 цены недвижимости. Сколько бы рент ни было установлено, все они вместе не должны превышать этого предела. Оценка недвижимости совершается начальником города (par l’ordonnace du prévost de Paris).
Мера клонилась не только к тому, чтобы не отягчать недвижимостей больше, чем они могут вынести благодаря своим продуктивным силам, но и к тому, чтобы кредиторы могли надежным образом ссужать капиталы под недвижимость.
Однако не одна только необузданность в обременении недвижимостей рентами разоряет владельцев и подрывает кредит; к этому приводят и бесконечные процессы с кредиторами, являющиеся результатом недостатков правовой организации, а именно негласности установления рент, ипотек и других вещных тягот, откуда проистекают бесконечные злоупотребления со стороны владельцев, направленные на обманы кредиторов, чаще всего в виде придания позднейшим актам даты более ранней.
Для устранения этих злоупотреблений и чтобы дать капиталисту-ссужателю возможность получить в момент открытия кредита точное и ясное представление о существующих обременениях недвижимости, в Париже вводится средневековая форма возникновения вещных права – nantissement, как исключительный способ установления вещного обременения недвижимостей, дата совершения которого определяет и приоритет вещных прав[3].
Подробности новой организации должны были составить предмет позднейших специальных Lеttres, которых, однако, мы не находим в источниках[4].
Интересен тот факт, что для упорядочения ипотечного оборота законодатель обращается к средневековой организации; может быть, отправным пунктом служило старое право того же города Парижа, исчезавшее под наплывом римских правовых идей.
3. В первой же половине 15 столетия вышли еще две меры для Парижа: одна от 1428 г.[5], другая от 1441 г.[6]; первая облегчала процедуру выкупа рент, обременяющих недвижимость, в случае отчуждения последней с торгов, и таким образом пробивала брешь в старый институт рент и сближала его с ипотеками; вторая же мера регулировала порядок очистки недвижимостей от лежащих на них ипотек, тоже внеся упрощение в эту процедуру.
[1] Recueil general des anciens lois francais depuis l’an 420 jusqu’a la revolution de 1789, par lsambert. Paris 1825, т. 8, стр. 686-90, №16.
[2] Eod. стр. 690–94, N 17. В мотивах говорится, что Париж привлекает массы людей со всего света, съезжающихся в него ради наук, искусств, торговли и промышленности. Он должен быть привлекательным поэтому не только общими удобствами обитания в нем, но и внешней красотой. Король совещался с опытными лицами о мерах для улучшения города, и результат совещания содержат эти вторые letress.
[3] “…ordonnons que doresenavant naptissement aura lieu ezdictes vill, et prevosté vicomté de Paris, et que ezdiz lieux, ypotheques ne pourroni estre constituez valablement, ne sortiront aucum effect, sinon du jour et date que ycellui namptissement aura esté fait”.
[4] У Loysseau, Les oeuvres, MDC LXVI, кн. 3. гл. I, art. 36, стр. 82, мы встречаем беглое указание на то, что в парижском “coustumes” когда-то практиковалась nantissemement в форме записи в книгу, но исчезла, оставив некоторые следы. По-видимому, обещанные Lettres и не выходили.
[5] Ordonnance de Henri VI. Paris, Juillet 31 an 1428, Recueil d’Isambert VIII 742, N 36.
[6] Ordonnance. Nov, 1441. Paris, eod. IX, 86–99, N 140.
