По объему действия римские юристы, по объяснению Барона, разделяли нормы права, во-1-х, на право нормальное — jus commune и право исключительное — jus singulare и, во-2-х, на право общее — jus generale и привилегии — jus speciale. К области jus commune римские юристы относили такие нормы, которые заключают в себе определения общих и основных начал и принципов права, а к области jus singulare такие нормы, которые представляются по отношению первых изъятиями или исключениями.
Взаимное соотношение между ними заключалось в том, что последние нормы права исключали действие первых; в отношении же распространительного применения на случаи однородные резкого различия между ними установлено не было, вследствие того, что хотя и считалось, что jus singulare в противоположность jus commune не должны подлежать распространительному применению, но, на самом деле, римские юристы этого начала строго не придерживались и в их responsa нередко допускали распространительное применение и этих последних норм.
Изъятия или исключения из общего права устанавливались в римском праве по различным соображениям: иногда по соображению начал нравственности, в силу которых не должны быть допускаемы сделки с условиями по содержанию безнравственными, иногда по соображению требований общего блага, в силу которых также не должны быть допускаемы сделки, противные интересу публичному, а иногда вследствие особенного положения некоторых вещей, лиц или правоотношений, применять к которым общее право было бы несправедливо, как, напр., особенное положение женщины, несовершеннолетних, дотальных земельных участков и проч.
По соображению справедливости римским правом устанавливались иногда преимущества или льготы в пользу известных классов лиц, или известных правоотношений, каковые преимущества назывались иногда и привилегиями, которые, однако же, строго отличались от привилегий в тесном смысле, относившихся не к области jus singulare, а к области jus speciale, по отношению которых, как нормы области jus commune, так и области jus singulare, одинаково считались за право общее jus generale.
Эти последние привилегии или привилегии в тесном смысле были предоставляемы или определенным лицам, и в таком случае назывались privilegia personae, или известным вещам и в таком случае назывались privilegia rei, или наконец известным правоотношениям, безразлично к тому — кто бы ни вступал в эти правоотношения, и в таком случае назывались privilegia causae. Отличие норм права устанавливавших подобные привилегии, как составлявших область jus speciale, от jus singulare заключалось в том, что ими, во-1-х, устранялось всегда действие права общего — jus generale и, во-2-х, сами они ни в каком случае не подлежали распространительному применению (Pandecten § 13 и 15).
Не может, быть, кажется, никакого сомнения, что подобное разделение норм права по объему действия их может быть установлено по соображении постановлений каждого законодательства, а в том числе и нашего, по крайней мере, наши цивилисты Мейер (Рус. гр. пр., изд. 2, т. I, стр. 24—25), Малышев (Курс общ. гр. пр., т. І, стр. 131—134), Шершеневич (Учеб. рус. гр. пр., изд. 2, стр. 41) и Васьковский (Учеб. гр. пр., вып. 1, стр. 25 и 28) устанавливают это же разделение норм права по объему действия их по соображении постановлений нашего законодательства.
Все они, подобно юристам римским, разделяют нормы нашего права, во-1-х, на общие и особенные — jus commune и jus singulare и, во-2-х на общие и льготные — jus generale и jus speciale или привилегии в тесном смысле права римского, причем, совершенно одинаково с юристами римскими определяют и взаимное их соотношение, считая по отношению льготных норм права одинаково за jus generale, как нормы права области jus commune, так и jus singulare, т. е. признавая первые одинаково за исключения как из тех, так и из других, долженствующие отменять одинаково действие и тех и других.
Как на пример норм права области jus singulare Мейер и Малышев указывают на законы о малолетних, а как на пример норм права jus speciale Мейер указывает на законы о привилегиях, майоратах и проч., а Малышев, Шершеневич и Васьковский кроме этих законов, еще на законы племенные, вероисповедные и сословные, которые могут иметь применение исключительно только к лицам или данного племени, как, напр., законы, относящиеся до инородцев, колонистов, евреев и проч., или к лицам известного вероисповедания, как, напр., законы магометанские или к лицам известного сословия, напр., дворянства, духовенства и проч., а также уставы различных обществ и компаний, утверждаемые как Верховной Властью, так по ее уполномочию иногда и министрами и проч.
В подкрепление возможности такого разделения норм нашего права по объему действия их, а также указанного положения о их взаимном соотношении Малышев указывает на 70, 71 и 79 ст. I т. закон. основных. На самом деле, в статьях этих говорится следующее: в первой — „Высочайший указ, по частному делу последовавший, или особенно на какой-либо род дел состоявшийся, по сему именно делу или роду дел отменяет действие законов общих“; во второй — „Привилегии, дарованные Верховною Самодержавною властью частным лицам или обществам, изъемлют их от действия общих законов по тем предметам, на которые в тех привилегиях содержатся точные постановления“, и в третьей — „Законы, особенно для какого-либо рода людей изданные, новым общим законом не отменяются, если в нем именно такой отмены не постановлено.
Сие же разумеется и о личных привилегиях“. По прочтении этих статей нельзя, кажется, не убедиться в том, что выраженные в них постановления могут служить основанием к установлению разделения законов на общие и специальные или разделения на jus generale и jus speciale, но не на законы общие и особенные и, затем, взаимного соотношения также только первых из них. Основанием этому заключению не может не служить,
1) во-1-х, то соображение, что в правиле первой из этих статей нельзя не видеть указания на соотношение таких законов, которые с одной стороны представляются законами общими, а с другой исключительными, как законы, последовавшие в виде указа или по одному делу, или на известный род дел, каковые законы скорее всего могут быть относимы к категории такого рода законов права римского, которыми устанавливались какие-либо привилегии в пользу тех или других правоотношений — privilegia causae, а не к категории законов области jus singulare, как полагает Малышев;
2) во-2-х, то соображение, что в правиле второй из этих статей нельзя не видеть уже прямого указания на то, что в ней говорится о соотношении законов общих и таких постановлений, которыми даруются личные привилегии физическим и юридическим лицам, каковые постановления уже несомненно относятся к той категории, законов права римского, которыми устанавливались личные привилегии — privilegia personae, и, наконец,
3) в-3-х, то, соображение, что в правиле последней из приведенных статей нельзя не видеть указания на то, что в ней говорится о соотношении также законов общих и исключительных, а не особенных, как особенно издаваемые для какого-либо рода людей, которые, хотя и в более широком смысле, но также могут быть отнесены к категории постановлений о личных привилегиях, только не одного лица или общества, а напр., целого сословия лиц, или вероисповедания, или племени и проч.
Взаимное соотношение между законами общими и всеми только что перечисленными законами исключительными заключается по постановлениям только что рассмотренных статей в том, что всеми исключительными законами исключается применение законов общих во всем том, до чего относятся законы исключительные, вследствие чего, и самое различие между теми и другими законами представляется, разумеется, довольно резким и определенным; а самые законы исключительные, по совершенно справедливому замечанию Малышева, именно потому, что они являются изъятиями из законов общих, установленными точно на известный определенный предмет, и не должны подлежать ни распространительному развитию, ни распространительному применению.
Установить, затем, разделение законов на общие и особенные в смысле разделения их юристами римскими на jus commune и jus singulare собственно по соображении постановлений законов основных никакой возможности не представляется; напротив, по соображении тех постановлений, в которых говорится о соотношении законов общих и исключительных, скорее возможно прийти к тому заключению, что обе эти категории законов одинаково должны быть почитаемы за законы общие по отношению законов исключительных.
Обстоятельство это нисколько, однако же, не может служить аргументом против возможности такого разделения наших законов на самом деле, а указывает только на то, что разделение это должно быть установлено по соображении самого содержания отдельных норм права гражданского, из которых одни несомненно представляются законами общими, а другие законами особенными или, как их называет Цитович, законами частными.
В то время, как различие между законами общими и исключительными представляется, как мы только что видели, довольно резким, различие между законами общими и частными, напротив, представляется, по совершенно справедливому замечанию Цитовича, более или менее относительным, вследствие того, что во многих случаях один и тот же закон может представляться и законом общим и законом частным, смотря по тому — будет ли он рассматриваем по его содержанию с точки зрения возрастающей общности или частности.
Так, некоторые законы представляются частными по отношению к одним законам, как, напр., законы о завещаниях по отношению общих законов о юридических сделках, и в то же время общими по отношению к другим, как, напр., общие законы о завещаниях по отношению к законам о тех или других особенных завещаниях и проч. (Курс рус. гр. пр., в. I, стр. 70).
Это последнее разделение норм права и на самом деле далеко не может иметь у нас того важного значения в практическом отношении, как разделение предыдущее, вследствие того, что у нас, при казуистичности нашего свода законов нередко общие начала права выражены в частных постановлениях, которым поэтому, как мы уже и указали в введении к настоящему труду, не только нередко не может быть присваиваемо ограничительное применение, но из которых, напротив, именно и должны быть извлекаемы общие положения права, хотя, разумеется, и в нашем своде законов можно немало найти постановлений, имеющих действительно значение законов особенных или частных области jus singulare, как, напр., по указанию Мейера, законы, ограничивающие дееспособность малолетних и других лиц и проч.
Нельзя, кажется, не признать, что постановления как общие, так и частные могут содержаться не только в законах, но и в других источниках норм права гражданского — в обычае и административном распоряжении, в которых также можно встретить, как постановления общего характера, так и постановления, являющиеся изъятиями из первых.
По отношению постановлений этих последних источников права возможно, кажется, сказать только одно, что в них, по самому их отношению к закону и в особенности к распоряжениям административным, как занимающим только чисто подчиненное служебное положение по отношению к нему, не могут содержаться исключительные нормы права, вследствие того, что административные распоряжения никогда не могут противоречить закону и отменять его действие, а в обычае, потому что постановления, создающие какое-либо исключительное положение в пользу лица или правоотношения, могут исходить только от Высочайшей Власти.
