Литература: Для ознакомления с греко-римской философией, вообще, можно рекомендовать: по истории Греции систематические труды Бэлоха и Эд. Мейера, из которых первый имеется в рус. пер. История Греции, 2 т. 1897; по истории философии – капитальный труд Zеllеr, Die Philosophie der Griechen, 3 т. (только не краткое извлечение, имеющееся и в русском переводе 1886 г.): Windelband, Geschichte der klassischen Philosophie (pyc. перев. 1893); A. Weber, Histoire de la philosophie eurоpene (рус. перев. 1882, стр. 1-137); по истории этики – Ziegler, Die Ethik der Griechen und Bomer, 1881; L. Schmidt, Die Eihik der alten Griechen, 2 т., 1882; по истории философии права – Hildebrand, Geschichte und System der Rechts und Staatsphilosophie, B. I Das klassische Altertform, 1860.
I. Свободная греческая мысль зарождается на Востоке, в богатых торговых колониях Малой Азии, где и возникает первая философская школа, ионийская, в лице Фалеса, Анаксимандра и Анаксимена. Отсюда она перебрасывается, через посредство Ксенофана из Колофона и Пифагора из Самоса, в западную часть греческого мира, в колонии, расположенные по южному берегу Италии, где и создаются школы элейская (Парменид, Зенон) и пифагорейская. Только в половине V века дo Р. Хр. философия переходит в самую Грецию и сосредотачивается в Афинах.
Благодаря той роли, какая выпала на долю этого города в деле спасения греческой культуры от персидского нашествия, Афины стали политическим, торговым и умственным центром. Неудивительно, что именно здесь философия получила прочную оседлость, достигла высшего расцвета. По словам Гипдия в “Протагор” Платона, Афины составляют как бы присутственное место мудрости. В Афинах сосредоточили свою преподавательскую деятельность глубочайшие мыслители Греции, здесь получили свои названия важнейшие школы – академическая, перипатетическая, стоическая. И уже отсюда, из Афин, передалась философская мысль всему греческому миру, потом – pимскому, а через посредство Рима западноевропейскому. Этим объясняется то, что Демокрит, державшийся вдали: от Афин, был мало известен при жизни.
II. Пробудившаяся мысль обращается, прежде всего, к внешнему миру. Проблемы, заинтересовавшие грека. Относятся к вопросу, что составляет сущность окружающей человека природы, что скрывается под видимым разнообразием.
Мышление стремится проникнуть в тайну смены явлений, в соотношение между отдельными предметами и тем, из чего они происходят и во что превращаются. Желание привести к единству все, принимаемое чувствами, разнообразие заставляет искать основную материю. Одни готовы были признать такой материей воду (Фалес), другие воздух (Анаксимен), иные же, не допуская, чтобы ограниченная материя могла служить субстратом всего бесконечного мира, видели это вещественное первоначало в особой беспредельной материи, не похожей на то, что встречается в окружающей природе (Анаксимандр). Такая основная материя может быть одна или же их несколько: вода, земля, огонь, воздух (Эмпедокл).
От вопроса о сущности материи мысль переходит к вопросу о том, что представляет собой беспрерывная смена явлений, заключается ли в этой смене вся сущность бытия (Гераклит) или это одна только видимость, тогда как на самом деле бытие сплошно, недвижно, без возникновения и прекращения (Парменид, Зенон).
Вопросы о сущности материи и бытия – таковы основные проблемы, возбуждаемые в первом, космологическом, периоде греческой философии.
III. Однако, едва ли справедливо утверждать, что этими вопросами и исчерпывалось исследование в то время и что область этики осталась совершенно незатронутою. Такое предположение невероятно. Правда, до нас дошли лишь жалкие остатки мыслей философов относительно социального быта. Но не следует забывать, что и космологические рассуждения греческих философов сохранились в таком виде, что по ним трудно с точностью восстановить их учение.
Насколько интересовались древние греки вопросами морали, можно видеть по Гезиоду “Дни и дела”, которого наполнены нравственными положениями, а на дорожных камнях Аттики красовались, по распоряжению Гиппарха, сына Пизистрата, нравственные изречения. Греческие мыслители VI века принимали весьма живое участие в общественной жизни. Одни из них были тиранами (Питтак Митиленский, Периандр Коринеский), другие выступали в роли государственных реформаторов (Солон). В характерной для того времени борьбе аристократов и демократов греческие философы (за исключением Эмпедокла) явно становятся нa сторону первых.
По всем отрывкам мыслей этого времени красною нитью проходит преклонение перед авторитетом закона. “Лучшее государство то, где все боятся закона, как “тирана”” (Биас); “счастливо то государство, где больше всего слушаются законов и меньше всего ораторов” (Хилон); “наибольшая слава царя заключается в неуклонном соблюдении законов”; “граждане должны отстаивать законы своего города так же, как и его стены” (Гераклит) – все эти и многие подобные положения свидетельствуют, как высоко ставился философами того времени принцип законности.
Следует, впрочем, иметь в виду, что под именем законов в VI веке донимаются вообще все правила общественного поведения. Их авторитет основывается, впрочем, уже не на божественном происхождении, как это было ранее, а на унаследовании их от ряда предков, как результат мудрого опыта, придавшего нормам характер естественности, неизменности.
IV. Сохранилось предание, что один из представителей ионийской философии, Архелай, занимался особо вопросом о сущности законов.
Поселившийся в одном из греческих городов южной Италии, Кротоне, Пифагор пользовался такою известностью, как мудрец, что жители этого города, страдавшее от постоянных раздоров между аристократами и демократами, обратились к нему с просьбою выработать им государственное устройство. Такое положение, мало понятное с современной точки зрения, вполне находило себе объяснение в стране Залевка и Харонды. Организация, данная Пифагором, была построена на аристократических началах.
Понимая аристократию, как господство лучшей части граждан, Пифагор создал религиозно – философский союз, в котором получила научное и политическое образование молодежь, призванная править впоследствии государством. Жизнь молодых людей была построена на дорийских принципах, получивших самое сильное выражение в Спарте и, кажется, на Крите. Членам союза внушалось глубокое уважение к законом и отвращение к анархии. Рассматривая справедливость, как число равнократное, или воздаяние равное за равное, пифагорейцы понимали наказание, как возмездие.
Суд относится к преступнику, как преступник отнесся к потерпевшему, или, выражаясь математически, a : b = b : c Внешние успехи Кротона, приписанные его новой организации, способствовали распространению пифагорийских принципов среди других городов Великой Греции. Но пренебрежение интересами народа вызвало крушение пифагорийской политической системы около 500 года, когда всюду стали выступать демократические тенденции.
Аристотель сохранил нам план общественного переустройства, принадлежащий Гипподаму из Милета, архитектору по профессии, строителю Пирейской гавани[1]. Государство должно быть небольшим, с населением не свыше 10000 человек. Правление избирательное, посредством всеобщей подачи голосов. Население разделяется на три класса: земледельцев, ремесленников, и воинов. Особое внимание обращает Гипподам на судебную организацию и относится с большим интересом к учреждению апелляционной инстанции и к системе подачи голосов при постановке судебных решений.
Тот же Аристотель передает нам план Фалеаса Халкедонского, который, подобно некоторым другим древним мыслителям, выдвинул социальный вопрос о собственности[2]. По его мнению, “устройство собственности – это главное дело в политической организации, потому что здесь коренится причина всех общественных переворотов”. Нет возможности выяснить, каким образом предлагал Фалеас организовать имущественное общение между гражданами. Мало вероятно, чтобы план его был рассчитан, как это передает Аристотель, на то, что “богатые будут давать все безвозмездно бедным, а бедные будут только получать и ничего не делать”, потому что такой порядок вещей предполагает частную собственность, которую Фалеас отрицает.
[1] Политика, кн. II, гл. 5. изложение бессвязное, критика совершенно несостоятельна.
[2] Политика, кн. II, гл. 4; сказанное в предшествующем примечании применимо и здесь.
