Порядок уголовного судопроизводства по Своду изданий 1832, 1842 и 1857 гг. построен по типу Германского дореформенного процесса.
Производство делилось на три части – следствие, суд и исполнение. Следствие и исполнение принадлежали полиции, в ее же руках находился и суд по маловажным преступлениям; только с 1860 г. учреждены особые судебные следователи в составе судебного ведомства.
Суд в низших инстанциях (уездный суд, палаты уголовного суда) состоял из должностных лиц, назначенных правительством, и выборных заседателей от сословий; и судах высших (Правительствующий сенат) допускался только первый элемент.
Следствие распадалось на предварительное (inquisitio gеneralis) и формальное (inquisitio specialis). Предварительное следствие начиналось силой закона при наличии определенных в нем поводов, а именно — извещения или простого донесения об известных доносителю признаках преступления, не возлагавшего на него обязанности доказывать его; жалобы потерпевшего; доноса, под которым понималось явное обвинение определенного лица в преступлении, но который был не только правом, но и обязанностью и влек за собой ответственность при ложном доносе; доношений прокуроров и стряпчих, обязательных для них особенно по делам безгласным; явки с повинной; наконец, собственного усмотрения полиции, приступающей к следствию по всякому сведению, к ней дошедшему.
К предварительному следствию относилось: установление corpus delicti, для чего могли быть производимы всякого рода допросы, а также личные осмотры, экспертиза, обыски и выемки; вызов или привод подозреваемого, допрос его и принятие мер пресечения, в ряду которых личное задержание занимало выдающееся место.
Формальное следствие должно было привести в совершенную известность, над каким лицом или имуществом преступление учинено, в каком действии состояло, каким способом или орудием, когда, где, с намерением или без намерения произведено; все обстоятельства дела оно должно было привести в такую ясность и полноту, чтобы судебное место не могло встретить ни малейшего затруднения или сомнения для постановления по делу приговора. Внешним признаком его было присутствие депутатов в ограждение подсудимых — остаток прежней гласности.
При формальных следствиях могли присутствовать прокуроры и стряпчие, которых Свод, следуя Учреждению о губерниях, называл „взыскателями наказания по преступлениям и вместе с тем защитниками невинности”, возлагая на них наблюдение за кодом следствий и заботу в особенности о том, чтобы обвиняемый воспользовался всеми способами, законом к его защите предоставленными; „когда же следствие кончено и преступление открыто, то тщательному бдению их предлежит смотреть за правосудием”; предлагая суду свои заключения и настаивая на правильном решении дела.
На формальном следствии лежало собирание и запись в установленном порядке всех по делу доказательств. В ряду их важнейшее место занимало собственное признание обвиняемого; закон запрещал чинить пристрастные допросы, истязания и мучения, но предписывал „стараться обнаружить истину через тщательный расспрос и внимательное наблюдение и соображение слов и действий подсудимого”.
Вопросы и ответы записывались, подписывались следователем, обвиняемым и депутатами. Допрос обвиняемого мог повторяться несколько раз по усмотрению следователя; если обвиняемых было несколько, то они допрашивались порознь. Прочие доказательства, по Своду, были: письменные доводы, личный осмотр, показания сведущих людей, показания свидетелей, повальный обыск и оговор.
Свидетелю перед допросом давалась очная ставка с обвиняемым для удостоверения личности и для отвода; сам допрос свидетеля производился в отсутствие прочих прикосновенных лиц и порознь, но для устранения разноречий допускались очные ставки. Оконченное следствие немедленно отсылалось в суд; при этом следователи отнюдь не должны были высказывать мнение или заключение по делу.
Суд, получив следствие, рассматривал, правильно ли оно произведено, спрашивал обвиняемого, не было ли ему чинимо пристрастных допросов, а в случае нужды подвергал обвиняемого вторичным допросам, стараясь склонить его к признанию; но с доказательствами по делу суд знакомился только по следственному письменному производству, именно на основании его канцелярией составлялась записка, докладывавшаяся суду и заранее подписывавшаяся обвиняемым в подтверждение правдивости ее (рукоприкладство); дополнить дело суд мог только требованием справок и соответствующих сведений или предписанием произвести дополнительное следствие.
Судебное разбирательство было негласно не только для посторонней делу публики, но и для сторон; не было речи и о представителях их, однако обвиняемому предоставлялось право отвода судей, притом не только по указанным в законе причинам, а также по иным, „о которых разумный судья сам рассудить может, ибо законами всех их определить в подробности невозможно”.
Приговор постановлялся по предустановленным в законе правилам о силе доказательств, которые Свод, следуя Наказу Екатерины II, делил на совершенные и несовершенные: „Одного совершенного доказательства достаточно для признания обвинения несомнительным”. Если совершенных, или полных, доказательств не добыто, однако против подсудимого имелись некоторые улики, то, судя по тяжести их и по роду обвинения, предписывалось:
1) или оставлять подсудимого в подозрении более или менее сильном; это absolutio аb instantia западноевропейского процесса, и при открытии новых доказательств подсудимый мог быть привлечен к суду по тому же делу;
2) или отдавать подсудимого под надежное поручительство в добром впредь поведении; эта форма приговора стоит в связи с институтами нашего древнего процесса, но нововведение состояло в том, что и она сопровождалась оставлением в подозрении;
3) или же брать у него присягу для очищения от подозрения, что также коренится в нашем древнем процессуальном порядке, но с важным изменением, введенным при Петре I и принятым Сводом: очистительная присяга допускалась, если того пожелает подсудимый, только как крайняя мера, „когда уже все другие средства, к уличению или оправданию обвиняемого законом установленные, будут употреблены безуспешно и открыть истины иначе невозможно, подсудимый же находиться будет в подозрении”; притом и в этих даже случаях суд, усмотрев, что подсудимый преступление клятвы учинить намерен, должен был, не допуская его к присяге, „дело предавать воле Божьей, пока оно само собою объяснится”.
По статистическим сведениям Министерства юстиции, при действии сводного законодательства судебными местами постановлялось приговоров обвинительных только 12,5%, остальные же 87,5% приходились главным образом об оставлении в подозрении.
Пересмотр приговоров первой инстанции имел место в ревизионном порядке и по жалобам.
Ревизия принадлежала палатам уголовного суда, департаментам Сената, общему собранию его и даже Государственному совету; дела переносились на ревизию или по требованию самого закона, или же в случаях разногласия (между судом и администрацией или между судом и прокурором).
Право жалобы было крайне стеснено. Своду известны лишь отзывы по маловажным делам, по которым не имела места ревизия, они приносились только обвиняемым суду непосредственно высшему и приостанавливали исполнение приговора, и с 1823 г. допущены были жалобы лиц непривилегированного состояния в Правительствующий сенат на приговоры о телесном наказании, торговой казни, ссылке на поселение или в каторгу.
Эти жалобы не только не приостанавливали исполнение приговора, но даже не могли быть приносимы ранее такого исполнения; при признании жалобы неосновательной жалобщик подвергался телесному наказанию; в противном случае Сенат, отменяя наказание и восстанавливая осужденного в его правах, вместе с тем определял меру вознаграждения понесшему невинное наказание и меру взыскания с лиц, постановивших несправедливый приговор.
