Увеличение роли, играемой техническими изобретениями в жизни современного общества, и улучшение социального положения изобретателей выразились[1] в области права, в форме появления сознания о необходимости[2], гарантировать их интересы.
Выражение “гарантировать интересы изобретателей” может быть, однако, понимаемо в нескольких смыслах, и мне нужно поэтому точно установить тот из них, который один принимается в соображение современными законами о патентах на изобретения[3]. Представим себе, что N. N. сделал какое-нибудь изобретение, т. е. формулировал оригинальную творческую техническую мысль.[4]
Для психолога, изучающего личность данного изобретателя, совершенно безразлично объективное значение данного изобретения, представляет ли оно действительно новую мысль, никому еще не известную, или является только повторением вещи общеупотребительной и неновой.
Когда Паскаль 12-летним ребенком добрался собственным умом до построения первых Эвклидовых теорем, то психолог мог отметить это изобретение общеизвестных вещей как удивительный пример гениальности ребенка.
С точки зрения лично-психологической, заслуга Паскаля не уменьшается оттого, что найденные им теоремы были уже напечатаны в то время во всяком учебнике: ценится только потраченное умственное усилие.
Совсем иначе посмотрел бы на дело историк. Для него важно установить точный момент, когда данная идея впервые могла появиться на свет. В настоящее время историки считаются, как с изобретателями дифференциального исчисления, с Ньютоном и с Лейбницем.
Но если бы случайно найден был документ, неопровержимо устанавливающий, что дифференциальное исчисление было известно уже Архимеду, то источники впредь стали бы отмечать его время как эпоху, когда человеческий интеллект уже был способен воспринять данную идею.
Личная заслуга Архимеда была бы в этом случае очень немногим больше заслуги Ньютона: ровно настолько, насколько общая умственная культура и методы исследования были ниже в IV веке до Р. Хр., чем в XVI веке после Р. Хр. Историческое же значение работы Ньютона потеряло бы весь свой смысл.
Юрист не считается ни с личной, ни с исторической заслугой изобретателя. Современное право еще не доразвилось до такой элегантности, чтобы гарантировать изобретателю честь первого или вообще самостоятельного изобретения. Даже в более развитом авторском праве только недавно (напр., см. новый Германский проект) дошли до убеждения о необходимости создать иск о признании авторства.
В области патентного права нормы пребывают на более грубом уровне: материальные, денежные интересы изобретателя – вот все, что они охраняют[5]. Пожелание Rathke, высказанное на первом патентном конгрессе (6 августа 1873 г.), чтобы во всяком патенте указывалось имя подлинного изобретателя, было признано проявлением похвального, но слишком тонкого для современного права пиетета.
Впрочем, на выставке уже была сделана попытка выдавать медали collaborateur’ам награжденных фирм, чем отчасти признавалась необходимость защищать честь изобретения за скромными рабочими, по контракту передающими все свои новые мысли в полную собственность хозяина.
И надо надеяться, что наступит когда-нибудь время, когда честь изобретения будет цениться и защищаться так же, как и честь авторства, когда перестанут быть справедливыми слова Klopstock’a:
“Vergraben ist in ewige Nacht
Der Erfinder grosser Name zu oft!
Was ihr Geist grilbelnd entdeckt, nutzen wir,
Aber belohnt Ehre sie auch?”
[1]Обыкновенно этот процесс изображают в обратном порядке, т. е. издание патентного закона,- изобретатели получают возможность “налаживать деньгу” – социальное значение их увеличивается.
Но если вспомнить, что английский патентный закон 1623 г. не улучшил положения изобретателей, влачивших ничтожное существование до тех пор, пока в начале XIX века сама жизнь, а не буква закона выдвинула их вперед, позволительно будет считать принятый мной порядок каузальности более соответствующим действительности
[2] Я не касаюсь здесь вопроса о том, как, благодаря какой борьбе с установившейся системой интересов выросло и утвердилось указанное сознание необходимости защищать интересы изобретатели. Об этом см. книгу I, passim
[3] Сh. Knight, The English Cyclopaedia, Arts & Sciences V° Invention, vol IV, p. 945, London, 1860.
[4] Я пока довольствуюсь таким предварительным определением понятия изобретения. Подробности, см. кн. II, гл. 1
[5] Под материальными интересами автора нужно разуметь 1) его право на получение вознаграждения, гонорара за изобретение и 2) его право на возмещение расходов по производству предварительных опытов.
Первая величина не поддается исчислению. О второй можно судить по следующим цифрам: опыты по газомотору Otto-Deutz стоили свыше 210 000 марок, по получению хлора (Deacon) – 30000 ф. cт., по получению цинковых белил (Wood) – 300000 марок, по сверлильной машине Leschol’я – 30000 ф. ст. (F. Wirth, Die Patentreform, 1876, стр. 7).
Для мартирологии изобретателей, см. Ernouf, Histoire de quatre inventeurs franсais, Paris, 1884, его же, Histoire de trois ouvriers franсais, его же. Deux inventeurs celebres, Yves Guyot, L’inventeur, Paris, 1867, Th. Waghorn, The bitter bitter Cry of Outcast Inventors, London, 1885
Автобиография Bessemer’a, в Congres, 1878, ann XV; о расходах Sax’a по распространению своих изобретений и по борьбе с контрафакторами – см Pataille, Ann, VI, стр. 333, ср. de Varigny, Les grandes fortunes en Angleterre, Revue des deux Mondes, LVIII, стр. 87.
