Ст. 6 прил. к ст. 694 т. Х, ч. 1, гласит: решения судебных мест, более десяти лет не обращенные к исполнению, если в течение сего времени не было ни с чьей стороны ни требования, ни просьбы о приведении сих решений в действие, или хотя и обращенные к исполнению, но оставшиеся более десяти лет со времени получения указов не исполненными, когда в продолжение сего времени также ни с чьей стороны о приведении их в действие ни требования, ни просьбы не было, теряют свою силу по общим правилам давности.
Итак, иск об осуществлении права, присужденного или признанного судебным решением, начинает погашаться давностью со дня обнародования решения. Если же за этим временем последовали какие-либо действия, имевшие целью приведение решения в исполнение, то – со дня совершения этих действий, без различия, состояли ли они в распоряжениях или переписке самого суда или в просьбе заинтересованной стороны об исполнении решения.
Если решение не могло быть исполнено немедленно по вступлении в законную силу, то течение давности начинается с того времени, когда решение могло подлежать исполнению[1].
Если решение не было обнародовано, то течение срока давности по необходимости считается со дня постановления решения, как последнего действия по делу[2].
Относительно практики прежних судов Правительствующий Сенат объяснил, что представление обязательства ко взысканию без искового прошения и без исковых пошлин соответствовало тогдашнему порядку производства и не может служить основанием к признанию давности непрерванной. Существенно только, чтобы было обращено в надлежащее место положительное требование об удовлетворении известного права, а не одно лишь оглашение нарушения права[3].
Относительно производства по уставам 20 ноября 1864 года Сенат разъяснил вышеприведенное правило в том же смысле, именно, что судебное решение, или, вернее, право, присужденное или признанное судебным решением, погашается давностью, если ни со стороны частных лиц, ни со стороны самого суда не последовало никаких установленных законом действий к приведению решения в исполнение.
В этом случае исходным началом для исчисления давностного срока составляет для решений, не обращенных к исполнению, день постановления решения, а для решений, во исполнение которых посланы указы, – день получения указов на месте[4].
Для перерыва давности требуется ходатайство заинтересованного в деле лица, подача им просьбы об исполнении решения, в противном случае решение, не приведенное в исполнение в течение 10 лет, теряет свою силу.
Возложенная на прежние судебные места обязанность наблюдения за исполнением своего решения не освобождало заинтересованную в деле сторону от принятия активного участия в исполнении решения[5]. По Уст. же Гражд. Суд. приведение в исполнение решения поставлено всецело в зависимость от воли заинтересованного в том лица.
Представление взыскателем полученного им исполнительного листа судебному приставу для обращения взыскания на ответчика, с указанием его жительства, признается именно таким действием, которое прерывает земскую давность.
В этом отношении не имеет никакого значения то обстоятельство, что ответчика в указанном месте жительства не оказалось, если только истец действовал добросовестно и решение состоялось в порядке состязательном, а не заочном, так как в последнем случае по ст. 735 Уст. Гражд. Судопр. применима трехлетняя давность[6].
В приведенных решениях представлявшиеся практические случаи разрешены Сенатом вполне правильно на основании общего начала о давности отдельных постановлений русского права.
В одном, само по себе правильном, решения Сената встречается обоснование, с которым нельзя согласиться[7].
Казак Иван Гунько взыскивал с отца по четырем исполнительным листам, выданным ему в 1874 году, 1308 руб.; взыскание было обращено на недвижимое имущество отца, но за смертью последнего произведено не было, так как имение поступило к истцу и его брату Степану. Затем, уже через долгое время, явился третий брат, Дементий, и был признан судом наследником в равной части с братьями.
Так как к наследству принадлежат не только наличное имущество, но и долги наследодателя, то Иван Гунько, признавая право Дементия на третью часть недвижимости, требовал с него уплаты третьей части отцовского долга и просил мирового судью о взыскании ее с Дементия. В доказательство действительности сего долга он представил исполнительные листы.
Как видно, дело вовсе не замысловатое, а, напротив, простое и легко разрешаемое для юриста, обращающего, как следует, внимание на сущность спора, а не на формальности. При отсутствии же у нас юридического образования не только у частных лиц, но и у ходатаев и часто у лиц, признанных к решению спорных дел, и те и другие считают главным делом формальности и в этом деле из формальностей сочинили истинную диковинку.
Ответчик Дементий Гунько обратил внимание мирового судьи, что исполнительные листы давностью потеряли силу. Судья же пошел на эту удочку и отказал истцу за пропуском давности – как будто дело шло о взыскании по исполнительным листам. Мировой съезд, решая дело не по закону, а по кассационным решениям о значении различных формальностей, пошел еще дальше.
Из апелляционного решения мирового съезда, впрочем, видно, что первый повод к нелепому обороту, какой приняло дело, подал сам Иван Гунько или его ходатай: не понимая значения исполнительных листов как доказательств отцовского долга, он старался произвести взыскание с собственного имения, пока брат его Дементий хлопотал об утверждении в праве наследства на равных правах с братьями.
Очевидно, этим хотели достигнуть, чтобы по утверждения Дементия наследником немедленно взыскать с него соответствующую часть долга. Но судебный пристав отказался произвести взыскание с собственного имения истца.
Мировой съезд отказал истцу потому, что, во-1-х, в исполнительном листе – выданном на имя отца – не означено имени ответчика Дементия Гунько, что, во-2-х, исполнительные листы, будучи первоначально предъявлены ко взысканию 19 апреля 1874 года, в 1886 году потеряли давностью законную силу и что, в-3-х, истец не доказал, чтобы Дементий Гунько “вступил в обладание наследственным имуществом в личную себе прибыль (?) и чтобы решение окружного суда о признании его права собственности на недвижимое имение умершего Петра Гунько вошло в законную силу”.
Когда же дело по кассационной жалобе поступило в Сенат, последний нашел, что правило ст. 9 прил. к ст. 694 т. Х, ч. 1, по прод. 1876 года (по изд. 1887 г. п. 6), по которой решения, более 10 лет не обращенные в исполнение, теряют свою силу, предполагает существование ответчика. Под требованием взыскателя следует разуметь представление взыскателем судебному приставу исполнительного листа с указанием жительства ответчика (касс. реш. 1885 г. N 80).
При несуществовании же ответчика, на которого должно быть обращено взыскание, взыскатель лишен возможности предъявить судебному приставу требование о проведении решения в действие, а при таком условии не может уже иметь применения ко взыскателю и правило, выраженное в ст. 9 прил. к ст. 694 т. Х, ч. 1 (по прод. 1876 г.), ибо правило это имеет силу лишь настолько, насколько представляется взыскателю законная возможность, для охранения судебных решений от действия давности, требовать исполнения оного, т.е. обращения взыскания на подлежащего ответчика.
Таким образом, существование ответчика в момент исполнения решения является необходимым условием для течения против взыскателя давности, которое в противном случае следует признавать приостановленным на все время, пока такой ответчик не появится.
Мы уже сказали, что решение Сената, отменяющее решения судебных мест, построенные на поверхностном, чисто формальном отношении к делу, по существу совершенно справедливо. Но обоснование его невозможное.
Сенат, очевидно с целью устранения несправедливого решения, прибегнул к предположению о приостановлении течения давности за отсутствием ответчика. Отсутствие ответчика, в том смысле, в каком оно понимается в этом решении, это понятие беспримерное, до сих пор небывалое. Но в таком предположении нет никакой необходимости. Дело само по себе простое и вполне ясное, если держаться юридического смысла и пользоваться для его решения логикой.
Вступлением Ивана Гунько в качестве наследника во владение имением отца, на которое обращено взыскание по его требованию, взыскание кончилось, потому что он получил удовлетворение своего долга.
О прекращении законной силы исполнительных листов давностью не может быть здесь поэтому и речи. Эти исполнительные листы уже не могут служить для взыскания, но они навсегда служат доказательством, что на наследстве после отца лежал долг, сумма которого шла в пользу Ивана Гунько.
Часть этой суммы Иван Гунько должен был высчитать из своей доли, потому что право требования и обязательство платить смешались в его руке. Другую часть он должен был получить с сонаследника Степана.
Как он с ним рассчитался, нам неизвестно, да и нас не касается; но раз явился третий сонаследник в равной доле, то этот третий наследник наследовал вместе с имением и обязательство заплатить третью часть долга. Это обязательство возникло для него со дня утверждения в правах наследства и могло прекратиться лишь истечением давности с этого дня.
Таким образом, устанавливая правильно суть спора и выводя из существующих между сторонами юридических отношений необходимые последствия, можно дело решить легко по правде и справедливости.
К сожалению, в решениях наших судов нередки примеры, что суды довольствуются какой-либо формальностью, чтобы, сославшись на кассационное решение, как можно скорее спровадить дело без умственного труда, требующего подчас долгого и напряженного размышления. Поэтому часто сущность дела остается нераскрытой и судебными решениями охраняется и развивается не право, а формальности и взимание пошлин.
[1] Касс. реш. 1872 г. N 274.
[2] Сборник реш. Правительствующего Сената. II, N 58.
[3] Касс. реш. 1871 г. N 1188; 1873 г. N 710; 1877 г. N 84; 1878 г. N 79, 179.
[4] Касс. реш. 1870 г. N 1779, 1871 г. N 1248, 1873 г. N760, 1875 г. N 970, 1878 г. N 88, 1884 г. N 80.
[5] Касс. реш. 1870 г. N 1779, 1878 г. N 88, 1885 г. N 80.
[6] Касс. реш. 1885 г. N 80, 1896 г. N 59.
[7] Касс. реш. 1888 г. N 35.
