Граф Сперанский по окончании юридических бесед своих с Его Императорским Высочеством государем наследником цесаревичем в 1837 г. желал, и даже имел Высочайшее поручение, составить вообще для юношества нашего краткое руководство к познанию отечественных законов.
Он приступил к этой работе в 1838 г.; но 1838 г. был уже последним в его деятельной жизни, и работа осталась неконченною. Он успел написать лишь начало, но и то, кажется, достойно известности и внимания наших юношей и наставников.
Три рода сил действуют во вселенной: силы физические, силы умственные и силы нравственные. Общее начало их в Боге.
От сил физических, от действия их и противодействия происходят все вещественные явления: мир физический.
Силы умственные суть силы разума: образование понятий, их сложение и разложение памятью, воображением и проч.: мир умственный.
Силы нравственные суть: 1) силы воли и 2) силы совести. От них происходят и ими образуются все движения воли, все желания, намерения, произвольные деяния: мир нравственный. Дабы познать с точностию существо сил нравственных, должно прежде всего определить настоящее положение человека на земле.
Человек живет здесь троякою жизнию: физическою, умственною и нравственною. Каждая жизнь имеет свой круг действия, свои потребности, свое добро и свое зло.
В бытии нравственном есть две разные области: область бытия отдельного, одинокого, личного, и область бытия союзного. В первом движущее начало есть самолюбие и личность, во втором – союзы любви и общения.
Есть союзы любви и общения; их признает разум и чувствует совесть. Разум признает и совесть чувствует:
1) Что личное, отдельное бытие человека не имеет никакой соразмерности с его природою, с его желаниями бесконечными, с высотою его умственных способностей – что посему полное его бытие не может состоять в раздробительных и преходящих мгновениях настоящей жизни, но объемлет целый ее состав беспредельный. Отсюда союз настоящего с будущим, временного с вечным: союз человека с самим собою.
2) Что человек не есть сам по себе нечто отдельное, но составная часть человечества, и что силы, каждому от Бога данные, не суть силы его исключительно, но общие силы человечества: союз с другими.
3) Наконец, что воля Божия есть единая воля верховная, с коею все другие воли должны быть сообразны: союз с Богом.
Сии первообразные союзы, начало и источник всех других союзов, разум признает как истину, нам врожденную; совесть чувствует их как добро, человеку сродное, предмет его желаний, родовое его достояние.
Где союз – там обязанность. Отсюда три коренные обязанности человека: к самому себе, к другим, к Богу. Исполнять сии обязанности, охранять и укреплять сии союзы, приводить их к совершению даже до единства есть непрерывный, первообразный, нравственный долг человека, высшее его предустановление.
По двоякой цели бытия нравственного и добро нравственное есть двояко.
Добро личное есть польза или исключительная, или соображенная благоразумием с пользами других по правилу взаимности.
Добро союзное есть добро совершенное; оно всегда, везде, для всех и само по себе добро. Оно состоит в укреплении первообразных союзов, в постепенном приведении двух областей бытия к высшему единству.
Таково есть положение человека на земле; в сем состоит его предустановление.
Обратимся теперь к рассмотрению существа нравственных его сил и образа их действия.
I. Силы воли
Силы воли суть самопроизвольность и избирательность.
Самопроизвольность есть сила, нудящая волю непрестанно чего-нибудь желать, т. е. непрерывное поревание к желанию. Воля может сосредоточить все свои желания в одном предмете, но ничего не желать она не может. Тут есть необходимость.
Избирательность есть сила воли, коею образуются определенные желания. Действие сей силы не подлежит необходимости. Воля имеет власть не избирать ничего или, избрав, отвергнуть; оставаться в нерешимости и, решась, отменить свое решение. Сия власть воли над собою есть свобода.
Образ действия сил воли. Образованию желаний предшествует согласие воли; к согласию воля преклоняется побуждениями. Побуждения не действуют на волю силою необходимости. Воля всегда может бороться с ними, отражать одни из них другими, отражать побуждения чувств внушениями разума, и сии последние внушениями совести; превозмогать даже самый страх смерти.
Дав согласие, воля становится обязанною; но между необходимостью и обязанностью та есть существенная разность, что обязанность может быть пренебрежена или нарушена, не разрушая самого существа свободы; напротив, необходимость уничтожает самую свободу.
Одни и те же побуждения действуют на волю различно, по различию ее состояний.
Когда они находят ее в состоянии равнодушия к данному предмету, тогда они действуют на нее одною настоящею их силою. Напротив, когда предыдущими впечатлениями основалось уже в воле расположение к предмету, когда новому впечатлению остается только довершить прежнее, окончить образование желания, произвесть решимость в выборе, словом, когда воля находится в состоянии преклонности, – тогда те же самые побуждения действуют не только настоящею их силою, но и силою всех прежних впечатлений.
Преклонность воли иначе называется нравом. Нрав, усиливаясь навыком, может обратиться в постоянное склонение воли к известному роду побуждений; сие именуется нравственностью воли.
А как воля весьма редко бывает в состоянии равнодушия и силы ее, особенно сила избирательности, всегда почти находятся в состоянии преклонности, то нрав обыкновенно приемлется за всю волю, за весь состав и свойство сил ее, и оттого самые силы сии именуются силами нравственными.
Побуждения в отношении к нравственности делятся на два главных рода: побуждения, исходящие от самолюбия, производят худую нравственность; побуждения, исходящие из любви и общения, производят нравственность добрую, как в воле, так и в каждом деянии отдельно.
Посему в нравственном мире нет деяний средних (ни худых, ни добрых). Каждое худое деяние, даже одно худое намерение и желание, хотя бы оно и не совершилось, оставляет в нраве свое пятно, свой сгиб и пролагает путь другому, ему равному или худшему. На сем основано достоинство деяний и нравственная их вменяемость.
II. Силы совести
Совесть есть чувство нравственного добра и зла. Разум понимает их различие; он знает, что способствует первообразным союзам и что их нарушает; но совесть одна может их чувствовать.
Совесть имеет две главные силы: силу суждения и силу возмездия; она судит нравственность каждого дела и по суду сему сопровождает его или удовольствием, или скорбию.
Образ действия сил совести. Нет движения воли, нет тайного желания, ни сокровенного намерения, в коих бы при первом их образовании не участвовали разум и совесть. Разум вопрошает: сообразно ли намерение цели, может ли желание совершиться, будет ли оно полезно или вредно.
Совесть испытует: сообразно ли оно долгу, обязанностям первообразных союзов. По сему испытанию она не только различает вообще нравственное добро от зла, но и определяет чувством своим с точностию степень добра и каждой степени назначает свое место.
Сей образ действия совести, по коему она определяет нравственное достоинство каждого движения воли, уравнивает его цену с существом его и потому распределяет удовольствия и угрызения, есть ее правда. Рассмотрим ближе существо правды.
Совесть или молчит, т. е. не действует, или говорит правду. Она может заблуждать вместе с разумом, т. е. не знать истины, но лгать самой себе она не может. Она по природе своей всегда правдива.
На сей правдивости совести основан весь порядок нравственного мира. Если бы не было суда совести или на суде ее не было правды, тогда смешались бы все пределы нравственности; тогда добро меньшее было бы предпочитаемо большему; временные пользы всегда превозмогала бы над добром совершенным; личность преобладала бы всегда над общением, самолюбие над любовию; расторглись бы все первообразные союзы; исчезла бы самая мысль о бытии союзном, и одно бытие личное, отдельное, исключительное было бы общим уделом человека на земле.
Воля человеческая была бы открытым полем непрестающей брани: борьба с самим собою, борьба с другими, борьба с самою Всемогущею Волею, или покорность принужденная, строптивая; борьба внутренняя между желаниями бесконечными и тесным кругом их действия; между высоким парением ума и кратковременною целию его усилий; между свободою воли и бессилием сей самой свободы; борьба внешняя между непримиримым и исключительным самолюбием каждого.
Взаимные уступки не привели бы здесь к прочному миру. Тот же расчет польз, то же самое мнимое благоразумие заставили бы изменить взаимству при первом удобном и негласном случае.
Где же тут нравственный порядок? Кто будет здесь посредником истинного примирения?
Суд совести и правда его одни могут примирить вражду внутреннюю и внешнюю. Правда уравнивает две силы противоположные: личность и общение, самолюбие и любовь, и потому-то она называется aequum (равенство, справедливость, правда (лат.))
И понеже совесть по природе своей есть правдива, а совесть есть чувство всеобщее, всем сродное, то и суд ее и правда его составляют высший и всеобщий нравственный и естественный закон.[1]
Правда сама по себе не есть добродетель, но ею начинаются и сопровождаются все добродетели. От правды вверх восходит лествица нравственного достоинства; от правды вниз простирается лествица всех пороков, всего нравственного унижения.
По мере как человек преуспевает в добродетели, дух его от правды человеческой возвышается к правде Божией, к святости, к высшему единству союзного бытия его. Напротив, по мере как человек погружается в пороки, он нисходит от правды человеческой в кромешную неправду.
Правда начинается примирением человека с самим собою. Кто неправдив с собою, тот не может хранить правды и с другими; борьба нравственных сил происходит внутри нас самих, и следовательно, мир должен быть восстановлен сперва с нами, а потом уже он сам собою установится с другими.
Посему неправильно было бы правду смешивать с благоразумием. Она стоит выше его. Благоразумие есть способность разума, обращенная на практические истины, на соображения и предусмотрения польз бытия личного.
Она поставлена на страже для охранения их от ущерба и для расширения их во всем пространстве, какое может быть совместно со взаимностию, необходимою в общежитии. Напротив, правда поставлена на пределах бытия союзного, для охранения его от вторжений бытия личного. Она действует независимо от общежития.
В сем состоит существо и главные свойства правды; мы нашли в ней основание нравственного порядка, остается рассмотреть твердость сего основания.
Правда есть образ действия совести, и когда совесть действует, тогда она не может иначе действовать, как по правде. Но всегда ли совесть действует? Пред нею все движения воли открыты. Но всегда ли она бодрствует? Она правдива и лгать самой себе не может; но не омрачается ли взор и суд ее заблуждением разума? Всегда ли суд ее верен и праведен? К сожалению, опыт указует нам противное.
Следовательно, самое основание нравственного порядка, правда, сама требует еще укрепления.
Есть две силы, две власти, ее укрепляющие: одна внутренняя – религия, другая внешняя – общежительное законодательство.
(12 января 1838)
[1] Краткое выражение сего закона есть: храни всегда и во всем союзы общения с самим собою, с другими и с Богом.
