Банкротство

Литература: Neumeyer, Historische und dogmatische Darstel-lung des strafbaren Bankerotts, 1891; Wach, Der Bankerutt und die verwandten Delikte.

I. Определение понятия о банкротстве. Под банкротством следует понимать неосторожное или умышленное причинение несостоятельным должником ущерба кредиторам посредством уменьшения или сокрытия имущества^[1].

Банкротство является, таким образом, уголовной стороной того гражданского отношения, которое называется несостоятельностью. Оно не представляется необходимым и постоянным спутником последней, но только случайным осложнением. Данное определение требует ближайшего рассмотрения его существенных признаков.

А. Банкротство составляет преступное действие, совершаемое несостоятельным должником, а потому оно предполагает несостоятельность^[2]. Однако не следует искать причинной связи между преступными действиями и несостоятельностью, необходимо только одновременное существование.

Уголовный характер за некоторыми действиями признается именно ввиду общественного значения несостоятельности для кредита. Отсутствие несостоятельности исключает возможность банкротства.

Говоря о наличности несостоятельности, как необходимом условии применения положений о банкротстве, следует иметь в виду объявление несостоятельным виновника преступного действия, а не одно только состояние неоплатности или неспособности к платежу долгов.

Вопрос этот представляется далеко не бесспорным во французской судебной практике и литературе. Утверждают, что уголовное преследование нисколько не связано решением гражданского суда, что один факт прекращения платежей с наличностью преступных признаков вполне достаточен для его возбуждения.

Всякое преступление должно быть преследуемо немедленно по обнаружении его независимо от гражданских его последствий. Так как объявление несостоятельности зависит от просьбы кредиторов, то уголовное преследование преступления, не относящегося к разряду частных, стояло бы в зависимости от воли потерпевших^[3]. Действительно, по существу довольно трудно возразить против подобного взгляда.

Объявление несостоятельности представляет тот момент, с которого начинаются важные гражданские последствия и открывается конкурсный процесс, но оно не может обусловливать собой уголовного преследования, когда налицо все признаки несостоятельности и улики преступного намерения повредить кредиторам ввиду предстоящего объявления несостоятельности.

Однако неудобства, с которыми на практике соединяется такой порядок, заставляют отвергнуть приведенное воззрение. Если предоставить уголовному суду решать вопрос о наличности несостоятельности независимо от гражданского суда, то возможно столкновение двух юрисдикций.

С какой стороны предстанет правосудие перед глазами общества, когда лицо, относительно которого гражданский суд отверг наличность несостоятельности, будет осуждено, как банкрот, уголовным судом, и наоборот, когда лицо, объявленное несостоятельным от имени гражданского суда, будет освобождено от уголовного преследования, несмотря на обнаружившиеся в конкурсном процессе улики, потому только, что ранее уголовный суд отверг наличность несостоятельности.

Такой подрыв судебного авторитета сам по себе составляет настолько важный мотив, что способен привести к заключению в необходимости подчинить уголовное преследование предварительному объявлению лица несостоятельным со стороны гражданского суда.

Кроме того, нельзя отвергать, что гражданский суд гораздо более компетентен в этом вопросе, нежели уголовный, особенно если вопрос будет поставлен на разрешение присяжных заседателей.

Русское законодательство не оставляет сомнения в том, что уголовное преследование предполагает установленное судебным порядком признание несостоятельности. Банкротство, как простое, так и злонамеренное, представляет собой только вид несостоятельности, наравне с несчастной, а мы видели уже, что наличность несостоятельности признается только после объявления ее судом^[4].

Затем уголовное преследование поставлено законом в зависимость от предварительного определения свойства несостоятельности^[5], что уже само собой предполагает предварительное объявление несостоятельности судом гражданским.

Банкротство составляет преступное действие, совершаемое вообще всяким несостоятельным должником, независимо от состояния его. Конечно, те законодательства, которые допускают возможность объявления несостоятельными только лиц торгового класса, тем самым признают банкротство исключительно торговым преступлением.

Сюда относятся законодательства французское^[6], итальянское^[7]. Напротив, законодательства, допускающие несостоятельность лиц и неторгового класса, как германское^[8], не делают таких ограничений.

Наше законодательство принадлежит к числу тех, которые, хотя и дают разные постановления для торговой и неторговой несостоятельности, тем не менее признают возможность последней.

Трудно было бы понять, почему законодательство, предусматривая злоупотребление в торговой несостоятельности, не допускало бы их в неторговой и оставляло бы неосторожные и преступные действия в неторговой несостоятельности безнаказанными^[9].

Относительно простого банкротства следует заметить, что наше уголовное законодательство допускает его применение только к лицам торгующим и не признает преступного характера неосторожной несостоятельности лиц, не производящих торговли^[10].

Но если в нашем уложении о наказаниях не установлена ответственность неторговых лиц за неосторожную несостоятельность, то нельзя утверждать, что вообще банкротство составляет у нас особенное преступление только для лиц торговых^[11], потому что злонамеренная несостоятельность преследуется независимо от профессии должника.

Правда, законодатель подает повод к такому заключению невыдержанностью терминологии. С одной стороны, он угрожает наказанием тем, “кто из лиц, производящих торговлю, будет, предписанным для сего порядком, изобличен в злонамеренном банкротстве”, с другой – подвергает взысканию тех, “кто из лиц, не производивших торговли, будет признан должником злостным”^[12].

Но хотя законодатель и избегает во втором случае термина банкротства, – из определения понятия злостного должника, даваемого им, ясно, что он имел в виду несостоятельного должника. С другой стороны, в отношении неосторожной несостоятельности лиц неторговых, уголовные законы дополняются гражданскими, устанавливающими ее наказуемость^[13].

B. В основании преступного действия лежит неосторожность или умышленность со стороны несостоятельного должника. В первом случае мы имеем перед собой простое банкротство, во втором – злонамеренное банкротство.

Такое деление представляется общепринятым во всех законодательствах^[14]. Следовательно условием преступного действия является не только злой умысел, но и неосторожная вина в указанных законом случаях.

С. Предметом преступления является причинение ущерба кредиторам. Всякое действие несостоятельного должника, хотя бы и обнаруживающее преступный характер, не будет банкротством, если оно не направлено во вред или не имеет своим последствием ущерба кредиторов^[15].

При простом банкротстве несостоятельный не имел в виду причинение ущерба, но последний явился результатом его неосторожных действий, которые должны были внушить ему опасение подобных последствий. В злонамеренном банкротстве должник сознавал и имел в виду последствия, которые могли быть достигнуты его действиями^[16].

D. Причиняемый кредиторам ущерб производит уменьшение или сокрытие ценностей, входящих в состав имущества со стороны несостоятельного должника. Первый признак имеет применение как к злонамеренному, так и к простому банкротству, второй – только к злонамеренному, потому что скрывание имущества предполагает всегда умысел. То и другое действия могут проявиться в различных видах, которые мы рассмотрим при исследовании в отдельности той и другой формы банкротства.

Деяние может быть совершено как по объявлении несостоятельности, так и до этого времени. После объявления несостоятельности должник лишается права управления и распоряжения своим имуществом, следовательно всякое отчуждение представляется само по себе противозаконным.

Но переукрепление имущества, выдача безденежных обязательств до объявления несостоятельности в момент их совершения не содержат ничего противозаконного, а между тем приобретают преступный характер вследствие последовавшего объявления несостоятельности.

Остается определить, к какого рода преступлениям относится злонамеренное банкротство. Наше законодательство называет банкротство подлогом^[17], но вместе с тем излагает его в отделе о нарушении постановлений о кредите. Нельзя, конечно, видеть в злостном банкротстве подлога, когда должник скрывает часть своего имущества.

Наши криминалисты также не согласны в определении характера банкротства. По мнению Лохвицкого, банкротство составляет своеобразный вид мошенничества^[18]. Фойницкий, соглашаясь с тем, что банкротство имеет много общих черт с мошенничеством, указывает вместе с тем и на различие.

“В мошенничестве обман направляется на похищение, т.е. на приобретение имущества, которого до того момента виновный не имел; между тем как банкрот распоряжается своим имуществом, подвергаясь наказанию только за то, что он противозаконным способом действия уклоняется от исполнения лежащих на нем обязанностей относительно кредиторов.

Это преступление по существу своему, следовательно представляет собой не вторжение в чужое имущественное право для переноса предметов его из чужого обладания в свое, а неисполнение обязательства, наказуемое вследствие различных соображений вопреки общему правилу, т.е. преступное упущение”^[19].

Признавая возражение Фойницкого против причисления банкротства к мошенничеству, мы не можем, однако, согласиться, чтобы банкротство наказывалось, как неисполнение обязательств, хотя бы ввиду соображений общественного кредита.

Само по себе неисполнение обязательства может повлечь за собой только гражданские последствия; если бы вследствие различных соображений оно влекло за собой наказуемость при несостоятельности, в таком случае следовало бы подвергнуть уголовной ответственности и должника, признанного несчастным несостоятельным.

При банкротстве преступный элемент заключается не в неисполнении обязательств, а в неосторожном или умышленном препятствовании кредиторам в осуществлении их прав, в действии положительном, а не в упущении. Нельзя также согласиться, что банкрот противозаконным способом действия уклоняется от исполнения обязательства.

Это было бы правильно только в отношении действий, совершаемых по объявлении несостоятельности, но он может совершить до этого момента вполне законное действие, которое впоследствии при объявлении его несостоятельным может оказаться преступным.

Рассматривая совокупность тех действий, которые замечаются в препятствовании кредиторам при объявлении несостоятельности осуществить свои требования и которые влекут за собой признание банкротства, мы полагаем, что наказуемость их основывается на той опасности для общественного кредита, которой они ему угрожают, а потому банкротство следует причислить, согласно взгляду нашего уложения о наказаниях, к преступлениям против общественного доверия^[20].

II. Порядок возбуждения уголовного преследования. На Западе вопрос о свойстве несостоятельности и наличности в ней признаков банкротства составляет предмет уголовного процесса, независимо от конкурсного процесса, который имеет своей задачей только равномерное распределение имущества должника между его кредиторами.

Способствование гражданского суда в деле преследования банкротства выражается по некоторым законодательствам в сообщении о каждой объявленной несостоятельности прокурору^[21].

Другой порядок установлен у нас. Определение свойства несостоятельности входит в задачу конкурсного процесса. Вопрос о наличности преступного действия рассматривается сначала конкурсным управлением, потом общим собранием кредиторов и, наконец, окончательно разрешается гражданским судом.

Так как уголовное преследование ставится в зависимость от определения свойства несостоятельности, то уголовное преследование может быть возбуждено не ранее заключения гражданского суда о свойстве несостоятельности.

Закон угрожает наказанием тому, кто будет изобличен, признан в установленном порядке банкротом^[22]. Предание уголовному суду является по закону последствием признания со стороны гражданского суда злостного банкротства^[23].

В отношении неторговой несостоятельности закон постановляет, что если при производстве дела о несостоятельности обнаружатся улики или доказательства злостной несостоятельности, то окружной суд поступает на точном основании ст. 27 устава уголовного судопроизводства^[24].

По началу ст. 14 можно было бы заключить, что возбуждение уголовного преследования возможно до определения свойства несостоятельности во всякий момент конкурсного процесса, лишь только обнаружатся признаки преступного действия. Но ст. 27 устава уголовного судопроизводства совершенно разрушает подобное предположение.

По силе указанной статьи, если определение преступности деяния зависит от определения в установленном порядке: свойства несостоятельности, то преследование уголовным судом не возбуждается, а возбужденное приостанавливается до разрешения спорного предмета судом гражданским.

Таким образом, следует считать установленным, что возбуждение уголовного преследования за злостное банкротство обусловливается предварительным определением свойства несостоятельности со стороны гражданского суда^[25].

Нельзя не признать справедливости мнения, что “такое предварительное обсуждение в порядке конкурсного производства вопроса о виновности должника в злонамеренном банкротстве, с одной стороны, совершенно излишне усложняет конкурсное производство, ибо конкурсный суд, не имея возможности выяснить посредством предварительного следствия улики, очевидно, не может постановить основательного заключения по вопросу о виновности должника в злонамеренном банкротстве, а, с другой стороны, без всякого основания стесняет преследование должника в порядке уголовного судопроизводства, ибо такое преследование должника обусловливается признанием его злонамеренным в порядке конкурсного производства, вследствие чего предварительное следствие не может быть произведено по горячим следам, так что должник, против которого при современном производстве предварительного следствия обнаружились бы достаточные улики, но который по недостаточности улик, бывших в виду конкурсного суда, не был признан им злонамеренным, избегает заслуженной кары”^[26].

Рассматриваемые с точки зрения возбуждения уголовного преследования преступные действия разделяются на две категории – на возбуждаемые по собственному почину власти, независимо от воли потерпевших, и на возбуждаемые лишь по частной жалобе последних. Довольно трудно определить, к какой категории относится банкротство.

Неосторожному банкроту угрожает двоякого рода наказание: лишение права торговли и тюремное заключение. Первое следует само собой за признанием неосторожной несостоятельности, напротив, второе налагается только по просьбе кредиторов^[27].

Следовательно лишение торговых прав не составляет наказания, налагаемого в порядке уголовного судопроизводства, а является только последствием признания неосторожной несостоятельности со стороны гражданского суда. Поэтому неосторожное банкротство должно быть отнесено к частным преступным действиям.

Что касается злонамеренного банкротства, то едва ли можно согласиться, чтобы оно могло быть также причислено к этой категории^[28]. Некоторое недоумение вызывает мировая сделка.

Если уголовное преследование зависит от предварительного определения свойства несостоятельности, а мировая сделка может предотвратить этот момент, уничтожив конкурс, как бы никогда его не было, то, следовательно, говорят, от воли кредиторов зависит предупредить уголовное преследование и окончить дело миром, а потому и само преступление является частным.

В этом логическом выводе упускается одно обстоятельство: гражданский суд, заметив признаки злонамеренного банкротства, не должен утверждать представленной ему мировой сделки.

Если бы суд упустил из виду улику и утвердил сделку, в таком случае дальнейшее возбуждение дела не может иметь места, но на упущении суда, на недосмотре нельзя основывать взгляда на характер преступного действия.

Нельзя согласиться, однако, и с тем мнением, будто суд, усмотрев при представлении ему мировой сделки признаки преступления, каковым является злостное банкротство, не только вправе, но и обязан передать дело через прокурора в уголовный суд^[29].

Заметив признаки злонамеренного банкротства, суд обязан отказать в утверждении сделки, но по общему правилу он не может возбуждать уголовного преследования до определения свойства несостоятельности, которое должно последовать вследствие несостоявшейся мировой сделки.

Ввиду этого необходимо отвергнуть частный характер за злонамеренным банкротством. Преследование его возбуждается гражданским судом немедленно по определении свойства несостоятельности и независимо от просьбы кредиторов^[30].

III. Простое банкротство. Наказуемость неосторожной несостоятельности как преступного действия под именем простого банкротства, основывается на обязанности каждого лица заботиться об удовлетворении сделанных им долгов.

Когда лицо, сознающее свою неоплатность или во всяком случае понимающее расстройство своего имущества, продолжает тем не менее относиться с полным пренебрежением к интересам своих кредиторов, вести жизнь, по расходам не соответствующую оставшимся средствам, бросаться на явно рискованные операции, – закон не может не остановить его, предупредив угрозой наказания.

Такая небрежность представляется особенно опасной в торговом мире, где несостоятельность одного лица может повести за собой несостоятельность других, где несостоятельность грозит экономическим интересам данной местности или даже всего государства.

Поэтому-то наше законодательство в своей уголовной части признает преступным действием только неосторожную несостоятельность торговых должников. Однако по далеко не чуждой нашему праву непоследовательности, оно не оставляет безнаказанной и неосторожной несостоятельности неторговых лиц.

Последняя не составляет простого банкротства и преследуется в том частном порядке, который существовал до 1879 года в виде личного задержания по гражданским взысканиям.

Нельзя найти оснований для оправдания законодателя: он должен был или оставаться верным своим взглядам, выраженным в уголовных законах, или признать неосторожную несостоятельность лиц неторговых за простое банкротство.

Той значительной путанице, которая поднимается, если тронуть правила о личном задержании должников^[31], признанных неосторожными несостоятельными, способствовало еще неудачное согласование закона 7 марта 1879 года с существовавшими ранее правилами.

Останавливаясь прежде всего на признаках простого банкротства, мы должны признать необходимость точного указания в законе преступных действий, составляющих содержание простого банкротства.

Иностранные законодательства действительно вполне удовлетворяют этому требованию, содержа в себе подробное перечисление признаков этого преступного действия^[32]. Что же мы видим у нас? Уголовные законы не дают такого указания и ссылаются на гражданские законы^[33].

Между тем гражданские законы содержат только общее замечание, что простое банкротство имеет место тогда, когда неоплатность последует от вины должника, но без умысла и подлога^[34].

Таким образом, закон считает, что неосторожную несостоятельность следует видеть там, где нет признаков ни несчастной, ни злостной несостоятельности, следовательно там, где нет ни извиняющих непредвиденных обстоятельств, ни умысла повредить кредиторам.

Такой порядок совершенно неправилен: содержание преступных действий должно быть точно указано в законе и отсутствие преступных признаков должно быть основанием к признанию несчастной несостоятельности, а не наоборот.

Только один признак дает наш закон для установления простого банкротства – это неведение торгующим установленных купеческих книг^[35]. Помимо этого случая, у нас суд совершенно свободен в признании наличности преступления без указания закона, в противоположность правилу nullum crimen sine lege.

Судебная практика усматривает признаки неосторожной несостоятельности или простого банкротства в том, что должник открыл торговое предприятие без собственного капитала; оказался совершенно неопытным в том деле, которое начал; чрезмерное расходование на домашние расходы; забор товара в кредит на карточных долгах; переписка старых векселей на большие суммы незадолго до несостоятельности и т.п. действия, обобщаемые в понятии о “небрежении к интересам кредиторов”^[36].

Наказание, налагаемое на лицо, признанное простым банкротом, составляет на Западе тюремное заключение^[37]. У нас банкрот лишается прежде всего права производить торговлю, но кредиторы по большинству суммы претензий могут представить суду о снятии с него такого запрещения^[38].

По определении свойства несостоятельности и признании должника простым банкротом кредиторы вправе просить о заключении его в тюрьму на срок от 8 до 16 месяцев^[39].

Но так как в этот срок зачитается и то время, какое в течение производства дела он находился под стражей, и так как конкурсный процесс продолжается довольно долго, то весьма возможно, что из этого срока для заключения банкрота не останется вовсе времени.

Ввиду того, что простое банкротство составляет преступное действие, содержание банкрота в тюрьме падает на счет казны и не зависит от представления кредиторами кормовых денег^[40].

Даже в случае его заключения, кредиторам, по большинству суммы, предоставляется ходатайствовать о сокращении срока содержания или о совершенном освобождении. Закон не установляет никаких личных условий, освобождающих неосторожного должника от необходимости подвергнуться тюремному заключению.

Относительно лиц неторговых, признанных неосторожными несостоятельными, закон подвергает их также тюремному заключению, хотя по странной непоследовательности не признает наличности банкротства.

Даже более, – наказание, которому подвергается неосторожный несостоятельный неторгового класса, может быть значительнее, чем наказание купца. Продолжительность заключения определяется по количеству неуплаченной суммы^[41] и может доходить до 5 лет^[42].

Закон указывает условия, освобождающие известных лиц от личного задержания; а именно ему не подвергаются: несовершеннолетние, лица, имеющие более 70 лет, женщины беременные, родители, если состоящие на их попечении малолетние дети остаются без средств к существованию, священнослужители, военные^[43].

Для заключения в тюрьму требуется предъявление кредиторами а) исполнительного листа о личном задержании и b) внесение кормовых денег для содержания несостоятельного должника^[44]. Непредставление кредиторами кормовых денег за месяц вперед служит основанием к освобождению содержавшегося в заключении^[45].

IV. Злостное банкротство. Признаки злостного банкротства в общих чертах сходны во всех законодательствах^[46]. В этом преступлении злой умысел должника может быть направлен не только на то, чтобы произвести несостоятельность, когда она не соответствует действительному состоянию имущества, чтобы вызвать искусственно открытие конкурсного процесса, но и на то, чтобы при неизбежности несостоятельности, вследствие неблагоприятно сложившихся обстоятельств, искусственно сократить дивиденд, который приходился бы на каждого кредитора.

Такая цель достигается искусственным увеличением пассива или уменьшением актива. 1) Уменьшение актива производится а) сокрытием части ценностей, входящих в состав имущества, напр., капитала в деньгах или в бумагах, b) дарением ценностей лицу близкому или подставному, с) переукреплением в смысле безмездного отчуждения под видом возмездного.

2) Увеличение пассива достигается установлением вымышленных обязательств, как, напр., выдачей безмездных векселей или закладных; в последнем случае имеется в виду установлением прав требования в лице близких лиц сохранить в их или в свою пользу часть имущества, которая приходится в виде дивиденда на эти претензии^[47].

Формы, в которых может проявиться намерение причинить ущерб кредиторам уменьшением ценности имущества, представляют в действительности большое разнообразие. Необходимо только обнаружить наличность умысла, так как без этого условия никакое действие не может служить признаком злостного банкротства.

Как преступление, злостное банкротство допускает возможность покушения на него. “Нельзя рассматривать иначе, как покушение на банкротство, когда должник до объявления скроет свое имущество, перевезя его к родственникам или знакомым, выдав фиктивные купчие крепости, закладные, бронзовые векселя и допустив предъявление последних ко взысканию, в момент объявления несостоятельности признается во всем этом и откровенно покажет действительное положение своих дел”^[48]. Но сомнительно, необходимо ли наказывать подобное покушение^[49].

Наказание, которым сопровождается злостное банкротство, угрожавшее в прежнее время смертной казнью, представляется и теперь довольно тяжелым. Во Франции злостное банкротство влечет за собой срочные каторжные работы (travaux forcés à temps)^[50].

Германское право угрожает заключением в рабочем доме (Zuchthaus), но при уменьшающих вину обстоятельствах должник подвергается заключению в тюрьме на время не менее трех месяцев^[51]. По итальянскому праву злостное банкротство соединено с заключением в тюрьме, а в более важных случаях – с каторжными работами на срок^[52].

По русскому законодательству злостное банкротство влечет за собой большее или меньшее наказание, смотря по тому, соединено ли оно с торговой или неторговой несостоятельностью.

В первом случае наказание состоит в лишении всех особенных, лично и по состоянию присвоенных, прав и преимуществ и отдаче в исправительные арестантские отделения на время от четырех до пяти лет, во втором случае оно заключается в лишении всех особенных, лично и по состоянию присвоенных, прав и преимуществ и отдаче в исправительные арестантские отделения на время от полутора до двух с половиной лет^[53]. Усиленное наказание за торговое банкротство объясняется опасением за торговый кредит.

При злонамеренной несостоятельности содействие должнику со стороны других лиц является необходимым условием. Нельзя обойтись без соучастия в таких случаях, когда передают имущество безденежно, когда выдают фиктивные закладные или так называемые бронзовые векселя.

Постороннее лицо своим юридическим участием в подобных действиях способствует сохранению части имущества в пользу несостоятельного должника. Чаще всего такими соучастниками, сознательно помогающими последнему в его действиях против кредиторов, являются родственники.

Однако законы большинства государств предусматривают такие случаи, и потому оказывается необходимым прибегать к содействию посторонних лиц. “Всем известно, что у нас образовался целый класс лиц, сделавших для себя выгодным ремеслом устройство банкротств и благополучное проведение их в интересах должника, страдающего нередко от эксплуатации этих лиц не менее кредиторов”^[54].

Закон не может оставить такие действия безнаказанными. Поэтому соучастники злостного банкрота, действовавшие по предварительному соглашению с ним, подвергаются тому же наказанию, что и главный виновник, по общим началам о наказуемости преступного соучастия^[55]. Само собой разумеется, что скрытые ими ценности возвращаются в конкурсную массу^[56].

При несостоятельности торговых товариществ точно так же могут обнаружиться признаки злонамеренности. Понятно, виновником преступного действия может быть признано не само юридическое лицо, объявленное несостоятельным должником, а только физические лица.

Такими ответственными лицами в полном товариществе и товариществе на вере, если мы допустим необходимость при этом объявления несостоятельными самих товарищей, являются те из них, относительно которых будет установлена виновность.

Если же мы признаем, что несостоятельность торгового товарищества не влечет за собой непременно несостоятельности отдельных товарищей, в таком случае товарищи без особого уголовного закона не могут быть подвергнуты наказанию, пока каждый из них не будет особо объявлен несостоятельным.

При несостоятельности акционерных товариществ, бесспорно признаваемых за юридические лица, устраняется совершенно возможность признания наличности банкротства. Злостным банкротом не может быть признано ни само товарищество, ни его доверенные директоры.

Это освобождение от уголовного преследования было всюду признано на Западе, и потому новейшие законодательства установляют особую уголовную ответственность директоров акционерного товарищества^[57].

С точки зрения нашего закона, преследующего злостного банкрота, директоры акционерного товарищества не подлежат наказанию, установленному за это преступление, а потому и определение свойства несостоятельности не должно иметь места в подобном случае^[58].

---

[1] По определению нашего законодательства, банкротством злостным признается «когда кто, впавши в неоплатные долги, с умыслом, для избежания платежа оных, переукрепил свое имение или передал оное безденежно в другие руки, или же посредством подставных ложных заимодавцев, или иным способом скрыл действительное свое имение или часть оного, во вред неудовлетворенных кредиторов» (Улож. о наказаниях, ст. 1166).

[2] Поэтому следует признать недостаточным определение, даваемое банкротству Францом Листом: «Bankbruch ist Verletzung der Forderungsrechte der Gläubiger, begangen von seiten des Schuldners durch vorsätzliche oder fahrlässige Verminderung des eignen Vermögen» (Liszt, Lehrbuch des deutschen Strafrechts, 1888, стр. 440), потому что здесь упущен существенный признак – несостоятельность.

С точки зрения приведенного определения банкротством должно считаться укрывание должником части своего имущества при обращенном на него в общем порядке взыскании. Последнее преступление предусмотрено германским уголовным уложением (§ 288) и не сливается с банкротством.

[3] Massé, Le droit commercial, II, стр. 340–341 и 342; Laurin, Cours de droit commercial, стр. 585–586. Такого же взгляда держится германский конкурсный устав, § 209 и 210 (должники, которые прекратили платежи или над которыми открыто конкурсное производство); итал. торг. кодекс в отношении простого банкротства установляет случаи, когда преследование возбуждается вследствие прекращения платежей (§ 856), и случаи, когда преследованию должно предшествовать объявление несостоятельности (§ 857); относительно злостного банкротства закон не выразился ясно (§ 860).

[4] Уст. судопр. торгового, ст. 408.

[5] Улож. о наказаниях, ст. 1163; прил. III к ст. 1400 уст. гражд. судопр., ст. 14; ст. 27 уст. угол. судопроизводства.

[6] Франц. торг. код., § 585.

[7] Итал. торг. код., § 586.

[8] Будзинский утверждает, будто германское право наказывает только торговую несостоятельность (О преступлениях в особенности, 1883, стр. 347). При этом упускается из виду, что статьи 281–283 герм. угол. уложения, действительно выражавшие это положение, заменены были статьями 209–214 герм. конк. устава (закон о введении в действие, ст. III, п. 3). Этот признак Будзинский нашел возможным включить и в даваемое им определение банкротства.

[9] Соображения подобного рода см. у Иеринга, Борьба за право, 1874, стр. 31.

[10] Улож. о наказаниях, ст. 1163, 1165 и 1166.

[11] Лохвицкий, Курс русского уголовного права, стр. 698.

[12] Улож. о наказаниях, ст. 1163 и 1166.

[13] Уст. гражд. судопр., прил. III к ст. 1400, ст. 29.

[14] С этой стороны представляется неточным определение банкротства, даваемое Фойницким. По его мнению, банкротство «необходимо отличать от случайной и неосторожной (?) несостоятельности, т.е. действительного превышения актива над пассивом данного лица (?); когда такое превышение вымышлено обманом и для убеждения в нем кредиторов должник совершает обманные действия, направленные к ложному уверению в увеличении пассива или в уменьшении актива, с намерением побудить кредиторов уменьшить свои требования (?), то говорят о банкротстве» (Мошенничество по действующему русскому праву, ч. II, стр. 270–271).

Фойницкий отвергает тот общеизвестный факт, что законодательства говорят о banqueroute simple и banqueroute frauduleuse, der einfache Bankbruch и der betrügerische Bankbruch, простое и злонамеренное банкротство, причем банкротству противополагается не неосторожная и несчастная несостоятельность, а только последняя.

Противоположную ошибку допускает Неклюдов (II, стр. 493), употребляя выражение «несчастное банкротство», которое не соответствует терминологии ни иностранных законодательств, ни нашего.

[15] С этой стороны представляется неточным определение банкротства, даваемое Будзинским: «банкротство состоит в противозаконных поступках несостоятельного торгующего, совершенных по легкомыслию, небрежности или недобросовестности» (О преступлениях в особенности, стр. 347). С точки зрения подобного определения вступление несостоятельным во второй брак при нерасторжении первого составит банкротство.

[16] В определение, даваемое нашим законом, также входит «совершение действий во вред неудовлетворенных вполне заимодавцев» (улож. о наказ., ст. 1166).

[17] Уст. судопр. торг., ст. 531, п. 1; улож о наказ., ст. 1164 и 1167.

[18] Курс русского уголовного права, стр. 698.

[19] О мошенничестве, стр. 271.

[20] Будзинский, О преступлениях в особенности, стр. 347.

[21] Франц. торг. код. § 459; итал. торг. код. § 694.

[22] Улож. о наказ., ст. 1163.

[23] Уст. судопр. торг., ст. 531, п. 1.

[24] Ст. 14 прил. III к ст. 1400 уст. гражд. судопроизводства.

[25] Неклюдов, Руководство, II, стр. 492; Морозов, Банкротство по проекту уголовного уложения (Юрид. Вестник, 1887, т. XXV, стр. 299).

[26] Тур, Германский конкурсный устав, IV, стр. 384.

[27] Улож. о наказаниях, ст. 1165; уст. судопр. торг., ст. 529.

[28] Неклюдов, Учебник Бернера, стр. 334. Арефа, Частные и частно-обществен­ные преступления по русскому праву (Ж. Гр. и Уг. Права 1878, кн. IV, стр. 103).

[29] Судебный Вестник, 1876, № 36, передовая статья.

[30] Уст. судопр. торгового, ст. 931, п. 31.

[31] Прил. III к ст. 1400 уст. гражд. судопроизовдства, ст. 31–67.

[32] Франц. торг. код., § 585 и 586; герм. конк. устав, § 210; итал. торг. код., § 856, 857, 858, 859.

[33] Улож. о наказаниях, ст. 1165.

[34] Уст. судопр. торгового, ст. 389.

[35] Устав торговый, ст. 622. Неведение книг, по герм. конк. уставу, составляет признак злостного банкротства (§ 209, п. 3).

[36] См. Носенко, Устав судопроизводства торгового, ст. 389.

[37] Во Франции и Италии – от одного месяца до 2 лет. В Германии – до 2 лет.

[38] Уст. судопр. торгового, ст. 529, п. 2.

[39] Уст. судопр. торгового, ст. 529, п. 1. Говоря о кредиторах, закон, очевидно, имеет в виду общее собрание.

[40] Бардзкий, Личное задержание несостоятельных должников (Ж. Гр. и Уг. Права, 1888, № 9, ст. 16–21). В этой заметке содержатся вполне основательные доказательства приведенного положения.

[41] По сложению всего недополученного кредиторами.

[42] Прил. III к ст. 1400 уст. гражд. судопр., ст. 36.

[43] Прил. III к ст. 1400, ст. 32.

[44] Прил. III к ст. 1400, ст. 39 и 40.

[45] Прил. III к ст. 1400, ст. 57, п. 6, ср. ст. 62.

[46] Франц. торг. код., § 591; герм. конк. устав, § 209; итал. торг. код., § 860.

[47] Все эти признаки указаны в уложении о наказаниях, ст. 1166.

[48] Морозов, Банкротство по проекту уголовного уложения (Юр. Вестн. 1887, т. XXV, стр. 310).

[49] Фойницкий, Курс уголовного права, 1890, стр. 374.

[50] Франц. угол. код., § 401.

[51] Герм. конк. устав, § 209.

[52] Итал. торг. код., § 861.

[53] Улож. о наказаниях, ст. 1163 и 1166.

[54] Морозов, Банкротство по проекту уголовного уложения (Юр. Вестник 1887, т. XXV, стр. 310).

[55] Улож. о наказаниях, ст. 1164, 1167 и 119.

[56] Уст. судопр. торгового, ст. 531, п. 3, 4 и примечание.

[57] Герм. конк. устав, § 214, итал. торг. код. § 863.

[58] Устав кредитный, разд. Х, ст. 157.