Сюда относятся: пользование, приращение и смешение. Право пользования вещью отдельно от права собственности, когда состоит преимущественно в употреблении произведений вещи, рождает для пользователя право собственности на эти произведения. Например, когда лицу предоставляется право пользования землей, фруктовым садом, лицо приобретает право собственности на произведения земли, на плоды сада[1].
Приобретение права собственности на произведения вещи со стороны пользователя объясняется так: право пользования состоит в употреблении плодов вещи: плоды ее – вещи потребляемые, потребление же предполагает право уничтожения вещи, а право уничтожения теснейшим образом связано с правом собственности, следовательно в самом праве пользования заключается уже право собственности на плоды.
Другое дело, когда лицу принадлежит право пользования по такой вещи, которая сама собой удовлетворяет какой-либо потребности, независимо от приносимых ею плодов: тогда пользование не направляется к приобретению права собственности на произведение вещи. Например, право пользования животными не ведет к приобретению права собственности на их приплод.
Но в этом случае законодательство, имея в виду, что право пользования естественно ведет к праву собственности на произведения вещи, полагает известный (годовой) срок, в течение которого собственник вещи, предоставленной в пользование, может требовать от пользователя выдачи приплода[2].
Равным образом право пользования не ведет к приобретению права собственности на гражданские плоды: хотя и по ним пользователь приобретает иногда право собственности, но по передаче, а не по праву пользования.
Например, лицу предоставлено право пользования домом и лицо осуществляет свое право тем, что отдает дом внаймы: лицо получает за то известную наемную плату и, конечно, становится собственником денег, но не потому, что лицу предоставлено пользование домом, а по передаче ему денег с нанимателя.
Может казаться, что и приобретение права собственности на естественные произведения вещи со стороны пользователя следует сводить к передаче, ибо можно сказать, что как скоро пользование вещью состоит в употреблении ее произведений, то собственник, предоставляя стороннему лицу пользование вещью, тем самым передает ему право собственности на ее произведения.
Но дело в том, что передача, по самому существу своему, может иметь место лишь в отношении к вещам, уже существующим в момент передачи, пользование же нередко ведет к приобретению права собственности по таким вещам, которые еще не существуют в момент установления права пользования.
Например, ранней весной фруктовый сад предоставляется в пользование: осенью пользователь приобретает право собственности на плоды, но во время установления права пользования плодов еще не было. Спрашивается, однако, с какого же момента пользователь приобретает право собственности на произведение вещи? Пока плод соединен с самой вещью, которая его дает, он составляет ее часть и как часть принадлежит собственнику вещи.
Следовательно пользователь приобретает право собственности на плод только тогда, когда плод становится вещью самостоятельной. Итак, момент отделения плода от вещи, которая его приносит, есть момент приобретения права собственности на плод со стороны пользователя – все равно, произойдет ли это отделение само собой (например, плод упадет с дерева. – А. Г.), или оно произойдет при участии пользователя.
Между разными видами имуществ, установленными нашим законодательством, как мы видели выше, встречается деление их на главные и принадлежностные[3]. Практическое значение этого деления заключается в том, что вещь принадлежностная обсуждается как и главная; судьба ее следует судьбе последней.
И таким образом, если вещь, принадлежащая известному собственнику, присоединяется к другой вещи, принадлежащей другому собственнику, и получает значение ее принадлежности, то собственник главной вещи, к которой присоединяется другая как принадлежность, приобретает право собственности над этой принадлежностной вещью.
Конечно, с вознаграждением ее хозяина, если только возможность определить как само право собственности по присоединяющейся вещи, так и вознаграждение за присоединение.
Но, разумеется, не каждое присоединение одной вещи к другой как принадлежности к главной ведет к приобретению права собственности на принадлежность для хозяина главной вещи, а только такое присоединение, которое не может быть тотчас же уничтожено, которое, раз совершившись, оставляет свой след и не прекращается без известной перемены установившихся отношений. Так, нельзя признать приобретения права собственности, например, когда птица будет посажена в чужую клетку, ружье положено в чужой футляр и т. п.
Ибо в этих случаях присоединение принадлежности можно немедленно уничтожить и не останется от него никакого следа. Но когда чужое зеркало вставлено в стену и нельзя его вынуть без повреждения стены, то за хозяином дома признается приобретение права собственности на зеркало.
Этот способ приобретения права собственности называется приращением. Обыкновенно различаются три вида приращения, и каждый вид рассматривается отдельно: 1) приращение недвижимого имущества к недвижимому, 2) приращение движимого имущества к недвижимому и 3) приращение движимого имущества к движимому.
1. Приращение недвижимого имущества к недвижимому. Сюда относятся следующие случаи, хотя и не в каждом из них представляется приращение: а) Увеличение прибрежного поземельного участка от примывания земли (alluvio): часть поземельного участка, составляющая приращение, образуется из множества различных земляных частиц, на происхождение которых указать трудно или даже невозможно.
Частицы эти, конечно, существовали и прежде и, строго говоря, подлежали праву собственности какого-либо лица; но в действительности вопрос о праве собственности возникает только тогда, когда отдельные земляные частицы образуют из себя сплошную массу – поземельный участок, и тогда право собственности приписывается собственнику той дачи, к которой прирастает поземельный участок, и приписывается независимо от всякого завладения, по приращению[4].
b) Увеличение прибрежного поземельного участка от обнажения водного пространства: вода изменяет свое вмещение, например, река изменяет русло, озеро отступает от берегов, дно водного пространства вследствие того обнажается и прибрежный поземельный участок увеличивается.
Но если водное пространство составляет собственность прибрежного владельца, то приращение его дачи от обнажения дна воды вовсе не представляет приобретения права собственности, ибо право собственности по прирастающему пространству существовало и прежде, но только пространство это было покрыто водой.
Если водное пространство принадлежит другому лицу и происходит указанное явление, то также нельзя допустить, чтобы перемена в помещении воды влекла за собой перемену в праве собственности, по крайней мере нет никакой необходимости признавать обнаженную землю собственностью прибрежного владельца по приращению, разве по прямому указанию законодательства.
Так, когда водное пространство, например судоходная река, принадлежит государству, то, по определению законодательства[5], обнажающееся дно приобретается прибрежным собственником по так называемому береговому праву, т. е. по приращению: само государство отступается от права собственности на обнажающееся дно воды и не требует себе за то никакого вознаграждения, потому что государству для его целей нужна самая масса воды, а не ее дно. После этого легко определять юридические отношения, возникающие с переменой течения реки.
В особенности обращает на себя внимание тот случай, когда река составляет границу двух дач, принадлежащих различным собственникам, так что по одну сторону реки земля принадлежит одному лицу, а по другую – другому.
Тогда, если река изменяет течение, обращает русло свое в правую или в левую сторону, очевидно, она уже перестает быть смежной и становится собственностью того прибрежного владельца, через дачу которого пролегает новое течение, или остается собственностью государства.
Но для владельца противоположной дачи представляется обнажение берега: если река принадлежит ему, то он становится собственником обнаженного русла реки; если же река принадлежала другому собственнику, то дача первого только перестает быть прибрежной.
То же самое должно сказать, когда река не совершенно изменяет течение, а только несколько отходит от одного берега и вдается в другой. Но чаще бывает, что если река составляет границу двух дач, то межу составляет линия, проходящая по середине реки: тогда при перемене течения реки пространство, обнажающееся до этой линии, признается собственностью прибрежного владельца[6].
Спрашивается только, какой же момент времени взять для определения линии, проходящей через середину реки, как границы между противоположными прибрежными дачами – русла наших рек изменяются очень часто, а граница должна быть неизменна? Правилами генерального межевания установлено: его межи принимать на будущее время за неизменное основание для определения величины дачи[7].
Но если река служит границей между двумя дачами, то при производстве генерального межевания не определялось прежнее течение реки, а принималось именно течение, которое имела река во время межевания, а линия, проходившая через середину течения, назначалась границей.
Поэтому если река составляла границу между дачами при производстве генерального межевания, то момент производства генерального межевания и определяет пограничную линию, т. е. линия, значащаяся на плане генерального межевания, должна служить неизменной границей.
Но если при производстве генерального межевания река не служила границей двух дач, а по обе стороны ее была дача одного собственника и разделена только впоследствии, причем границей обозначена река, то для определения пограничной линии нужно взять то течение реки, которое имела она при разделении поземельного участка.
с) К прибрежному поземельному участку пристает полоса земли, оторванная силой воды от чужого участка. Но при этом не происходит никакой перемены в праве собственности, ибо есть возможность уследить за движением оторванной полосы земли и сохранить по ней право собственности.
Если бы, например, лодка, привязанная к кораблю, силой ветра была оторвана от него и брошена на берег, то нет надобности признать эту лодку собственностью прибрежного владельца; лодка все-таки остается собственностью хозяина корабля.
То же самое следует сказать и о поземельном участке, оторванном от одной дачи и приставшем к другой: как бы крепко ни пристал этот участок к чужой даче, все-таки право собственности по нему признается не изменившимся, пока оно не будет приобретено каким-либо другим способом, например, давностью, что в настоящем случае в особенности легко.
Само собой разумеется, что не может быть речи об отторжении поземельного участка от дачи, к которой он пристал, и об отводе его на прежнее место, но на новом месте поземельный участок остается собственностью прежнего хозяина.
d) Часть водного пространства мелеет и образуется остров (insula nata). Право собственности по такому острову определяется правом собственности по водному пространству: если водное пространство принадлежит одному лицу, то лицо это и становится собственником острова; если же водное пространство числится за разными лицами, так что линия, проходящая по середине реки, составляет границу двух дач, то остров принадлежит тому лицу, в даче которого он образовался; если же он простирается в той или другой половине реки, то приобретается обоими собственниками прибрежных дач, т. е. каждый из них приобретает ту часть острова, которая находится в его половине водного пространства[8].
Но ни в одном из этих случаев право собственности не приобретается по приращению, а прибрежный владелец становится собственником острова потому, что он и прежде был собственником водного пространства. Другое дело, если образуется остров не от обмеления водного пространства, а от намывания песка или ила, что также бывает: право собственности по такому острову определяется точно так же, как и в первом случае; но здесь оно приобретается действительно по приращению, потому что собственник прибрежной дачи до образования острова не был собственником тех частиц, из которых составился остров.
2. Приращение движимого имущества к недвижимому представляет три вида: а) застроение (inaedificatio), b) насаждение (plantatio) и с) засев (satio). Все эти виды представляют некоторые общие характеристические черты:
1) Собственник имущества прирастающего не есть в то же время собственник имущества недвижимого, к которому прирастает движимое; понятно, что только при этом условии может быть речь о застроении, насаждении и засеве как о случаях приращения, рассматриваемого в смысле способа приобретения права собственности.
2) Во всех трех видах приращения движимого имущества к недвижимому представляется также, что недвижимое имущество считается главным, а движимое принадлежностным, и потому если приобретается право собственности по приращению, то приобретается собственником имущества недвижимого.
3) Застроение, насаждение, засев могут быть произведены собственником места, употребляющим чужое движимое имущество, или хозяином строевого материала, растений, семян на чужом поземельном участке.
В том и другом случае застроение, насаждение и засев могут быть произведены на основании какой-либо сделки между собственником недвижимого имущества и собственником движимого, или независимо от сделки. Мы будем рассматривать только последний случай, ибо в первом юридические отношения между собственником недвижимого имущества и собственником движимого определяются их взаимным соглашением.
Итак, прежде всего: а) Застроение. Здание, воздвигнутое на земле, представляется имуществом недвижимым, но сам материал, из которого строится здание, представляется имуществом движимым; этот-то материал мы и имеем в виду, говоря о застроении как способе приобретения права собственности по приращению движимого имущества к недвижимому. Как уже сказано, при застроении могут встретиться два случая.
1) Собственник места строит здание из чужого материала. Необходимо сказать, что собственник места становится и собственником здания, несмотря на то что оно возведено из чужого материала, то есть собственник места приобретает по приращению право собственности на материал, потому что нет возможности немедленно разъединить материал с местом так, чтобы разъединение не оставляло следов[9]. Между тем место, на котором воздвигнуто здание, – двор, считается главным имуществом, а строение, находящееся на нем, его принадлежностью – superficies solo cedit.
Может казаться странным, что здание считается принадлежностью места, на котором построено, так как ценностью своей здание может превосходить, а часто действительно превосходит ценность того клочка земли, на котором построено здание. Но тем не менее и по нашему, и по другим законодательствам это так: здание считается принадлежностью места[10].
Притом можно заметить, что в юридических отношениях от цены вещи ничего не зависит: цена имеет только то влияние, что ею обусловливается юридический интерес; так что вещь, не имеющая никакой цены, не подлежит юридическим определениям – по крайней мере каждому имущественному праву существенно иметь известную цену; но как скоро цена, интерес существуют, то этого и довольно, а на величину цены не обращается внимания.
Таким образом, и собственник места как главной вещи становится собственником материалов, употребленных на постройку здания, хотя бы здание своей ценностью и далеко превышало ценность места. Но разумеется, что употребление чужого материала составляет нарушение права собственности хозяина материала: поэтому хозяин места обязывается представить хозяину материала полное вознаграждение за убытки и вообще подвергается всем последствиям, связанным с нарушением права; но все-таки он становится собственником материала.
2) Собственник материала застраивает чужое место. И в этом случае нужно сказать, что хозяин места приобретает, по приращению, право собственности на сооруженное здание[11]. Но собственник материала вправе требовать вознаграждения за постройку или снести строение.
Спрашивается, как юридически оправдать это определение? Если собственник места по приращению приобретает право собственности на строение, возведенное без его согласия, то, казалось бы, он и пользуется строением по праву собственности, казалось бы, что строитель уже не вправе требовать вознаграждения или коснуться собственности хозяина места, снести строение.
Однако же если приращение есть способ приобретения права собственности, то отсюда еще не следует, что оно должно быть безмездным способом приобретения: напротив, если вещь, принадлежащая лицу, отходит в собственность другого лица и не имеется в виду дарственного отчуждения, то, конечно, для лица, приобретающего право собственности по вещи, является обязательство вознаградить прежнего собственника.
Но если собственник места отказывает в вознаграждении или не может его представить, то собственник материала по крайней мере вправе требовать обратно употребленный им материал, т. е. снести строение: при отказе в вознаграждении хозяину материала только и остается снести самый материал, так что это право строителя уже заключается в его праве на вознаграждение со стороны собственника места.
Только само собой разумеется, что застроение чужого места составляет нарушение права собственности хозяина места и может нанести ему какие-либо убытки: потому собственник материала, хотя и снесет здание, все-таки обязывается вознаградить хозяина места за нанесенные ему убытки.
b) Насаждение растений: 1) Собственник земли садит чужое растение. Растение составляет принадлежность земли, на которой оно находится[12]; но нет затруднения отделить растение от земли. Поэтому, хотя для хозяина места и возникает право собственности по растению, но так как это приобретение права собственности соединяется с нарушением права собственности хозяина растения, то для него возникает право требовать возвращения своей собственности.
Отсюда видно, что в результате все равно, признается ли растение собственностью землевладельца или нет: и в том, и в другом случае он обязан возвратить чужое растение и, кроме того, вознаградить собственника растения за убытки, понесенные от нарушения права собственности.
Но если собственник растения требует не выдачи самого растения, а только вознаграждения за нарушение права собственности, то приобретение права собственности по приращению проявляет свое действие: собственник земли не вправе настаивать на том, чтобы собственник растения взял свое растение обратно, а по требованию хозяина растения обязывается вознаградить его, сам же приобретает право собственности по растению. 2) Собственник растения засаживает чужую землю.
Для хозяина земли возникает право собственности на растение по приращению. Но хозяин растения вправе требовать, чтобы ему дозволено было вынуть растение из земли; иначе, если это не будет дозволено, он имеет право на вознаграждение со стороны хозяина земли, приобретающего растение по приращению. Юридические отношения, следовательно, в этом случае определяются так же, как и при застроении чужого места.
с) Засев представляет отношения несколько иные, нежели какие представляются при застроении и насаждении, потому что не может быть и речи об извлечении семени из земли, и эта невозможность оказывает влияние на самые юридические определения о засеве. Случаи и при засеве те же.
1) Хозяин поля засевает его чужим семенем. Семя, находящееся в земле, рассматривается как ее часть, и следующий за посевом всход считается принадлежностью земли[13]. Хозяин поля становится поэтому собственником семени по приращению; но так как он нарушает право собственности хозяина семени, то подвергается ответственности за совершенное им действие и обязывается вознаградить собственника семени.
2) Хозяин семени засевает чужое поле. Семя и в этом случае становится, по приращению, собственностью хозяина поля. Но хозяин семени не вправе требовать возвращения семени или дозволения снять всход, ибо нет возможности выбрать семя, брошенное в землю, самый же всход рассматривается как принадлежность земли, без всякого отношения к семени, и притом всход не то, что семя.
Поэтому хозяин семени не вправе требовать и вознаграждения за семя, так что для него безвозвратно утрачивается всякое право. Относительно строения и растения мы признаем право на обладание материалом, но относительно посева нельзя допустить этого права.
Напротив, если хозяин поля докажет, что от засева произошел ему убыток, то, приобретая право собственности на семя, он приобретает еще право на вознаграждение за убыток. Итак, казалось бы, отношения одинаковы, связано ли с чужой землей строение, растение или семя, а между тем юридический вывод в последнем случае представляет особенность.
3. Приращение движимого имущества к движимому. Случаи, сюда относящиеся, чрезвычайно разнообразны, но юридическое разрешение их одинаково, и потому мы укажем только на самые главные. Прежде всего заметим, что не везде, где соединяются движимые вещи, принадлежащие разным собственникам, представляется приращение: оно представляется только тогда, когда одна вещь присоединяется к другой в качестве принадлежности; но нет приращения, когда соединяются две вещи и ни одна из них не имеет для другой значения принадлежности.
Например, соединяются зерна хлеба, принадлежащие разным лицам; здесь представляется приобретение права собственности, но не по приращению. Положение, по которому принадлежностная вещь следует главной и становится, по приращению, собственностью хозяина главной вещи, имеет применение и к случаям приращения движимого имущества к движимому.
Но разнообразные случаи этого рода разделяются на два вида.
а) В иных случаях принадлежность можно рассматривать как самостоятельную вещь и отделить ее от главной. Такие случаи представляются, например, когда картина вделывается в чужую раму, ящик употребляется в качестве футляра для другой вещи, в ожерелье вставляется чужой драгоценный камень и т. д.
Во всех этих случаях хозяин главной вещи приобретает, по приращению, право собственности на принадлежность: хозяин картины становится собственником рамы; хозяин вещи, для которой ящик употребляем в качестве футляра, становится собственником футляра; хозяин ожерелья – собственником драгоценного камня.
Но во всех этих случаях, как и вообще во всех тех случаях, когда прирастающая принадлежность представляется отдельной, самостоятельной вещью и есть возможность отделить принадлежность от главной вещи, хозяин принадлежностной вещи вправе требовать выдачи ее от хозяина главной вещи и с тем вместе прекращения для него права собственности по принадлежности, точно так же, как при насаждении хозяин растения вправе требовать отделения растения от земли.
Таким образом, хотя приращение и составляет в этих случаях способ приобретения права собственности, но способ ненадежный, потому что право это по требованию другого лица может прекратиться.
b) В других случаях приращение нельзя рассматривать как самостоятельную материальную вещь и нельзя отделить ее от главной вещи. Между случаями этого вида в особенности обращают на себя внимание письмо на чужой бумаге и употребление чужого холста для написания картины.
Оба случая разрешаются, впрочем, совершенно одинаково, ибо в том и в другом материал, употребляемый для самого письма или картины (чернила, краски. – А. Г.), по употреблении совершенно ускользает от юридических определений, перестает быть самостоятельной материальной вещью.
Отношения юридические в этих случаях обсуждаются так же, как и при засеве чужого поля. Да и самые отношения по существу своему тождественны, только что разница между материалом исписанным, разрисованным и материалом неисписанным, неразрисованном еще более резка, нежели разница между полем засеянным и незасеянным: если к ценности земли прибавить ценность засева (семени и труда. – А. Г.), то и определится ценность засеянного поля; но клочок бумаги, лоскут холста, чернила, краски сами по себе почти ничего не стоят, бумага же написанная, холст, на котором нарисована картина, иногда неоценимы.
Тем не менее, однако, и в случае письма на чужой бумаге или рисования на чужом холсте нужно сказать, что хозяин материала как главной вещи остается его хозяином и после нанесения на него письма или картины, т. е. приобретает письмо или картину по приращению.
Но по малоценности писчего материала исписанная бумага большей частью имеет значение не для хозяина бумаги, а для лица, ее исписавшего. Точно так же, если на холсте нарисована картина, то в ней сосредоточивается весь интерес, а самый холст ничего не значит. И вот представляется искушение признавать собственником письма или картины не хозяина материала, а автора письма или живописца.
В пользу этого мнения обыкновенно выставляют соображения, что значение вещи с употреблением ее может совершенно измениться: говорят, что, например, бумага или холст, пока они белы, имеют самостоятельное значение и, если на них будут какие-либо знаки, пятна и тому подобное, сохраняют значение главного предмета, а чернила, краски составляют его принадлежность.
Но когда написанные на бумаге чернильные знаки представляют письмо и бумага образует рукопись, произведение умственного труда, или нанесенные на холст краски образуют картину, то отношение изменяется: написанное, нарисованное становится главным, а бумага, холст, – словом, материал, становятся принадлежностью, и поэтому автор письма становится собственником бумаги, живописец – собственником холста, только что они обязаны вознаградить собственников материала.
Но скажем, что отношение между вещами как главными и принадлежностными определяется не содержанием принадлежности, а прежде всего по соображению необходимости одной вещи для другой; та вещь, которая необходима для другой, считается главной, а эта другая – ее принадлежностью.
В ином случае, пожалуй, ни одна из соединяющихся вещей не представляется необходимой для другой: тогда вопрос разрешается по другим соображениям; но ближайшее соображение все-таки – соображение необходимости одного предмета для другого.
Материал необходим для письма и рисунка, а письмо и рисунок не необходимы для материала; следовательно бумага, холст – главные вещи, а написанное, нарисованное – принадлежности. В иных случаях такое отношение представляется резко; но следует согласиться, что есть и такие случаи, где оно скрыто.
Например, есть чайные ящики с очень дорогими рисунками или посуда украшена рисунками – подносы, чашки бывают с рисунками отличной работы; или вазы бывают украшены рисунками первостепенных художников; или рисунками украшаются недвижимости, например, стены дома, церкви; есть фрески знаменитых художников, столь же драгоценные, как и картины, или даже еще более и т. п. Во всех этих случаях несомненно, что материал, на котором сделаны рисунок, письмо – главная вещь, а написанное, рисунок составляют принадлежность, несмотря на то что иногда ценятся чрезвычайно дорого.
Но если в этих случаях принимается принадлежностное значение письма, рисунка, то нет никакого основания отрицать такое же принадлежностное значение их и в тех случаях, когда бумага или холст существуют сами по себе, не имеют такого определенного назначения, как ящик, посуда и т. д.
Потому что как в тех, так и в других случаях начало одно и то же: материал может существовать без письма, рисунка, а письмо, рисунок не могут существовать без материала, следовательно материал – главное, а письмо, рисунок – принадлежности.
Сообразно этому хозяин материала приобретает, по приращению, право собственности на письмо и рисунок, и приобретает безвозвратно, ибо нет никакой физической возможности отделить письмо, картину от материала: можно, пожалуй, стереть письмо, картину, но это не значит отделить принадлежность, потому что за отделенным не сохранится значение письма, картины. Спрашивается, не имеет ли автор письма или художник по крайней мере права на вознаграждение со стороны хозяина материала?
Но в нашем законодательстве нет постановления, на котором можно было бы основать в данном случае право на вознаграждение. Мы не можем допустить даже, чтобы, например, живописец имел право на уничтожение картины: живописец, написавший картину на чужом холсте, не вправе требовать, чтобы холст был приведен в такое же положение, в каком он был до употребления на картину, не вправе потому, что требование это не имеет для живописца никакого юридического интереса.
Наконец, способом приобретения права собственности без посредства владения представляется смешение (commixtio), по отношению к жидкостям называемое слитием (confusio). Прежде всего заметим, что если мы заводим речь о смешении как о способе приобретения права собственности, то – подобно тому, как и при акцессии – имеем в виду только такие случаи, когда соединяются, смешиваются вещи, принадлежащие разным лицам.
Если смешиваются вещи одного лица, то нет приобретения права собственности, потому что и до смешения те и другие вещи уже принадлежали лицу. Но при этом предположении не все случаи смешения представляют приобретение права собственности. Сюда не относятся:
1) Cлучаи смешения, не представляющие никакого затруднения для разборки смешавшихся предметов, потому что смешение в этих случаях есть не что иное, как сопоставление предметов, принадлежащих различным собственникам.
Только тогда смешение представляет приобретение права собственности, когда разъединение смешавшихся тел невозможно – потому ли, что нельзя распознать, кому именно принадлежит каждая из смешавшихся вещей в отдельности, или потому, что нет физической возможности разъединить смешавшиеся вещи.
Так, смешение денег представляет нам случай, где разъединение само по себе возможно, но нельзя располагать, которая монета принадлежит одному лицу, которая – другому, ибо на приметы монет обыкновенно не обращается внимания, притом же у множества монет приметы (чекан, год выбивания и т. п. – А. Г.) могут быть одинаковы. Смешение жидкостей представляет нам второй случай невозможности разъединения – по физической невозможности восстановить смешавшиеся жидкости в прежнем виде.
К случаям физической невозможности разъединения следует отнести и все те случаи, когда разъединение, хотя физически и возможно, фактически считается невозможным: другими словами, физическую невозможность разъединения не нужно понимать в строгом смысле, а должно принимать ее и тогда, как разъединение связано с таким трудом, который не вознаграждается результатами и потому в действительности вовсе не предпринимается, а разъединение считается невозможным.
Например, смешиваются хлебные зерна двух сортов: человек знающий может отличить зерна и разобрать их по сортам, но кто же возьмется за такой труд, хотя он физически и возможен?
2) Смешение не представляется способом приобретения права собственности в тех случаях, когда производится с согласия собственников, ибо тогда или:
а) Возникает общее право собственности – каждый хозяин установляет по своей вещи общее право собственности с хозяином другой вещи. Например, А принадлежит ряд зерен одного сорта, а В принадлежит ряд зерен другого сорта; требуется смесь этих двух сортов, и А и В соглашаются смешать свои зерна. Или:
b) Установляется право собственности в пользу одного лица. Например, А примешивает свои зерна к зернам В и предоставляет ему быть собственником смеси. Ни в том ни в другом случае смешение не представляется способом приобретения права собственности, а оно приобретается передачей, в первом случае взаимной, во втором – односторонней.
Между тем мы рассматриваем смешение в смысле способа приобретения права собственности. Потому из массы случаев, в которых предоставляется приобретение права собственности, должны выделить только те, в которых именно смешение ведет к приобретению этого права.
Таким образом, смешение (в общем значении этого слова, разумея под смешением также и слитие. – А. Г.) представляется способом приобретения права собственности только тогда, когда смешиваются вещи, принадлежащие разным лицам, когда нет возможности разъединить смешавшиеся тела и само смешение происходит случайно или по воле одного только хозяина.
Спрашивается, какие юридические отношения возникают вследствие смешения?
1) При случайном смешении возникает общее право собственности. Его происхождение объясняется так: собственно говоря, смешение не должно бы производить никакой перемены в праве собственности: если, например, одному лицу принадлежало зерно х, то оно и по смешении принадлежит ему, а зерно y принадлежало другому лицу, то отчего же зерно это не принадлежит ему и по смешении.
Но дело в том, что неизвестно, которому именно, лицу принадлежал тот или другой из смешавшихся предметов в отдельности, например, которому хозяину принадлежало зерно х, которому – y, и так как эта неизвестность простирается на все смешавшиеся предметы, то оказывается, что каждый из них, быть может, составляет собственность одного лица или собственность другого.
Потому и допускается, что каждый предмет смеси есть собственность того и другого лица вместе; но так как собственность разных лиц удобопонятна только в смысле общей собственности, то и выходит, что в данном случае возникает общее право собственности.
2) Когда смешение происходит по воле одного только из хозяев смешиваемых предметов, то, очевидно, оно составляет нарушение права собственности другого хозяина, не изъявившего согласия на смешение.
Но, спрашивается, прекращается ли право собственности этого другого хозяина вследствие того, что вещи его смешиваются с вещами, ему не принадлежащими? Нарушение права собственности не влечет за собой необходимо прекращения самого права: например, собственник украденной вещи не перестает быть ее собственником.
Поэтому и при одностороннем смешении точно так же, как и при смешении случайном, нужно признать общее право собственности по смеси. Но, кроме того, при смешении одностороннем, так как оно составляет нарушение права собственности, для нарушителя является еще обязательство вознаградить хозяина за все убытки, какие произойдут для него от смешения. В обоих случаях, таким образом, для хозяев смешавшихся предметов смешение рождает общее право собственности по смеси.
Разумеется, при таком невольном возникновении общего права собственности, какое представляется при смешении, и случайном и самовольно-одностороннем, оно может быть немедленно прекращено посредством раздела[14]: по разделе опять установится отдельное право собственности, хотя и не по тем самым предметам (например, не по тем именно зернам. – А. Г.), по которым существовало прежде. И, таким образом, раздел представляет удобный путь для выхода из общего права собственности, установившегося вопреки желанию собственников смешавшихся предметов.
[1] С правом пользования соединяется нередко и право владения; но все-таки мы считаем пользование способом приобретения права собственности без посредства владения, ибо пользование возможно и без владения.
И даже тогда, когда пользование вещью, доставляющее право собственности на ее произведения, соединяется с владением, все-таки не владение дает это право собственности, а именно пользование, тогда как, например, при давности именно владение составляет основание приобретения права собственности по вещи со стороны давностного владельца.
[2] Ст. 431.
[3] Ст. 386-392.
[4] Ст. 428.
[5] Ст. 429.
[6] Ст. 428.
[7] Ст. 427, 563.
[8] Ст. 395.
[9] Мы имеем в виду именно такие строения, которые соединяются с землей, на которой воздвигнуты, а не такие, которые не прикрепляются к земле и легко могут быть перенесены с одного места на другое, например срубы.
[10] Ст. 386-392.
[11] Ст. 611, 622, 623.
[12] Ст. 387.
[13] Ст. 387.
[14] Ст. 572.
