Римские узаконения о давности, хотя и были заимствованы Французским правом, но с течением времени, институт этот принял во Франции совершенно своеобразный характер и оказал весьма сильное влияние на постановления других кодексов.
Законодательные памятники феодальной эпохи, как например Учреждения Святого Людовика (Etablissements de S. Louis), обходят молчанием вопрос о давности. Несмотря на это молчание, давность не переставала применяться на практике, хотя под влиянием обычного права давностные сроки, заимствованные из права Римского, были в некоторых местностях сокращены.
Так Людовик IX Святой подтвердил в 1242 году постановление одной хартии (la charte d’Aiges Mortes), ограничивающее десятилетним сроком преследование крупных преступлений и годичным-преследование личных оскорблений[1].
Влиянию инквизиционного начала следует приписать дальнейшее видоизменение Римских постановлений о давности. Влияние это сказалось в том, что судьи стали применять давность ex officio и при том во всех стадиях процесса[2].
В 17 веке состоялся приговор, имеющий весьма важное значение, не только для Французского законодательства, но и для законодательства всех стран. Так, в 1615 году, суд в Турнелле освободил преступника от смертной казни, присужденной ему за тридцать лет, потому что промежуток этот, по мнению суда, lui a fait gagner sa rancon[3].
Но особенно важно, по отношению к нашему вопросу, королевское постановление (ordonnance) 1670 года, в силу которого, заочный приговор, по исполнении обряда символической казни (execution par effigie), погашался тридцатилетней давностью[4].
Во Французском праве до революционного периода двадцатилетний срок покрывал большинство преступлений[5]. Течение давности начиналось, по общему правилу, со дня совершения преступления, причем не делалось никакого различия между теми преступлениями, которые были обнаружены и теми которые остались сокрытыми.
Старое Французское право отличалось еще тою особенностью, что не признавало никаких обстоятельств, прерывающих течение давности. Действие давности, в силу 35 статьи эдикта 1679 года, не распространялось на дуэль. Преследование этого преступления не ограничивалось каким-либо определенным сроком; его можно было даже, по словам Леграверана, направить, после смерти дуэлянта, против его памяти.
Кодекс 25 сентября (6 октября) 1791 года содержит много новых постановлений о давности.
Так, в силу 1-й статьи 6-й главы, уголовный процесс устраняется, если в течении трех лет, по отношению к обвиняемому, не будет начато судебное преследование. Если же обвиняемый будет привлечен к ответственности, то срок, определенный для начатия уголовного иска, удваивается, из трехлетнего он обращается в шестилетний (2 ст.). Никакой обвинительный приговор не мог быть приведен в исполнение по прошествии тридцати лет (3 ст.).
Кодекс 3 Брюмэра IV года повторяет те же постановления, только делает к ним некоторые весьма важные добавления. Так, точкою отправления считается не день совершения преступления, а день с которого существование преступления сделалось известным и было официальным образом подтверждено (течение давности начинается du jour ou l’existence du crime a ete connue et legalement constatee).
Далее, в силу постановления того же кодекса, гражданский иск, вытекающий из преступления, в противоположность Римскому праву, считается нераздельно связанным с иском уголовным: давность последнего погашает и первый (apres ce terme (3 ou 6 ans) nul ne peut etre recherche soit au criminal, soit au civil). Наказание, назначенное заочным приговором, погашается двадцатилетнею давностью.
Кодекс 3 Брюмэра не делает, но отношению к давности, никакого различия между крупными и мелкими преступлениями; он дает всем им общий термин delit и назначает один и тот же трех или шестилетний срок.
По справедливому замечанию Кутюрье, это предписание, наравне с весьма оригинальными постановлениями о начале давности, поселило большую неравномерность между крупными и мелкими преступниками; преступления, совершенные последними, вследствие своей ничтожности, не возбуждая внимания власти, оставались долго не открытыми, а поэтому благотворное влияние давности, почти никогда не распространялось на лиц их совершивших.
Что же касается до преступлений крупных, то они обыкновенно делались известными немедленно после их содеяния, потому и подпадали несравненно легче действию законов о давности.
Практический результат этой системы состоял в том, что тяжкие преступления погашались в срок более короткий, чем мелкие проступки. Очевидно, что такой порядок был немыслим; он противоречил основным принципам давности[6].
[1] Hoorebeke стр. 15 говорит, что некоторые законы изданные крестоносцами на востоке постановляют, что убийство погашалось непредъявлением жалобы в течении годичного срока.
[2] Cousturier стр. 4.
[3] Hoorebeke стр. 21.
[4] Jousse, Traite de la justice criminelle de France. Paris Tome 1,1771. Partie III, Titre I, стр. 583, говорит подробно об этом постановлении. Для лучшего уразумения текста, считаем необходимым заметить, что Французскому праву известны приговоры двух родов:
1) condamnations contradictoires – когда подсудимый присутствуя при судебном разбирательстве приговаривается судом к известному наказанию и
2) condamnations par contumace – заочные приговоры. До XVIII в. во Франции существовала символическая казнь.
Les sentences de condamnations etaient executoires par provision. Решения присуждавшая смертную казнь исполнились par effigie, т. е. изображением на картине назначенной преступнику смертной казни. Все приговоры определявшие какие-либо иные тяжкие наказания – par copie du jugement dans un tableau, изображения эти вывешивались палачом на площади.
Наконец все остальные заочные решения посылались в копии (etaient signifies en copie), в место жительства преступника. До исполнения приговора par effigie, tableau ou signification, подсудимый мог ссылаться на давность погашающую уголовный иск, после же обряда символической казни начиналось течение давности погашающей наказание. Срок для этой давности был назначен 30-ти летний Cousturier стр. 92-93.
[5] Le Graverend, Traite de legislation criminelle en France, 3 edition. Paris 1830, Tome I, стр. 73. Подробные указания можно найти в речи произнесенной графом Реалем при обсуждении устава уголовного судопроизводства. Речь эту приводит вполне Bourguignon, Manuel d’instruction criminelle, 3 edition Paris, 1811, Tome II, стр. 137 и след.
[6] Независимо от вышепоименованных писателей по этому отделу Carnot, De l’instruction criminelle, 2. Edition, Tome 3, Paris 1830. стр. 608-617.
