Зная цивильно-политическую функцию, которую должен исполнять наш институт, нетрудно объяснить, почему он построен из тех, а не других юридических форм. Перед нами теперь второстепенный и более легкий вопрос: почему ограничение прав собственника капитальной вещи проведено в той форме, что незнающий владелец получил на плоды право собственности? Те, которые считают наше объяснение института правильным, признают a priori объясненным и право собственности на плоды. Вследствие несовершенства правопорядка может каждому приключиться, что он без вины с своей стороны сочтет чужие доходы за свои собственные.
Наш институт желает устранить разрушительное влияние такой ошибки. Кто может предложить для этого лучшее и более простое средство, нежели юридическая санкция хозяйственного плана владельца, т. е. норма, по которой чужие плоды, положенные в основание хозяйственного плана владельца как его собственные, и со стороны права признаются за его собственность?
Та юридическая болезнь хозяйства, которая возникает из трудноустранимых несовершенств организации собственности и которая состоит в юридическом отравлении хозяйства введением в него чужих доходов, подвергается радикальному исцелению. Ошибочный хозяйственный план относительно плодов делается хозяйственно безошибочным. Эта мера действует столь же решительно, как если бы страховое учреждение было в состоянии вместо сгоревшего, необходимого для хозяйства здания моментально заставить появиться новое такое же здание.
Вместо этого предлагают конструировать особое право, дозволение потребления (Consumptionsbefugniss) для добросовестного владельца. Уже само по себе такое право возбуждает сомнения; это право особенного типа, который вообще неизвестен гражданскому праву. Кроме того, мы имеем здесь дело с дозволением, уполномочием (Befugnis), о котором получивший разрешение по самому понятию bona fides не может знать. Дозволения имеют особую психическую цель, которая недостижима в том случае, если не доходит до сведения тех, на которых они должны оказать психическое воздействие. Далее, мы показали выше, что к этому дозволению должны присоединиться многие позитивные постановления, чтобы избегнуть хозяйственных замешательств etc.
Теперь мы можем просто сказать: чтобы устранить все разрушительные последствия ошибки в хозяйственном плане, право должно выработать целую массу постановлений, которые вместе составляют то правно-экономическое свойство плодов, на которое опирался хозяйственный план владельца. Но все эти постановления содержатся в понятии “собственность”.
Произнесши это знаменательное слово, право освобождается сразу от всей возможной патологии хозяйственной жизни, возникающей из bona fide fructus percipere, и от необходимости установлять для каждого рода болезненных явлений особые целебные средства. Для права нет более необходимости предвидеть и устранять всевозможные регрессы против незнающего владельца. Если незнающий владелец продаст, заложит плоды или установит на них иные вещные права, то эти права действительны и владелец свободен от неожиданных регрессов.
Но регресс означает в хозяйственно-юридической жизни два процесса и два имущественных повреждения. А здесь регрессы были бы вполне неожиданными, непредвиденными. Далее, если право владельца на плоды кем-либо нарушено, то для объективного права нет необходимости для каждого случая выдумывать новые иски, как это, например, делает Goppert.
Да и трудно конструировать достаточное число исков на тот случай, если различные правонарушения происходят до apprehensio плода со стороны владельца. Слово “собственность” устраняет здесь все затруднения. Оно дает все обыкновенные иски собственника уже на время до овладения отделенным плодом. Далее, если не признать за добросовестным владельцем права собственности на плоды, то необходимо установить границу во времени для всей массы виндикаций собственника.
Если одно животное произведет на свет 5 детенышей, то появляются 5 виндикаций, потомство этих детенышей порождает новые иски и т. п. Если же признать за владельцем право собственности на плоды, то возможна лишь одна ограниченная во времени виндикация со стороны собственника.
Говорят: римское право дает одной рукой, чтобы взять обратно другой. Это неправильно как с материальной, так и с формально-юридической точки зрения. Обязательство не в состоянии взять обратно права собственности и его последствий. Это положение, формальная правильность которого не подлежит сомнению, имеет важное материальное значение. Как может личное обязательство возвратить fructus extantes, сделать бесполезными указанные выше, но не исчерпанные последствия права собственности?
Это обязательство не лишает добросовестного владельца возможности установлять действительные вещные права, пользоваться полной защитой права собственности, оно не отнимает у него обеспечения против непредвиденного вреда от регрессов третьих лиц и виндикаций собственника, которые все исключены после usucapio, отчуждения или гибели плодоносной вещи. Обязанность возвратить fructus extantes лишает добросовестного владельца обыкновенно лишь незначительной части его обогащения.
Но суть дела в том, что это лишение происходит без вреда для народного хозяйства. Не о том следует толковать, чтo право дает добросовестному владельцу или берет у него (о частных интересах), а о том, чтo право делает для общего блага. Прочность хозяйства и правильное функционирование его, не нарушаемое неожиданными и разрушительными опасностями, даны нашим институтом и не взяты назад возвращением fructus extantes.
В нашем институте также неуместно говорить о даянии и взятии обратно, как в институте tignum iunctum, в институтах implantatio, inaedificatio, iunctio etc. или в институте spesificatio, поскольку приобретший право собственности по правилам этих учений обязан возместить убытки или ценность материалов тому, кто лишается права собственности в его пользу.
Кто застроит краденое бревно в свой дом, тот должен уплатить двойную стоимость материала. Тем не менее нельзя сказать, чтобы закон XII таблиц давал одной и отнимал другой рукой. Закон XII таблиц достигает без всякого обратного нарушения разумной цели: ne aedificia diruantur, ne cultura turbetur[1].
[1] Этот параграф представляет почти дословный перевод соответственного параграфа в Fruchtvertheilung. Несмотря на то, в рецензии Эртмана после изложенных и рассмотренных выше замечаний его против моего определения экономической функции института приобретения плодов читаем:
«И далее: если restitutio (потребленных плодов) действительно должна была быть вполне исключенной, то было бы излишне и сбивчиво на этом основании давать владельцу право собственности на плоды, между тем как того же результата можно было достигнуть проще путем исключения его ответственности по vindicatio или condictio собственника» (стр. 584).
Настоящий параграф предназначен для разъяснения этого недоумения. Против моей аргументации критик ничего не возражает, а только возбуждает вопрос, как будто он ему впервые пришел в голову по поводу моей теории и мог создать для нее непредвиденные затруднения. Это можно объяснить разве тем, что автор рецензии при составлении ее забыл о настоящем параграфе.
