Есть два рода ответственности в государстве, весьма различные между собою; нужно определить их точнее.
Первый род ответственности состоит в том отчете, каким каждое низшее отделение власти исполнительной обязано отделению высшему. Так, низшие исполнители полиции ответствуют высшим, сии ответствуют министрам, министры – государю. Существо сей ответственности ограничивается единою личностию исполнения. Начальник местной полиции не может ответствовать в доброте ее учреждения; он ответствует только в том, чтоб учреждения сии с точностию были исполнены.
Способы сего рода ответственности суть:
1) ревизии дел по жалобам;
2) разные установления, коими высшее начальство надзирает за деяниями низшего: ведомости о течении дел, временные осмотры и проч.;
3) личный постоянный надзор, состоящий в том, что при каждом месте учреждается особенное, не зависящее от него лицо, которое, не препятствуя исполнению, доносит высшему начальству о тех случаях, кои находит противными учреждениям.
Последний сей способ основан весь на ложном расчете вероятностей, ибо нет никакого основания предполагать, что надзирающий скорее согласится с исполнителем в добре, нежели в злоупотреблении. Он имеет равный с ним интерес к пристрастию; следовательно, нет основания верить более одному, нежели другому, и нет причины ограничивать надзор одним лицом; надлежало бы над каждым надзирателем установить новый надзор и так далее в бесконечность. Нелепость такового последствия доказывает неосновательность правила.
Сверх того, что правило сие неосновательно, оно и вредно: 1) потому, что всякое действие излишнее есть действие, вредящее или скорости, или порядку; 2) потому, что установлением сего надзора ослабляется личная, прямая ответственность. Исполнитель находит чрез сие способ оградить себя от всякого ответа чрез согласие (connivence) с надзирающим. Тогда притесненный имеет против себя две силы вместо одной и правительство – два способа к заблуждению и сокрытию истины.
Если бы по смешению понятий все управление власти исполнительной вверено было лицам, участвующим в законодательстве, тогда правительству, конечно, не оставалось бы другого способа поддержать свои временные учреждения, как установлением при каждом месте от себя комиссаров. Но как сей распорядок противен монархическому управлению, коего существо состоит в единстве власти исполнительной и в выборе от себя всех исполнителей, то и явствует, что установление таковых комиссаров при исполнителях, от правительства же избираемых, есть явное противоречие.
Правда, что во многих государствах суд почитается принадлежащим народу. Установление присяжных (jury) и прочие образы суждения по выборам дают повод к сему заключению. Но без крайнего смешения понятий заключение сие не может быть допущено. Отправление правосудия во всякой монархии по необходимости принадлежит власти исполнительной[1]; иначе власть законодательная смешалась бы с исполнительною, а с тем вместе и существо монархии совершенно бы испроверглось. В каком же разуме суд почитается принадлежащим народу? Разрешение сего вопроса может пролить много свету на истинное понятие надзора и ответственности.
Выше примечено было, что все учреждения временные принадлежат власти исполнительной, но вместе с тем все они должны быть сообразны государственному закону. Чтобы удостоверить сию сообразность, надлежит установить в каждой части исполнительной надзор от власти законодательной. Но каким образом надзор сей может быть установлен в суде, коего действия бесчисленны и ежедневны? Каждое дело надлежало бы для сего вносить в законодательный состав на ревизию. Какая трудная и почти невозможная ответственность для государя!
Дабы облегчить сию ответственность или, лучше сказать, дабы сделать ее возможною, принято к сему два средства:
1) постановлено, чтобы суд был производим единообразно и отправляем не лицом государя, но избранных им чиновников, кои бы сами суду подлежали;
2) чтобы чиновники сии назначены были выбором народным;
3) но как при сем расположении вещей власти исполнительной не оставалось уже средства поддерживать временные ее учреждения и права свои в целости, то во всех правильных монархиях в состав судебных мест допущены особенные ее исполнители под именем президентов, комиссаров и судей; чиновники сии представляют в них лицо государя, а члены суда, зависящие от выборов, под именем совета во Франции, заседателей в России, присяжных (jury) B Англии, представляют власть законодательную, которая в сем случае, участвуя в самом суждении, охраняет закон от нарушений власти исполнительной и держит надзор.
Таким образом, введя постоянный надзор в средину своих действий, власть исполнительная уменьшает в сей части свою ответственность и, уступая часть своих преимуществ, облегчает вместо того бремя, на нее возложенное.
Из сего видно, что и в суде, так как и в прочих частях управления, не может иметь места со стороны власти исполнительной особенный надзор, ибо в лице президента и судьи сей именно надзор существует.
Заключить из сего должно, что первый род ответственности имеет два только способа своего действия: 1) ревизию дел по жалобам и 2) разные установления временных отчетов.
Второй и высший род ответственности состоит в отчете, коим исполнительная власть обязана законодательной.
Чтобы точнее понять сей род ответственности и различие ее от первой, должно войти к первым различиям закона и учреждений.
Выше было примечено, что предметы закона суть общие неподвижные установления, коими учреждаются права граждан между собою, и что учреждения суть правила, коими законы сии, судя по обстоятельствам, приводятся в исполнение.
Например, правило: “без суда никто да не накажется” – есть закон государственный, конституционный. “Начальника такого-то, который без суда наказал помещика такого-то, предать самого суду по законам” – есть учреждение. Первое относится ко всем вообще и есть непосредственное следствие права гражданского; второе относится к лицу и с ним вместе или с переменою его положения переменяется.
“Всякий гражданин должен платить подати по своему состоянию” – есть закон государственный, конституционный. “С купца N взыскать деньги по капиталу его” – есть учреждение экономическое.
“Дети должны делить имение после отца по равным частям” – есть закон, уложение. “Сын такого-то помещика, захвативший все его имение, должен возвратить брату его половину” – есть учреждение судное.
“Власть исполнительная дает суд и расправу по законам и единообразным для всех формам” – есть закон государственный. Установление сих форм, наименование судей, отрешение их и проч. есть учреждение судебное.
Словом, во всех частях государственного состава закон постановляет общие правила, учреждение прилагает правила сии к частным случаям и назначает образ исполнения.
Итак, в каждом учреждении могут быть два вопроса: 1) согласно ли учреждение с законом; 2) исполняется ли учреждение по его силе и обряду.[2]
Жалоба первого рода весьма различна от второй. В первой спрашивается, исполнено ли учреждение в его силе и обряде. Разрешение сего вопроса принадлежит, конечно, тому, кто установил сие учреждение, ибо он должен поддерживать то, что им установлено; итак, жалоба сия принадлежит ко власти исполнительной.
Во второй жалобе спрашивается, согласно ли решение с законом. Рассмотрение сего вопроса принадлежит тому, кто дал закон, ибо ему должно поддерживать то, что им установлено.
Из сего следует, что суд имеет два рода ответственности: он отвечает в наблюдении обряда тому, кто его установил; он отвечает в согласии решения с законом тому, кто установил закон.
Признав, что все учреждения власти исполнительной должны быть сообразны закону, предположить должно известный порядок и средства, коими сообразность сия доказана и удостоверена быть может.
Две силы могут быть в монархическом государстве, охраняющие закон в его исполнении:
1) сила общего мнения;
2) власть сословия, особенно для сего установленного. Условия, необходимые к тому, чтобы сила общего мнения могла действовать на ответственность, суть:
1) публичность всех деяний управления, исключая малого и определенного числа случаев, тайне подлежащих;
2) свобода тиснения с исключениями, кои бы не стесняли действия общего мнения.
Условия, необходимые к тому, чтобы известное сословие могло действовать на ответственность, суть:
1) независимость сего сословия от власти исполнительной;
2) важное место, которое занимать оно должно в системе государственной, по всем уважениям, какие в государстве приняты;
3) публичность всех деяний управления с исключением, выше означенным.
Из сего понятия об ответственности видно:
1) что ответственность первого рода может и должна быть и в деспотическом правительстве;
2) что она ограждает только точность исполнения, но не ручается ни за совершенство уставов правительства, ни за твердость закона.
Словом, ответственность сия удостоверяет только в том, что все, и самое зло, делается не иначе, как по установленной правительством форме.[3]
Но 3) ответственность второго рода не может существовать, как только в правильном монархическом государстве;
4) ответственность сия есть истинное охранение закона, и сословие, для нее установленное, может одно называться хранилищем законов;
5) сия последняя ответственность, как начало высшее, может вмещать в себе и первый род ответственности, если власть исполнительная поручить ее заблагорассудит, ибо те же самые средства публичности и отчета, кои обеспечивают охранение закона, могут равно обеспечить и форму исполнения, но не напротив;
6) установление ответственности второго рода есть первый шаг решительного приближения, какой можно сделать в государстве деспотическом к правильной монархии, ибо установляя ее, государь самодержавный отступается от безотчетного управления и в лице министров покоряет собственную свою власть закону.[4]
[1] Le pouvoir de faire executer la loi ne reside que dans la personne du roi. Dans toutes les cours le roi est toujours cense etre present, mais, comme dans le fait la chose est impossible, il у est represents par ses juges dont le pouvoir n’est qu’une emanation de l’autorite royale (Blakstone, t. IV, p. 35, 36. Des cours de justice)
[2] Я полагаю, что уездный какой-нибудь суд определил бы: имение помещика N, найденного сумасшедшим, взяв из его владения, отдать старшему его брату. Помещик N может на сие определение приносить два рода жалоб: 1) что суд произведен без свидетелей или свидетели призваны и спрошены не по форме – жалобы на обряд или на учреждение; 2) что самое решение постановлено не согласно с законом, который повелевает имение сумасшедших брать в опеку, – жалоба на существо решения.
[3] Пример сего рода ответственности можно видеть в подчинении мест уездных Губернскому Правлению и в отношениях Губернского Правления к Сенату. Сию же самую ответственность имеют в настоящем порядке вещей министры в рассуждении Сената, коему государь мог дать одну ту только власть, чтобы вместо его рассматривал он деяния министров в отношении не доброты исполнения, но точности его и наблюдения форм.
[4] Не должно здесь забыть, что ответственность сия не учреждается одним словом или велением; она переменяет конституцию государства и, следовательно, не может быть нигде без важных превращений. Она предполагает закон, утвержденный печатью общего принятия, и известную гарантию сего закона в вещественных установлениях государства или в твердом и общем мнении народном. Без сего все будет состоять только в словах.
