Происхождение этого звания.
Термина дети боярские не понимали уже в XVII веке, когда его не умел объяснить и Котошихин. Но происхождение его объясняется довольно просто. В удельных княжествах образовалось очень много боярских фамилий, т.е. служилых родов, члены которых бывали в звании бояр. Но звание боярина обыкновенно жаловалось служилым людям уже в зрелых летах, притом не всем членам боярских фамилий.
Члены боярского рода, еще не получившие звания бояр, в удельное время назывались детьми боярскими, которые стояли выше простых вольных слуг или дворян. С исчезновением уделов только знатнейшее удельное боярство перешло в Москву. Члены боярских родов, не носившие этого звания, остались на местах, нося звание детей боярских, как бы кандидатов на боярство.
Но мы видели, что большая часть боярских фамилий, записанных в боярскую родословную книгу XVI века, не провели в продолжение всего этого столетия ни одного члена в Думу. Таким образом, большая часть старых боярских фамилий удельного времени перестала принадлежать к действительному боярству. Члены этих, так сказать, заштатных боярских фамилий рождались и умирали в продолжение целого века с лишком в звании детей боярских.
Таким образом, сын боярский становился синонимом провинциального служилого человека. Некоторых из этих городовых детей боярских брали в столицу «во двор», т.е. для дворцовой службы. С половины XVI века или раньше эти дети боярские получили название дворовых или дворян.
Так дворянин, прежде означавший слугу вольного небоярского происхождения и потому стоявший ниже сына боярского, теперь превратился в придворное звание, в которое возводились только некоторые городовые дети боярские. Благодаря тому, звание детей боярских стало низшим провинциальным чином.
Высшие чины провинциального дворянства стали зваться детьми боярскими дворовыми и выборными дворянами. Некоторые из них дослуживались до столичного дворянства и в чине московских дворян назывались дворовыми дворянами или дворянами большими.
Разверстка службы между городовыми чинами по десятням в XVI и XVII веках.
Теперь посмотрим, как развёрстывалась служба между служилыми людьми и как они верстались поместными окладами. Для того и другого назначались смотры или разборы. Смотр служилым людям уезда производился полковыми воеводами на походе, или особо назначаемыми ревизорами, разборщиками, которые в мирное время приезжали в уезды и созывали на съезд все уездное дворянство.
Разбор и верстанье служилых людей производились посредством допроса выборных их представителей, которые назывались окладчиками. Их выбирали, смотря по надобности, в числе четырех, пяти и даже более десяти человек. При вступлении в должность они приносили присягу. В каждом уезде это была как бы коллегия уездных предводителей дворянства. Они обязаны были сообщать о дворянах своего уезда все сведения, какие были нужны присланному из столицы разборщику.
Руководствуясь их показаниями, разборщик назначал каждому дворянину род службы, назначал беспоместным дворянам поместные оклады, составлял список всех служилых людей уезда, разделяя их на чины и чины на статьи, подробно обозначая как оклад, так и род службы каждого человека. Эти списки носили название десятень. Несколько их дошло до нас еще от XVI века. XVII столетие оставило их нам сотни. Ни одна из них не издана[1].
Изучение этих списков открывает приемы разверстки службы и окладов между служилыми людьми. Согласно обоим основным правилам разверстки, поместные оклады назначались по качеству службы или боевой годности, и наоборот — качество службы и степень боевой годности определялись прежде назначенными окладами. Боевая годность определялась четырьмя способами.
1) Разборщик спрашивал окладчиков про служилого человека, каков он собою? Если ему говорили, что он собою молод или «молодец», ему назначали хороший оклад; если говорили, что он собою худ, т.е. стар или слаб, его писали в низший разряд. Так встречаем выражения окладчиков: «Собою молод и окладу того стоит».
2) Разборщик спрашивал, каков служилый человек своею головою? Если окладчики говорили, что он своею головою добр или середний, это значило, что он имеет хорошие материальные средства и хорошо ведет свое земельное хозяйство, имеет хорошее вооружение, коней, боевых холопов; словом, хорошее походное обзаведение и способен нести добрую походную службу.
3) Разборщик спрашивал, каков служилый человек отечеством? Если ему говорили, что он отечеством добр, это значило, что отец его служил в хорошем чине, например, выборным дворянином, и, следовательно, мог передать сыну боевой навык и боевые средства.
4) Наконец, разборщик спрашивал, каков служилый человек своею службой, т.е. бывал ли он прежде в походах, приобрел ли боевую опытность или только что выступает на служебное поприще?
Руководясь этой оценкой, разборщик писал одних в низший чин детей боярских городовых, назначая им служить службу «осадную» либо «ближнюю», состоявшую в защите ближней границы. Других писал в чин детей боярских дворовых, назначая им службу «дальнюю», состоявшую в далеких походах, которые требовали хорошего походного прибора и больших расходов.
Наконец, третьих зачислял в чин дворян выборных, которые кроме дальних походов очередными партиями призывались в Москву для исправления разных придворных обязанностей. Служилый человек, признанный добрым и собою, и по отечеству, и даже по службе, иногда возражал разборщику, желавшему записать его в высший разряд, говоря: «На службе быть мне не с чего: бобылишки и крестьянишки мои худы, а сам я беден», и просил записать его в низший чин.
Для примера приведем из Коломенской десятни 1577 г. описание службы одного дворового сына боярского второй статьи: «Поместный оклад 350 четей; быти ему на службе на коне в панцире, в шеломе, в саадаке (с луком и стрелами), в сабле да три человека (боевые холопы) на конех в пансырех, в шапках железных, в саадакех, в саблех с копьи да три кони простые, да человек о дву меринех в кошу (в обозе с запасами)».
Сообразно с прежней службой и степенью боевой годности назначались служилым людям разных чинов различные размеры поместных окладов. Впрочем, в разных уездах и общие нормы чиновных окладов были не одинаковы: это зависело от густоты служилого населения.
В Московском уезде оклады вообще были мельче, чем в Ряжском, потому что первый уезд был гуще заселен служилым людом, чем последний. В каждом уезде оклады различались по чинам. Но так как к поместным окладам в подспорье назначались еще и оклады денежного жалованья, которое выдавалось обыкновенно перед походом, то, благодаря различным комбинациям поместных и денежных окладов, каждый чин распадался на несколько статей.
Возьмем упомянутую десятню Коломенского уезда 1577 г. В Коломенском уезде не было «выбора»: служили только дворовые и городовые дети боярские. Поместные оклады дворовых людей были от 400 до 200 четей, т.е. от 600 до 300 десятин; денежные — от 14 до 8 рублей (от 840 до 480 рублей в ценах XIX века). По размерам этих окладов дворовые люди распадались на 14 статей. Городовым людям назначались оклады от 300 до 100 четей; денежный оклад — от 14 до 6 рублей. Всего было более 20 статей.
Городовые дети боярские служили либо на конях, либо пешие. В первом случае они ходили лишь в ближние походы для защиты ближайших границ, во втором — не ходили в походы, а составляли гарнизон. Дети боярские дворовые служили везде на конях. Они либо также ходили в ближние походы, либо, смотря по состоятельности, назначались и в дальние.
Наконец, выборные дворяне, высший разряд провинциального дворянства, не только исполняли все службы низших чинов, но и отправлялись в редкие, особенно тяжелые и отдаленные походы, например, через всю степь против Крыма.
В такие походы изо всех уездов выбирались только отборные служилые люди, составлявшие выбор. Так, в 1533 г. царь приговорил послать на крымские улусы боярина Шереметева с детьми боярскими московских городов выбором, из смоленских выбрать лучших слуг, а из северских городов, ближайших к месту назначения, всех поголовно.
Отношение поместного землевладения к вотчинному.
Итак, поместные оклады назначались по чинам, как чины назначались по службе, т.е. по боевой годности и по заслугам. Но количество четвертей, назначенное в оклад, не всегда бывало действительным поместным владением служилого человека.
От оклада надобно отличать поместную дачу. Оклады назначались по чинам, но размеры дач соображались с тем, имел ли служилый человек вотчину или нет. Если он не имел вотчины, ему давали во владение полный оклад; если он имел вотчину, то ему давали в дачу только часть оклада. Вотчина служила подспорьем к поместью.
Поместные оклады и поместные дачи.
Можно найти указание и на отношение дач к поместным окладам. Возьмем десятню Елецкого уезда 1622 г., в которой при поместных окладах обозначены и действительные дачи. Сосчитав те и другие, найдем, что средний поместный оклад дворовых детей боярских (выборных там не было) был 240 четвертей, городовых — 93, новиков, т.е. только что поступивших на службу и вновь верставшихся поместьями, — 79 четвертей. Всего назначено было в оклады 878 служилым людям уезда 123 230 четвертей.
Но так как у многих из них были более или менее значительные вотчины, то в действительное владение этим служилым людям было отведено всего 53 570 четвертей. Итак, оклад относился к даче как 2,3 к 1. Отсюда можно обозначить такой формулой отношение оклада к даче: оклад по чину, дача по вотчине. Оклад находился в прямом пропорциональном отношении к чину, дача — в обратно пропорциональном к вотчине. Чем выше чин, тем выше оклад; чем больше вотчина, тем меньше дача.
Отличие городового чиновного деления от московского и думного.
Так обозначилось служебное и поземельное различие между чинами провинциального дворянства. Легко заметить основание этого деления, отличное от того, на котором держалась иерархия думных и московских чинов. Отношение чинов городовых к думным и московским можно выразить такой формулой: чины думные — по отечеству, чины московские — по отечеству и службе, чины городовые — только по службе.
Теперь предстояло бы решить нам вопрос: как описанное устройство столичного и провинциального дворянства подействовало на склад общества, на его местное географическое размещение. Нет достаточно данных, чтобы сказать, какое количество земли роздано было в поместное владение в XV, XVI и XVII веках, где это поместное владение было распространено шире, где меньше.
Мы не можем представить себе живо весь склад, какой получило общество, когда поместная система вместе с военным строем достигла полного развития. Мы можем только почувствовать, изучая этот строй, что все Московское государство (может быть, за исключением немногих местностей) покрылось более или менее густым слоем служилых вотчинников и помещиков, вооруженных и всегда готовых подняться в поход.
Почти вся территория Московского государства устроена была, как обширный лагерь, который был обращен фронтом в три стороны — на запад, юг и восток. Но есть один способ по данным позднейшего времени представить себе, какое действие оказал описанный военный склад служилого класса на географическое размещение русского общества. Я попытаюсь изложить вам эти данные и указать на то, о чем говорят они.
Мы имеем подробные списки крепостных крестьян по ведомостям IV ревизии, которая была произведена в 1782 г. Крепостное население распределено было по губерниям не с одинаковой густотой и составляло неодинаково высокий процент всего сельского населения губернии. Если выписать губернии в каком-нибудь порядке с обозначением этого процента, то, при первом взгляде, колебания его, по-видимому, ничего не говорят.
В самом деле, что можно извлечь, например, из того, что в Московской губернии крепостное население во время IV ревизии составляло 66% всего населения губернии, Вятской — всего 2%, Пермской — 33%? Что крепостное население не везде было одинаково густо, это известно и понятно.
Но в каком порядке оно разместилось и какие исторические условия действовали на это размещение? Ответ на этот вопрос не дается при первом взгляде на цифры. Но расположим губернии, начиная с Московской, по группам, в порядке их близости к последней, обозначая процент крепостного населения в каждой группе.
I. Московская — 66%, Владимирская — 67%.
II. Смоленская, Калужская, Тульская, Рязанская, Нижегородская, Костромская, Ярославская и Псковская — 83—69%, Тверская — 64%.
III. Орловская, Саратовская, Тамбовская, Пензенская, Симбирская, Новгородская — 68—45%, Вологодская — 34%.
IV. Курская, Воронежская, Казанская, Пермская, Уфимская — 47—18%.
В этом перечне нет юго-западных и западных губерний: они не были территорией Московского государства, и строение общества находилось там под действием других условий. Обозначенные губернии определяют территорию Московского государства.
Что значат эти цифры? Очень густой процент крепостного населения в двух губерниях первой группы; это самый центр Московского государства, где помещались его главный штаб и постоянная квартира его верховного вождя. Здесь крепостной процент очень густ, но есть местности, где он еще гуще. Легко заметить, что такое губернии второй группы — они поясом окаймляют две центральные.
В них процент значительно гуще, чем в последних. Это первая боевая линия, окружавшая штаб, первая оборонительная цепь и потому самая густая. Над укреплением ее всего более работали. Когда эта цепь разрывалась, Московское государство становилось неспособным защищаться. Как скоро татары прорывались сквозь эту линию, Москва гибла.
Припомним географическое отношение губерний третьей группы ко второй. Заметим, что они составляют также кольцо, оцепляющее первый пояс. Здесь процент крепостного населения ниже второй группы и приближается к тому, какой мы видели в центральных губерниях. Это вторая боевая линия, об укреплении ее менее заботились и оставляли для него меньше боевых сил.
Надобно обратить внимание на то, что как в первом, так и во втором поясе, окружавшем московско-владимирский центр, встречается по одной губернии, где процент крепостного населения гораздо ниже, чем в других губерниях одного с ней пояса. Таковы в первом поясе Тверская, во втором — Вологодская. Обе эти губернии северные.
Таким образом, обе боевые цепи, окружавшие центр, заметно редели, потому что здесь меньше было нужды в обороне. Процент крепостного населения от Москвы к северу вообще быстро падал: в Московской — 66%, в Тверской — 64%, в Новгородской — 55%, в Олонецкой — 6%, в Архангельской почти не было крепостных.
Наконец, четвертая группа составляла третью цепь, которая окаймляла вторую. Эта цепь не сплошная. Вы видите, что ряд этих губерний не соединяется в непрерывное территориальное пространство.
Эта цепь, на укрепление которой оставалось всего менее боевых сил, была передовой оборонительной линией и состояла из отдельных, разорванных звеньев, которые обращены были против разбросанных восточных, юго-восточных и южных инородцев — татар крымских, ногаев, башкир и др. — и защищали отдельные окраины, наименее угрожаемые. Вот почему в этой последней разорванной цепи и крепостной процент падает до низкой степени — до 18.
Итак, что такое эти три кольца, окаймлявшие московско-владимирский центр? Это три боевые цепи, густота которых уменьшалась по мере удаления от центра. Следовательно, они представляют собою три степени напряжения боевых сил для защиты государственного центра. Еще в XVI и XVII веках государство защищалось не столько укреплениями, сколько людьми, дворянской поместной милицией.
Крепостное население своей густотой должно указывать, где эти боевые силы дворянской милиции сосредоточены были наиболее. Боевая крепость уезда определялась не количеством дворян, а количеством ратных сил, находившихся в уезде. В ином уезде было не много дворян, но каждый был способен вывести в поход по несколько сот и даже тысячи. Курбский говорит, что князья Одоевские и другие водили со своих вотчин и поместий тысячи вооруженных слуг.
Итак, уезд, в котором был десяток таких крупных землевладельцев-дворян, выводивших в поле целый корпус, в боевом отношении был сильнее уезда, в котором была тысяча мелких дворян, из коих каждый являлся в поход с одним холопом или даже одиноким. Но количество выводимых людей определялось количеством пахотной земли: с каждых 150 десятин шел вооруженный конный ратник.
Количество пахотной земли зависело от количества крестьян, на ней работавших. Следовательно, где гуще было крепостное население, там сильнее были сосредоточены боевые силы. Вот почему эту густоту крепостного населения и можно принять за мерило напряжения боевых сил для защиты той или другой земли Московского государства.
Ревизские сказки 1782 г. — это поздняя, но верная летопись, рассказывающая о том, как устраивалась оборона Московского государства в XVI и XVII веках, т.е. как географически размещалось общество для этой обороны. Размещение крепостного населения по означенным четырем группам губерний показывает, что сильно защищен был самый центр государства, где находился штаб, руководивший его обороной.
Но еще сильнее защищена была первая линия, которая кольцом огибала главный штаб. Эта линия только на севере, в Тверской губернии, представляла меньше крепости (64%). Третья линия представляла другое кольцо, огибавшее первое, но уже с меньшей крепостью. Наконец, четвертая линия представляла не сплошную цепь, а ряд разорванных звеньев, которые окружали вторую цепь.
Это размещение крепостного населения концентрическими кругами вокруг Москвы в русской империи XVIII века, очевидно, вполне было следствием того устройства военных сил, какое установлено было московской политикой XVI и XVII веков, и следствием того расселения боевых землевладельцев, какое было установлено поместной системой.
Эта политика размещала классы общества по соображениям стратегии, по требованиям Московского разряда, генерального штаба, окружая центр тройным оборонительным поясом, постепенно редевшим и, наконец, разрывавшимся по мере удаления от Москвы на юг, юго-запад и юго-восток.
Так в позднейших ревизских данных XVIII века мы находим довольно яркий след, указывающий на то, какое влияние военный строй, установившийся в Московском государстве, оказал на сословно-географическое размещение русского общества.
[1] Это утверждение относится к 1886 г. С1890 г. Московский архив министерства юстиции, в котором хранятся десятни, издал несколько археологических работ о десятнях. Некоторое количество их, в выдержках и полностью, напечатано также в изданиях местных архивных комиссий.
