Указом 1714 г. о единонаследии поместья были окончательно слиты с вотчинами и названы недвижимостью (“все недвижимые вещи, т.е. родовые, выслуженные и купленные вотчины и поместья, также дворы и лавки”)[1]. Анна Ивановна, отменив в 1731 г. указ 1714 г., не только не изменила этого его постановления, но, напротив, “повелела впредь с сего нашего указа (1731 г.) как поместья, так и вотчины именовать равно одно – недвижимое имение”.
Однако ввиду того, что указ 1731 г. умолчал о дворах и лавках, о чем говорилось в указе 1714 г., то Сенат нашел нужным в 1740 г. по одному частному делу постановить: “дворов другим званием, кроме того, что недвижимое имение, именовать уже не должно”.
Затем указом Петра III 1762 г. (20 апр.) было предписано считать недвижимым имуществом, кроме дворов, также заводы и фабрики. Этот указ в том же году был подтвержден Екатериной II, причем при перечислении недвижимого имущества императрица упомянула и о лавках.
Что касается до движимого имущества, то Тестаментом Екатерины I 1727 г. за таковое были признаны: деньги, драгоценные камни, серебро, уборы и экипажи. Указ 1761 г. к категории движимого имущества отнес еще заводские материалы и инструменты. Наконец, указ 1761 г. – минералы (руда) и металлы, лошадей, скот, хлеб (сжатый и молоченый), всякие инструменты, материалы, припасы и вообще всякие вещи, могущие быть объектом движения[2].
При Екатерине II, путем издания Жалованных грамот дворянству и городам 1785 г., имущество окончательно разделилось на родовое и благоприобретенное. Вот что гласит по этому поводу ст. 22 дворянской грамоты: “благородному свободная власть и воля оставляется, быв первым приобретателем какого имения, благоприобретенное им имение дарить или завещать, или в приданое или на прожиток отдать, или передать, или продать, кому заблагорассудит; наследственным же имением да не распоряжает, инако, как законами предписано”.
Почти то же самое говорится и в Жалованной грамоте городам. Таким образом, в отношении благоприобретенного имущества была допущена полная, ничем не ограниченная свобода распоряжения. Напротив, родовое имущество подлежало только тем сделкам, какие “предписаны законами”.
Это место грамоты очень темно, так как за отменой указа о единонаследии таких законов не существовало, в силу чего позднейшему законодательству (напр., мнение Госуд. Совета 1823 г.) пришлось разъяснять, что ст. 22 грамоты имеет в виду воспрещение распоряжаться родовым имуществом помимо ближайших наследников[3].
Движимое имущество, хотя бы и наследственное, всегда признавалось за благоприобретенное[4]. Напротив, наследственное недвижимое имущество всегда считалось родовым; к родовому же имуществу причислялись (до 1805 г.) и пожалованные имения. Так продолжалось до указа 22 февр. 1805 года, когда было предписано подобные имения признавать за благоприобретенное имущество (“считать пожалованные мнения в равном достоинстве с благоприобретенными”).
[1] Впрочем, термин “недвижимое имущество” впервые встречается в указе 1712 г. “Когда род чей вымрет, – читаем здесь, – то последний в роду не имеет никому никаким образом своих добр недвижимых продать или отдать”.
[2] Движимые имущества делились на тленные и нетленные. К первым относились: платье, меха, съестные припасы и вообще такие вещи, которые “от долговременного лежания погибнуть и утратиться могут” (Инструкция городовым магистратам 1724 г. и указы 1748 и 1807 гг.); остальные вещи, напр., деньги, драгоценные камни, золото, серебро, посуда, галантерейные вещи и т.п., считались нетленными.
[3] Высочайше утвержденное мнение Государственного Совета 1823 г. состоялось по частному делу (некоего Вердеревского). Подробности см. у Победоносцева. Указ. соч. Ч. I (3-е изд.). С. 75.
[4] Неволин. Указ. соч. Ч. II. С. 28.
