Законный порядок наследования, получивший свою законодательную санкцию в Уложении 1649 г. и заключавшийся в разделе недвижимого имущества между всеми детьми, был отменен указом о единонаследии 1714 г. и заменен системой майората, при которой все имущество переходило к одному сыну. Мы уже видели, какими мотивами руководствовался Петр I, совершая подобную реформу.
Согласно с указом 1714 г., в случае отсутствия завещания наследником всего недвижимого имущества родителей становился старший сын, являвшийся, как уже было сказано, опекуном ex officio своих младших братьев и сестер.
Последние получали движимое имущество, делившееся между ними поровну, причем сестры наследовали только при отсутствии братьев. За неимением сыновей имущество переходило к старшей дочери, муж которой (если она была замужем) принимал фамилию тестя.
Наконец, в случае смерти бездетного лица недвижимое имущество его переходило к одному из близких родственников, а движимое делилось между остальными (также близкими). Указ 1714 г. был подтвержден и дополнен в 1725 г.
С отменой указа о единонаследии в 1731 г., был восстановлен порядок наследования по Уложению, видоизмененный в некоторых своих частях позднейшими узаконениями. Согласно законодательству рассматриваемого периода ближайшее право наследования принадлежало нисходящим, т.е. детям и внукам, причем дочери получали из недвижимого имущества 1/14 часть, а из движимого – 1/8 (указ 17 марта 1731 г.).
В 1815 г. Государственный Совет разъяснил, что в случае наличности большего числа дочерей, чем сыновей, движимое имущество должно было делиться следующим образом: по выделении из него четвертой части, приходящейся на долю жены, остальные три части делились поровну между братьями и сестрами.
То же правило было в 1824 г. распространено и на тот случай, когда, за выделом каждой дочери ее части, прочие, оставшиеся на долю сыновей, оказались бы менее дочерних. При отсутствии сыновей все имущество переходило к дочерям (указ 1763 г.).
За отсутствием нисходящих к наследованию призывались боковые родственники, причем братья исключали сестер; последние наследовали при неимении братьев (указы 1770, 1805, 1815 гг. и др.).
В изучаемую эпоху было также урегулировано наследование восходящих, а именно, Государственный Совет в 1823 г. постановил, что после смерти бездетных (следовательно, при отсутствии нисходящих) к наследованию в недвижимом имуществе (родовом) призываются отец и мать, получающие обратно все ими подаренное детям[1].
Что касается до благоприобретенного имущества последних, то родители пользуются правом пожизненно им владеть, но лишаются права продажи, заклада и вообще отчуждения. В 1827 г. действие этого закона было распространено и на движимое имущество, а именно, на денежные капиталы детей, внесенные в кредитные установления.
Эти капиталы возвращаются родителям, если дети получили их от них и если это удостоверено судом. За отсутствием же подобного удостоверения родители получают право только пожизненно пользоваться процентами с капиталов[2].
Наконец, законодательство обратило внимание и на наследование супругов, так, указом 1731 г. жене было предоставлено право наследовать в недвижимом имуществе мужа часть, равную пятнадцати четвертей со ста. Впоследствии (указ 1763 г.) разъяснено это постановление в том смысле, что жена должна получать одну седьмую часть в недвижимом имуществе мужа.
Что касается до наследования ее в движимом имуществе, то в этом случае продолжали действовать постановления Уложения 1649 г., согласно с которыми жена получали четвертую часть, кроме того, жена и после смерти мужа продолжала владеть приданым и вообще своим имуществом (указ 1731 г.). Право наследования мужа в имуществе жены определялось теми же узаконениями.
Право на открывшееся наследство принадлежит наследникам с самой кончины наследодателя. “Наследство, – гласит указ 17 марта 1770 г., – утверждается не по челобитиям или получением дач наследниками, но причиной смерти”. То же начало проводит и проект гражданского уложения 1814 г., говоря, что право владения на открывшееся наследство “начинается с самого открытия наследства”.
Наследник, принимая наследство, обязывается уплатить долги, лежащие на последнем, причем принятие этого обязательства превращает долги наследства в личные долги наследника (“наследники, – гласит Банкротский устав 1800 г., – обязаны наследственным и всем собственным своим имением и лицом ответствовать, как сам должник”).
В случае отсутствия наследников или неявки их в установленный срок для доказательства своих прав на наследство, последнее признавалось выморочным и поступало в казну (инструкция канцелярии конфискации 7 авг. 1730 г., неоднократно подтвержденная впоследствии)[3]. Впрочем, из этого правила существовало несколько исключений.
Так, уже по Морскому уставу 1720 г. было признано, что имущество офицера или матроса, умершего в кампании и не оставившего наследников, поступает не в казну, а в госпиталь.
Затем по указу 1766 г. выморочное имущество монашествующих поступало в коллегию экономии, т.е. на нужды церкви. Наконец, Жалованная грамота городам постановила, что выморочное имущество городских обывателей поступает на нужды города. Были еще и другие исключения.
В заключение необходимо сказать, что с 1700 г. для московской епархии, а с 1722 г. для всей России дела по наследствам были изъяты из состава юрисдикции церковного суда, ведавшего их со времени принятия христианства, и стали подсудны исключительно светскому суду.
[1] Впрочем, по словам закона 14 июня 1823 г., имущество детей возвращается родителям не в виде наследства, но “яко дар”, полученный от них.
[2] См.: Победоносцев. Указ. соч. Ч. II. С. 309.
[3] Инструкция канцелярии конфискации не устанавливает никакого срока для явки наследников, и он впервые вводится сенатским указом 1767 г., предписывающим вызывать наследников в течение полугода.
В 1787 г. этот срок был увеличен до 10 лет. Впрочем, на практике долго еще придерживались указа 1767 г., почему в 1827 г. Сенат вынужден был подтвердить губернским присутственным местам в отношении срока следовать началам манифеста 1787 г. (см.: Курдиновский. Выморочные имущества в Журн. Мин. юст. 1902. Кн. 5).
