Этот союз устанавливался, как и прежде, рождением и усыновлением. Что касается до незаконнорожденных детей, то законодательство, в отличие от допетровского времени, начинает интересоваться их судьбой[1]. Так, Воинский устав возложил на отца обязанность содержать незаконных детей вместе с матерью[2].
Вопрос об усыновлении незаконнорожденных был поднят при Александре I (в 1801 г.), причем Непременный совет высказался за возможность подобного усыновления при последующем браке родителей[3], но только в исключительных случаях, а именно, в виде награды за особенные заслуги и не иначе, как с разрешения государя. Однако при Николае I указом 23 июля 1829 г. подача всяких просьб об усыновлении была воспрещена.
Усыновление, как второй способ установления союза родителей и детей, невозбранно разрешалось всем сословиям, кроме дворян. Последние же могли усыновлять только при наличности следующих условий:
1) при отсутствии нисходящих и боковых родственников той же фамилии, к которой принадлежал усыновитель,
2) при усыновлении родственников, а не посторонних людей, и
3) не иначе как с высочайшего соизволения.
Правда, доклад дворянской комиссии 1763 г. высказался за дарование права усыновления или “адопциона” также и дворянам в случае пресечения их “рода” (“в случае неимения того роду”) или наличности “неспособных” наследников, причем разрешил усыновлять посторонних, лишь бы они были дворянами и согласились присоединить к своей фамилии фамилию усыновителя, на что не требовалось высочайшего соизволения, но только “сообщение для известия в герольдию” (ст. 20 и 21), но, как известно, доклад не получил законодательной санкции[4].
Способами прекращения союза родителей и детей были: 1) политическая смерть и ссылка на вечную каторгу, согласно с указом 1720 г., подтвержденным в 1753 г.; 2) поступление в монашество и 3) замужество дочерей (“одно лицо, – читаем в сенатском решении 1802 г., – двум неограниченым властям, каковы суть родительская и супружеская, совершенно удовлетворить не в состоянии, а особливо, в случае могущей быть между изволениями их противоположности”[5].
В личном отношении дети были вполне подчинены родителям. Вот что читаем по этому поводу в Уставе благочиния: “родители суть властелины над своими детьми; природная любовь к детям предписывает им долг дать детям пропитание, одежду и воспитание, доброе и честное, по состоянию”; “дети долг имеют оказывать родителям чистосердечное почтение, послушание, покорность и любовь и служить им самым делом, словами же и речьми отзываться об них с величайшим почтением, сносить родительские поправления и увещания терпеливо, без ропота, и да продолжится почтение и по кончине родителей”.
В качестве “властелинов над своими детьми” родители пользовались правом наказания по отношению к последним. Об этом говорит еще Воинский устав, разрешая родителям употреблять “лозы” относительно непокорных детей (арт. 163).
Затем Учреждение о губерниях 1775 г. дозволило родителям заключать в смирительные дома таких из своих детей, “кои им непослушны или пребывают злаго жития, или ни к чему доброму несклонны”. Наконец, высочайше утвержденным докладом Сената 1802 г. было постановлено, что оскорбление родителей замужними дочерьми должно входить в состав юрисдикции совестного суда.
Этот же последний был признан с 1826 г. единственным судебным местом, долженствовавшим разбирать дела об оскорблении родителей детьми вообще, а не только одними замужними дочерьми. Самый факт оскорбления родителей детьми был признан еще манифестом о поединках 1787 г. за тяжкую обиду, причем с 1820 г. (указ 29 янв.)[6] всякое следствие по таким делам считалось неуместным, в силу чего от детей не принимались никакие оправдания.
Однако в императорском периоде встречаются уже попытки ограничить родительскую власть, так:
1) родители могут отдавать внаймы малолетних детей только на пять лет;
2) родители по-прежнему могут отдавать детей в монастырь, но этот обычай осуждается законодательством (“сей обычай душепагубный есть, – говорит прибавление к Духовному регламенту 1722 г., – и, хотя чада воли родительской подлежат, но не как скоты бессловесные, в том наипаче, что требует самих их рассуждения и воли, каковое есть избрание жития”);
3) умышленное убийство детей карается как всякое убийство и даже строже, и только неумышленное, во время наказания, карается легче[7], и
4) родителям, по законодательству Николая I, запрещается увечить и ранить детей.
В имущественном отношении отделенные дети были вполне независимы от родителей, так как пользовались всеми имущественными правами и распоряжались своей собственностью без согласия родителей.
Напротив, неотделенные дети, не имеющие собственности, хотя и обладали полной правоспособностью, но в отношении дееспособности были ограничены, не имея права вступать в какие бы то ни было обязательства и выдавать крепости и векселя без согласия родителей (указ 1761 г.)[8].
[1] Вопросу о незаконнорожденных посвящена статья проф. Загоровского “О незаконнорожденных по русскому гражданскому праву” (Журн. Мин. юстиции. 1898. Кн. V).
[2] Если от связи между холостым и незамужней родится ребенок, или даже женщина еще только забеременеет, то отец обязуется “для содержания матери и младенца по состоянию своему и платы нечто дать” (арт. 176).
[3] С точки зрения Непременного совета, подобная “мера не только справедлива, но и содержит в себе сильнейшее побуждение к заключению законных супружеств и к прикрытию соблазна, происходящего от сожитии, не утвержденных браком” (Неволин. Указ. соч. Ч. 1. С. 375).
[4] Доклад мотивировал необходимость дарования дворянам права усыновления и при наличности наследников “неспособных, неудачных и наследства недостойных” тем, что “настоящие во всякой фамилии наследники принуждены будут больше старания прилагать своим поведением имения не лишаться” (Материалы для истории русского дворянства. Вып. II. С. 69-70).
[5] Впрочем, два последних повода не прекращали рассматриваемый союз, а только ограничивали родительскую власть.
[6] С тем же принципом неограниченной родительской власти встречаемся мы и в проекте нового уложения 1754-1766 гг. Вот что гласит по этому поводу ст. 14 гл. IV проекта: “должно детям родителей своих по закону Божию почитать и во всем им без всякого прекословия послушным быть, и при старости и в случае недостатка по возможности всем снабдевать, и до нужды не допускать.
А которые дети родителям своим ослушны будут и их по должности своей почитать не будут, и таких наказывать по воле родителей без суда”. Статья 15 воспрещает детям бить челом на своих родителей, а ст. 16 дозволяет родителям “пристойным образом” наказывать своих детей (см. мое издание проекта. СПб., 1893. С. 25 и 26).
Кроме того, в проекте уголовного уложения, составленном той же комиссией (в 1754-1766 гг.), было предписано детей, которые “дерзнут родителей своих какими побоями бить, казнить смертью – отсечь голову” (ст. 2. Гл. XXX), а тех из них, “которые дерзнут их поносными и бранными словами ругать, ссылать: мужеский пол в каторжную работу, а женский в прядильный дом” (Востоков. Проекты уголовного уложения. 1754-1766 гг. С. 106).
[7] Воинский устав. Арт. 163: “кто убьет дитя во младенчестве” подвергается смертной казни через колесование, впрочем, “ежели сие убийство учинится не нарочно или не в намерении кого умертвить, якобы кто похотел дитя наказать, и оное так жестоко побьет, что подлинно от того умрет, то правда, что наказание легче бывает”.
[8] Названный указ был отменен в 1824 г.
