Другим источником сословных прав в Московском государстве XVTI в. была честь чинов. Это был своеобразный и довольно сложный юридический институт, выработанный древне-русским правом.
Первоначальное значение чиновной чести в московском праве
Первоначально под этим термином разумелось значение, которое придавал закон известному чину и в котором выражалась государственная оценка сравнительной пользы, приносимой государству разными общественными чинами. Наиболее осязательной формой, в которой выражалась эта оценка чиновной чести, служило наказание за бесчестье, т.е. за оскорбление лица действием и преимущественно “непригожим словом”.
Наказания за бесчестье различались по чинам как оскорбленной, так и оскорбившей стороны и были очень разнообразны: за бесчестье подвергали денежным пеням, тюремному заключению, телесным наказаниям и позорному обряду отсылки виновного головою к потерпевшему. Котошихин описывает обряд отсылки головою за боярское бесчестье. Пристава вели под руки обидчика на двор к обиженному боярину и ставили его на низу крыльца, на которое вызывали из дома и обиженного.
Дьяк произносил последнему речь, говоря, что государь указал и бояре приговорили за его боярское бесчестье отвесть обидчика к нему головою. Обиженный благодарил за царскую милость, а обидчика позволял отпустить домой. На пути к обиженному, как и стоя на дворе у него, обидчик пользовался правом безнаказанно “лаять и бесчестить всякою бранью обиженного”, который “за те злые лайчивые слова” ничего не смел сделать с обидчиком под опасением усиленной кары.
Уже в Судебнике 1550 г. встречаем сложный тариф денежных штрафов за бесчестье людей разных чинов, который был еще более развит Уложением 1649 г. Судебник, между прочим, назначал 5 руб. пени (около 350 руб. на наши деньги) за бесчестье “доброго боярского человека”, т.е. лучшего служилого холопа, ходившего в походы с господином, тогда как бесчестье свободного крестьянина оплачивалось впятеро дешевле.
На лествице чинов холоп стоял очень низко и не пользовался правами свободного лица, как и не нес никаких прямых государственных обязанностей; но государство ценило пользу, приносимую им как вооруженным спутником служилого ратника, и за эту пользу ставило его выше тяглого крестьянина. Значит, чиновная честь лица определялась, собственно, не положением его чина на чиновной лествице, а приносимой им государственной пользой, прямой или косвенной.
Но если в различии наказаний за бесчестье по чинам оскорбленных выражалась оценка не столько достоинства самого чина, сколько государственной полезности чиновного лица, то, наоборот, в различии наказаний за бесчестье по чинам обидчиков выражалась оценка не столько этой полезности, сколько значение чина, чем бы он ни приобретался – заслугой или породой.
По Уложению думные люди за оскорбление патриарха отсылались к нему головою, служилые по отечеству наказывались батогами, а тяглые и служилые по прибору – кнутом на площади и сверх того месячным заключением в тюрьме. Род государственного служения сообщал лицу известное достоинство, которым определялся и род наказания за известные преступления и проступки.
Для людей высших чинов, руководивших управлением, это достоинство служило средством успешного исполнения их правительственных обязанностей: они должны были иметь авторитет, необходимый для поддержания в управляемых чувства порядка и повиновения. Поэтому закон не подвергал их за одни и те же проступки одинаковым наказаниям с людьми низших чинов.
Бот почему в прежней Руси думные люди и высшее духовенство были свободны от телесных наказаний. Таким образом, чиновная честь была первоначально личным преимуществом, которое либо прямо связывалось с чином, либо приобреталось службой государству независимо от чина: походный холоп был одного чина с простым, но честь первого ценилась впятеро дороже чести последнего.
Дальнейшее юридическое осложнение этого значения
С течением времени юридический состав чиновной чести осложнился: к личным преимуществам присоединились материальные выгоды, которые также вытекали из чиновных обязанностей, но не служили обеспечением их исправного исполнения.
Так, согласно с правилом, что владеть землей может только тот, кто несет службу ратную, приказную или земскую, право вотчинного и поместного землевладения в Московском государстве присвоено было как высшему столичному купечеству, несшему наиболее тяжелые казенные службы, так и посадским людям, которых выбирали в земские старосты.
Но землевладение для этих людей не соединялось с воинской повинностью, падавшей на служилых землевладельцев, и таким образом становилось чистым сословным их правом. Точно такое же значение получило признанное законом в XVII в. право служилых землевладельцев на крепостной труд их крестьян: ратная повинность этих землевладельцев обусловливалась вотчинным и поместным землевладением, а не этим правом, хотя последнее было тесно связано с первым.
Таким образом, землевладение гостей и земских старост и владение крепостными крестьянскими руками получили характер сословных прав, не соединенных с соответствующими обязанностями, стали наградой за службу, а не средством или условием службы.
Этот новый род сословных прав, возникших из юридического развития чиновной чести, усилил обособление чиновных групп, разделенных правами, которые, как мы видели, возникли из превращения экономических состояний или занятий в исключительные преимущества известных классов.
Новая форма сословного законодательства в XVII в. Жалованная сословная грамота
Таково было происхождение сословных прав в Московском государстве. Этим новым юридическим явлением был вызван и новый род законодательства. До XVII в. московское законодательство, устрояя общественные классы, определяло преимущественно их государственные обязанности.
В XVII в. встречаем законодательный памятник, который говорит о сословных правах, – это жалованная грамота гостям и гостиной сотне, данная 26 августа 1648 г. В этом акте воспроизведена грамота, пожалованная высшему столичному купечеству еще в 1613 г., вскоре по воцарении Михаила.
Гостям и гостиной сотне присвоялись этой грамотой очень важные преимущества: между прочим, их дворы освобождались от тягла и постоя; они сами, их дети и приказчики в поездках по торговым делам не подлежали суду местных областных управителей; иски на них принимал только московский Казенный приказ. Эта грамота о правах высшего купечества была предвестницей жалованных сословных грамот Екатерины II.
Отношение нового сословного деления общества к прежнему чиновному
Новая группировка общественных классов, начавшая обозначаться с половины XVII в., не устраняла прямо прежнего чиновного деления общества, а только прикрывала его на первое время; но она по самым своим основаниям отличалась от этого деления.
Чины, во-первых, были дробные и изменчивые хозяйственно-служебные состояния, принадлежность к которым в значительной степени зависела от воли самих лиц; новые, более крупные общественные группы представляли более устойчивые классы, которые закон даже стремился сделать замкнутыми и принадлежность к которым определялась преимущественно происхождением лиц, независимо от экономического их положения.
С другой стороны, чиновное деление основывалось на различии государственных обязанностей, а новые крупные классы различались между собою еще и правами. Этот последний признак и сообщал новым классам характер сословий в настоящем смысле слова, потому что, как было замечено во вступлении к курсу, существенным и наиболее осязательным признаком сословного деления служит различие прав, а не обязанностей.
Но не устраняя прямо прежнего чиновного деления, новая сословная группировка общества косвенно содействовала разрушению старой лествицы чинов, подготовленному рядом других условий.
