Слово “вотчина” – очень старинное, но не всегда употреблялось в одном и том же смысле. Первоначально словом “вотчина” обозначалось имущество, принадлежавшее отцу; если имущество принадлежало деду, говорили “дедина”. Если отцовское имущество досталось детям, слово “вотчина” указывало на способ приобретения.
В этом смысле и княжение, доставшееся от отца, есть вотчина. Так как дети получали от отцов не только земли в уезде, но и городские дворы, лавки и пр., то и эти имущества назывались вотчинами. Позднее в Московском государстве со словом “вотчина” начинают соединять всю совокупность прав, которые принадлежат вотчинникам по отношению к вотчинам.
Вместе с этим слово “вотчина” начинает применяться не только к землям, которые дошли от отца, но и к таким, которые приобретены путем купли, дарения, пожалования, если покупщику, одаренному и пожалованному, принадлежали те же права, какие были у вотчинника по отношению к вотчине.
Собственно “купленная вотчина” есть бессмыслица, если принимать слово “вотчина” в буквальном смысле; но в приведенном выражении слово “ют-чина” означает сумму вотчинных прав, независимо от способа приобретения.
Для обозначения же вотчин в первоначальном смысле стали говорить “родовые вотчины”. Каким бы путем ни была приобретена вотчина, вотчинные права, за небольшими исключениями, всегда одинаковы.
Вотчинникам принадлежало право распоряжения вотчинами. Они могли отчуждать их всякими способами, дарственно и возмездно, могли закладывать и пр. В XVII в. обычай дарить при жизни и отказывать на случай смерти все свое имущество посторонним лицам получил такое развитие, что вызвал вмешательство законодателя.
Из указов 1679 г. узнаем, что вотчинники, имеющие детей, не только отказывали свои имения чужеродцем, но и при жизни своей дарили их посторонним людям. Такое положение вещей вызывало жалобы со стороны детей и других родственников; эти жалобы и повели к первым ограничениям завещательных распоряжений и дарений.
Но ограничения эти коснулись только родовых и выслуженных вотчин; купли же можно было и после указов 1679 г. и дарить, и завещать кому угодно, при наличности детей.
Первое ограничение дарить вотчины и распоряжаться ими на случай смерти последовало в 1679 г. От этого года имеется доклад, сделанный Государю, в котором говорится, что некоторые люди отдают свои выслуженные и родовые вотчины в чужие руки безденежно, а после их смерти дети их бьют челом, чтобы им те вотчины возвратить.
Доклад оканчивается вопросом, как поступать в этом случае: возвращать ли вотчины родственникам или нет? Этот доклад был сделан Государю, потому что в Уложении не было никакого запрещения дарить вотчины.
На доклад последовала такая резолюция: если подаренные имения уже справлены за теми, кому подарены, то их назад к детям не поворачивать, а оставить за приобретателями; но впредь дарения родовых и выслуженных вотчин не допускать, если у дарителей есть дети и внуки.
Право дарения, следовательно, было ограничено для тех, у кого были нисходящие; если же были только боковые родственники, то дарить можно по-прежнему; у боковых родственников есть только право выкупа.
В том же году состоялось и другое ограничение: было запрещено завещать родовые и выслуженные вотчины посторонним лицам не только помимо детей, но даже и помимо боковых родственников.
Повод к запрещению дали такие же жалобы со стороны детей и боковых родственников, которые были недовольны тем, что родовые и выслуженные имения переходят по завещаниям в чужие руки.
Так как Уложение не ограничивало распоряжений на случай смерти, то и был сделан Государю доклад, на который и последовала вышеприведенная резолюция. Право распоряжения купленными вотчинами осталось на прежнем основании, без всяких ограничений.
Были и другие ограничения права распоряжения вотчинами, но более специального характера. Таково:
1) Запрещение отдавать свои вотчины “по душе”. Несмотря на запрещения, последовавшие в XVI в., отдача “по душе” продолжалась. Жалованные грамоты на вотчины начала XVII в. предоставляют даже пожалованным лицам право отдавать пожалованные вотчины по душе. Составители Уложения нашли нужным подтвердить прежние запрещения.
2) Второе ограничение касается права распоряжения княжескими вотчинами. Служилым князьям воспрещалось продавать свои исстаринные вотчины помимо братьев и племянников и отдавать их в приданое за дочерьми и сестрами.
В порядке законного наследования вотчины эти шли только наследникам мужского пола, а в боковой линии не далее 7-й степени родства. При отсутствии таких наследников вотчины шли в пользу Государя.
Таким образом, была принята целая совокупность мер к тому, чтобы исстаринные вотчины служилых князей перешли мало-помалу в собственность московского Государя.
3) Наконец, последнее частное ограничение состояло в том, что некоторые лица, имевшие вотчины в известных местностях, не имели права приобретать их в некоторых других.
Так, напр., белозерцам запрещено было отчуждать свои вотчины дворянам других городов; служилым людям московского уезда было запрещено приобретать вотчины в украйных городах и пр.[1]
Рядом с правом отчуждения вотчин стояло право их выкупа. Рассмотрим, кому принадлежало это право по указам, каких вотчин касалось и при каких условиях имело место.
Право выкупа принадлежало боковым родственникам, за исключением тех, которые подписались свидетелями в акте продажи. Подпись на акте рассматривалась как отказ от права выкупа. Нисходящие не имели права выкупа, как и сам продавец.
Боковые родственники допускались к праву выкупа в том же порядке, в каком они допускались к наследованию. Судебник 1550 г. говорит о выкупе вотчин, но не купель (85). Под вотчинами, может быть, надо здесь разуметь родовые и выслуженные.
По Уложению купли выкупу также не подлежат, а между тем, в жалованных грамотах писалось: “А буде продаст в чужой род жалованную вотчину, а кто их роду захочет ту вотчину выкупить, и им выкупать по-прежнему уложению, как их родовыя и купленных вотчины выкупают”. Отсюда надо, кажется, заключить, что допускается и выкуп купель.
Что касается условий, при которых возможен выкуп, то до 1679 г. выкуп допускался только в случае возмездного отчуждения, т.е. в случае продажи вотчин, а если кто-нибудь дарил вотчину, ее нельзя было выкупать.
Эта разница с течением времени исчезает; в 1679 г., в указе, воспрещающем, при существовании нисходящих, дарить вотчины посторонним лицам, боковым родственникам дозволено было выкупать подаренные вотчины. По Судебнику выкупа-тель поставлен был в весьма стеснительные условия.
Выкупленную вотчину он не мог продавать, закладывать же мог только своим родственникам. Самый выкуп он должен был сделать на свои деньги, а не на занятые. Это, конечно, было сделано в видах ограждения прав первого покупщика, чтобы выкуп не перешел в перепродажу из выгоды.
Первоначально, в XVI в., выкуп вотчин происходил, кажется, не по цене, означенной в купчей, а по оценке, а в XVII в. по цене, означенной в купчей, и, сверх того, приплачивалось по оценке за те улучшения и постройки, которые были сделаны в купленном имении.
Срок, в течение которого можно было производить выкуп, был довольно продолжительный, а именно 40-летний. Этот длинный срок был очень невыгоден для покупщика, который в течение целых 40 лет не мог иметь уверенности, что имение останется за ним (Неволин. III. С. 76 и cл.).
Изложенные правила выкупа взяты из Судебника 1550 г. и последовавших за ним указов. Это “указный” выкуп. Указному выкупу предшествовала народная практика. В напечатанных собраниях древних актов находим любопытные указания на бытовую практику, которая во многом отступает от указного выкупа.
Указный выкуп впервые был регламентирован в царском Судебнике 1550 г.; Судебник 1497 г. ничего о выкупе не знает. Бытовой же выкуп практиковался еще до первого Судебника и, конечно, относится к явлениям очень почтенной старины. Приведем здесь дошедшие до нас указания на эту практику.
Удельный верейский князь Михаил Андреевич в 1479 г. поменялся своими деревнями, но условно, удержав за собой право возвратить отданные деревни в течение двух лет. Если он этим правом не воспользуется, тогда противная сторона приобретает деревни в прок. Это тот же выкуп, но выговоренный в пользу одного продавца, а не его родственников (А. до Ю. Б. № 156. VII).
Тот же князь в своей духовной (1486) отказывает монастырям и церквям села и деревни, но с оговоркой: если те села будут надобны вел. князю, он может их выкупить за назначенную цену (Рум. собр. № 121).
То же делают и частные лица. Ефрем Неклюд отказывает в 1500 г. свою отчинку св. Георгию, но если эта землица понадобится его дочери или родникам, они могут ее выкупить за 40 алтын. Наоборот, Николай Рычков в 1517г. отказывает свою деревню в монастырь, но с запрещением выкупа: “Они моим детям, ни племянникам ни врядити, ни вырядите” (Рус. Ист. Библ. XVI. № 1 и 4).
С безусловными запрещениями выкупа делаются продажи и частным лицам. От первой половины XVI в. имеем несколько купчих с условием: “Продал в дернь, без выкупа”[2].
Наши вотчинники свободны были писать в акты распоряжения своим имуществом какие угодно условия. Двое князей Кемских купили у дяди своего вотчину с тем, что если “будет им не до земли, и им мимо дядь своих тех земель не продать” (А. Ю. 3 13. 1508).
Этот порядок продолжает действовать и после издания Царского Судебника, и понятно почему: новые законы не скоро делались известными публике в XVI в.
Боярин И. В. Шереметев в 1554 г. купил себе и своим детям “в прок без выкупа” у Мины Лелегина матери его приданую вотчину. Веденный Боярин И. В. Большой Шереметев, конечно, знал содержание нового Судебника, а потому для ограждения своих прав он испросил на такую покупку особую жалованную грамоту (Рум. собр. I. № 170).
Люди, не столь близкие к престолу московских государей, писали купчие с такими же условиями просто по незнанию новых законов. В купчей 1568 г. читаем: “Су аз, Андрей Нечай, Иванов сын, Дураков, с своим сыном, с Никитою, продали есми Ивану, Федорову сыну, Межникову… пол обжи земли… А продали есми ему в дернь без выкупа…
А добуду яз Нечай с сыном своим сорок рублев денег на Покров Святей Богородицы 7070 года, и нам Ивану дати под те деревни та сорок рублев денег на Покров же Святей Богородицы, да и за рожь нам дати, за семена, Ивану, за бочку за всякую по 15 алтын на тот же срок, а Ивану отдати ся купчая нам назад и деревня; а не добудем мы тех денег и не дадим Ивану на тот срок, ино ся наша купчая в купчую и отводная в дернь, без выкупа” (А. Ю. № 86).
Здесь право выкупа выговорено только для самих продавцов, но ограничено определенным сроком.
Не стеснялись Судебником и люди, сидевшие на черных государевых землях. Братья Селиверстровы продали Ом. Васильеву отца своего статок, землю вел. князя, а своего владения “в прок без выкупа” в 1571 г., т.е. через 20 лет после издания Судебника.
Так же свободно определялись условия и при безвозмездном отчуждении, по духовным и пр. В 1563 г. кн. Дмитрий Иванович Немой подарил Волоколамскому монастырю село с деревнями “в прок, без выкупа, без отмены”. Но затем в дарственной идут такие условия:
“1) жить мне в своей отчине до живота;
2) а родятся у меня дети, и то село с деревнями им, а монастырю они дадут 700 р.;
3) а после моего живота, жене моей, брату, племянникам и всему роду до той вотчины дела нет” (№ 115).
Здесь право выкупа предоставлено детям дарителя, о боковых же его родственниках и жене прямо сказано, что им даритель такого права не предоставляет.
Таков был обычный выкуп. Он существенно отличается от узаконенного. Царский Судебник впервые предоставляет некоторым лицам право на выкуп, а другим в этом праве отказывает.
По обычному выкупу никто не имел права на выкуп; по соглашению же контрагентов сделки оно могло быть предоставлено самому продавцу, его детям и другим родственникам, и даже дальнейшим, помимо ближайших, как это сделал верейский князь, предоставив право выкупа вел. князю, а не сыну.
Судебник не допускает к выкупу родственников, подписавшихся свидетелями в акте отчуждения; а по обычаю и им могло быть предоставлено право выкупа.
Судебник говорит о выкупе только возмездно отчуждаемых имуществ, а обычная практика знает выкуп и имуществ жертвуемых в духовные учреждения.
Указный выкуп может быть совершен в течение 40 лет; срок обычного выкупа всякий раз определяется в акте отчуждения.
Судебник устанавливает право выкупа только для вотчин, а в народной практике и черные государевы земли продаются с оговоркой: “в прок без выкупа”, а это предполагает возможность продажи их и с выкупом.
Указный выкуп далеко расходится с обычным. Он предписывает совершенно новые правила, с предшествовавшей практикой не согласные. Сделанное нами сравнение правил того и другого выкупа вполне оправдывает высказанное Неволиным сомнение в древности указного выкупа. Мы имеем полное право сказать, что указный выкуп не старее года издания Царского Судебника.
Что значит обычное старым купчим и потерявшее силу с Судебника 1550 г. условие “купил в прок, без выкупа”? В древнее время для заключения сделки купли-продажи мало было сказать “купил”, а надо было прибавить “купил в прок, без выкупа”.
Это обусловливалось тем, что слова “купить” и “купля” не имели первоначально того определенного технического значения, какое мы теперь с ними соединяем (купля-продажа). Без указанной прибавки глагол “купить” не обозначал еще такого действия, последствием которого был переход прав собственности из одних рук в другие.
Он мог обозначать и всякий временный переход недвижимости из рук в руки: наем, передачу залога во временное пользование заимодавца и пр. Поэтому наймита называли в старину еще и закупом. Вместо “нанимаем землю” и теперь крестьяне Лужского уезда говорят: “купляем землю” (это широкое значение слова “купить” не замечено Толковым словарем Даля).
Так как слово “купить” не имело точно определенного смысла, то и приходилось при каждой купле оговаривать, на каких основаниях недвижимость переходит из рук в руки. Определение этих оснований вполне зависело от воли и соглашения сторон.
Если имели в виду отчуждение собственности, говорили: “купил во веки, в прок, в дернь, без выкупа”. Такие оговорки весьма употребительны в актах XV и XVI вв. (Неволин приводит их довольно много на с. 61. Ср. 297. Т. III) и встречаются как при продаже вотчин, так и при продаже тяглых земель (А. Ю. № 23. 1571 г.).
Условие “купил” или “продал без выкупа” не было лишением принадлежавшего кому-либо права на выкуп, а обыкновенным для того времени способом передачи прав собственности.
Наша древность не знала известного германскому праву ограничения права распоряжения родовыми имуществами[3]. У нас такое ограничение впервые установлено Цар. Судебником, его новыми правилами о выкупе.
Возникает вопрос, почему составители Цар. Судебника нашли нужным ввести указный выкуп, существенно изменяющий вековую практику русского народа? На этот вопрос можно отвечать только догадками. Относящаяся сюда статья Судебника начинается так: “А о вотчинах суд. Кто вотчину продаст, и детям его и внучатам до тое вотчины дела нет и не выкупите ее им…” (85).
На основании приведенных слов можно подумать, что на практике нисходящие продавца заявляли притязания на выкуп проданных им вотчин, а отсюда возникали споры между ними и покупщиками. Из предшествующего мы знаем, что в 1679 г. дети и родственники умерших просили Государя о возврате им вотчин, подаренных их родителями при жизни или отказанных в завещаниях в чужие роды.
Весьма возможно, что 125 лет ранее дети и родственники просили о предоставлении им права выкупа проданных в чужой род вотчин. В удовлетворение этих просьб и последовало указное определение выкупа, но нисходящим право выкупа не было предоставлено, по мотивам строгого подчинения их отеческой власти, и подписавшимся свидетелям ввиду выраженного этой подписью согласия на продажу.
Последовавшие в два приема, в 1550 и 1679 гг., ограничения права распоряжения недвижимости были оба раза вызваны жалобами заинтересованных лиц и составляют продукт законодательства Москвы, а не отголосок глубокой древности, как думают некоторые[4].
Сопоставление правил обычного и указного выкупа дает возможность точно определить, когда впервые возникло у нас понятие родовых недвижимостей, не подлежащих свободному отчуждению. Оно не старее 1550 г. До 1550 г. всякие вотчины могли продаваться в прок без выкупа.
Судебник дает право боковым родственникам выкупать наследственные вотчины. Он содержит в себе и первое определение того, что считать такой подлежащей выкупу вотчиной; это имущество, перешедшее от отца к детям: “А кто напишет свою куплю детям своим после своего живота, ино им та вотчина; то им держати в вотчину, и впредь им та вотчина выкупати по тому ж указу за вотчину”.
Но Судебник дозволяет выкупать вотчину проданную, а о подаренных кому-либо или по душе отказанных не говорит ни слова: эти вотчины не выкупаются. Первое отступление от этого находим в соборном приговоре 1551 г.: он дозволяет выкупать отданные по духовным в монастыри вотчины, если в духовных кому-либо такое право предоставлено и обозначена цена, которую надо внести в монастырь.
Этот соборный приговор ничего не вводит нового, он узаконивает только существующую практику. Эта практика, по словам приговора, восходит к XV в., к княжению Ивана Васильевича, который уже утверждал своими указами такие завещания (А. Э. I. № 227).
Дальнейший шаг к обособлению родовых имуществ сделан указами 1679 г., которые запрещают завещать родовые и выслуженные вотчины чужеродцам и предоставляют боковым родственникам право выкупа подаренных в чужие роды родовых и выслуженных вотчин.
В этих указах дело идет не об одних только родовых, но и о выслуженных вотчинах. Новое указание на то, как эти распоряжения трудно связывать с первоначальной родовой собственностью, из которой некоторые ученые хотят вывести наш выкуп вотчин. Практика, судя по вышеприведенному выражению жалованных грамот, знала выкуп даже купель.
В заключение обратим внимание на то, что Судебник не отметает и бытовой практики, по которой право выкупа выговаривали старые продавцы в свою пользу и в пользу своих детей. Он предоставляет продавцу вступать об этом в добровольное соглашение с покупщиком.
Законное право выкупа установлено Судебником 1550 г. и развито указами 1676 г.
Вотчинникам принадлежало право сбора мостовых пошлин в пределах их владений. Это право возникало иногда на основании жалованных грамот, а иногда в силу обычая без всяких грамот.
Мы уже знаем, что Федор Иванович в 1596 г. взял этот сбор на себя, а вотчинникам выдавал только половину пошлин. Михаил Федорович в 1642 г. дозволил брать пошлины только тем, у кого были грамоты, а в 1654 г. и для них отменил это право.
С прикрепления крестьян к вотчинным правам присоединилось и право на крепостных.
Вотчинники были свободными обладателями своих вотчин только до возникновения обязательной для них службы государству; с этого же времени по 1762 г. они обладали вотчинами на условии службы и лишались их, если уклонялись от исполнения своих служебных обязанностей.
[1] Запрещения эти восходят к самому началу XVI в. Великий князь Василий Иванович не дозволял уже отказывать вотчины в монастыри и продавать их в некоторых городах иногородцам без доклада себе (А. Э. I № 227). Представим подробный анализ относящегося к двум последним ограничениям указа 1562 г. Указ говорит:
1) об исстаринных княжеских вотчинах; 2) о вотчинах жителей некоторых городов: Твери, Торжка, Ярославля, Рязани, Белоозера и Романова, и, наконец, 3) дает распоряжение о вотчинах служилых людей. Постановления его об этих трех видах вотчин неодинаковы.
Важные ограничения в праве распоряжения установлены только для исстаринных княжеских вотчин. Князья не могут ни продавать их, ни менять, ни давать в приданое за дочерьми, ни завещать по своему усмотрению. Им предоставлено только право отказывать женам своим некоторую часть вотчины, небольшую.
Если бы князь отказал жене всю свою вотчину и вотчина будет большая, такое завещание идет на усмотрение Государя; а если откажет часть, жена владеет ею до живота без особого утверждения Государя. В законном порядке исстаринные княжеские вотчины наследуются только сыновьями; при отсутствии сыновей вотчина берется на Государя.
Из изложенного ясно, что постановления указа 1562 г. ограничивают право распоряжения князей только исстаринными вотчинами. Что же касается княжеских купель, то эти ограничения на них вовсе не распространяются.
Обладатели вотчин в уездах особо перечисленных городов сохраняют за собой все права распоряжения, за одним исключением: они не могут отчуждать их – иногородцам. Эти вотчины, следовательно, переходят в женские руки и подлежат дроблению.
Наконец, общее постановление, относящееся ко всяким вотчинам, определяет только признак их выморочности. Они становятся выморочными, если о них не написано завещания и законных наследников не осталось.
Законные же наследники ограничены ближним родом. Право распоряжения этими вотчинами ни в каком отношении не ограничено. Их можно продавать, дарить, закладывать, менять, завещать без всяких ограничений.
К этому же вопросу относится и приговор 1572 г. Он говорит о тех “вотчинах княженецких и боярских, которые не давалися в продажу, ни в мену, ни в приданыя, ни роду, ни по душе… и тем вотчинам быти по старому государеву уложению, в тех во всех городах, про которые городы указ государев есть, про ярославские вотчины, и про ростовские, и про оболенские… и про все вотчины княжия такия ж один приговор”.
Здесь речь идет о вотчинах, которые, в силу прежних указов, не подлежат свободному распоряжению владельцев. До сих мест приговор только повторяет прежние указы. Какие же это вотчины не давались в продажу?
Это старинные княжеские, о которых речь шла в указе 1562 г., и, может быть, в других, не дошедших до нас, и боярские, общие указы о которых до нас тоже не дошли. Какие же это боярские вотчины не давались в продажу, т.е. не подлежали отчуждению?
Это пояснено в дальнейших словах приговора: “А у котораго боярина такия ж вотчины государского данья, а не из старинныя вотчины, и те вотчины после того, котораго не станет бездетно боярина, а та вотчина по царской грамоте пожалована, и кому какова грамота будет дана, ему и его жене и его детем и его роду, потому и быти.
А у котораго в грамоте будет ему одному вотчина написана, и после его та вотчина на государя. А не будет у кого государевы грамоты, и такия вотчины после того, кого не станет, на государя, хотя у кого и дети будут”.
Итак, здесь речь идет не о родовых вотчинах, а о вотчинах государского данья, т.е. о жалованных. Жалованные вотчины, действительно, не всегда давались в продажу, мену и т.д. Распоряжение ими допускается в пределах прав, предоставленных жалованной грамотой. Были пожалования и с предоставлением полных прав распоряжения; но к таким вотчинам приговор 1572 г. не относится.
Он относится только к таким боярам-вотчинникам, которым не было предоставлено право распоряжаться. Ввиду же разнообразия предоставляемых жалованными грамотами прав и самого способа пожалования, которое иногда происходило и без грамоты, приговор и нашел нужным разъяснить, когда вотчина, пожалованная без права распоряжения, возвращается к Государю.
Итак, в приговоре 1572 г. речь идет о старинных княжеских вотчинах, относительно которых только повторяется прежний указ 1562 г., и о жалованных боярских вотчинах, с целью разъяснить, когда пожалованная вотчина подлежит распоряжению вотчинника, когда нет.
Но приговор 1572 г. приведенными положениями не заканчивается. Далее читаем: “А у которых вотчин вотчинники вымрут, и те вотчины вотчинником отдавати ли и по которое колено?” На этот вопрос дается такой ответ: в боковых линиях далее внучат не давать.
О каких вотчинах идет здесь речь? Конечно, о тех же, о которых говорилось перед тем. А перед тем речь шла о жалованных вотчинах, по отношению к которым остался не разрешенным такой случай: вотчина дана известному лицу, его жене, детям и роду; у пожалованного не осталось ни жены, ни детей, остались только родичи.
Как же они наследуют – без конца или до известной степени? Это не было еще определено, а потому и поставлен приведенный вопрос в довольно курьезной, но понятной форме: вотчинники вымерли, а между тем спрашивается, по которое колено отдавать вотчинникам?
В первом случае вотчинниками названы те лица, права которых совершенно ясны из жалованной грамоты: сам пожалованный, его жена и дети; они перемерли. Во втором – дальнейшие члены рода. Они тоже вотчинники и наследуют после смерти первых, к ним приведенный вопрос и относится.
[2] Рус. Ист. библ. XVI. № 5, 9, 12; Федотов-Чеховский – № 91. А. Ю. № 19. 135. 1508 – 1532.
[3] Выкуп встречается не только у нас, но и в Германии. Там выкуп применялся к так называемым наследственным имуществам (Erbgut). Владельцы не могли свободно распоряжаться своими наследственными имуществами; они должны были переходить в порядке законного наследования.
У наследника было уже право на такое имущество. Право продажи принадлежало владельцу только в крайних случаях, но и в таких случаях владелец должен был предложить, прежде всего, предполагаемому наследнику купить имение.
Из этого права первой покупки в Германии и выработалось потом право выкупа в течение одного года со днем. В немецком праве этот институт стоит в связи с ограниченным правом распоряжения наследственными имуществами.
[4] Некоторые из наших исследователей, а именно, сторонники родовой теории, говорят, что право выкупа коренится в родовых имуществах, что прежде существовала не личная, а родовая собственность, а потому, если кто-нибудь продавал имущество, то родственники имели право его выкупить.
Против такого объяснения выступил очень основательно Неволин. Так как собственником родовых имуществ был род, – говорит Неволин, – то отдельные лица вовсе не имели права отчуждать их, вотчины могли отчуждаться только родом в целом своем составе.
А если имущество продавалось родом, то у отдельных членов рода не могло остаться права выкупа. На с. 69 и сл. (Т. Ill) Неволин развивает свои предположения о происхождении выкупа.
