Практические приемы разверстки государственных повинностей между классами общества
Напомню содержание предшествующего чтения. Я пытался вывести и формулировать политические основания общественного деления в Московском государстве. Эти основания положены были коренной переменой, происшедшей в характере верховной власти под влиянием политического объединения Великороссии. Эта власть из договорной и территориальной превратилась в обязательную и национальную.
Национальное значение ее было источником важных перемен, происшедших в ее отношениях к великорусскому населению. Так как эти отношения держались на общих народных интересах, то все население государства из контрагентов превратилось в подданных государя.
Так как основным интересом, служившим основанием отношений государя к подданным, было ограждение внешней безопасности государства, то тяжесть внешней обороны разделена была на специальные обязательные повинности, которыми и заменились прежние договорные обязательства населения перед князем.
Таким образом, государственная повинность стала основанием общественного деления, существенным признаком сословия или класса. Из этих политических оснований общественного деления вышло само собой главное правило разверстки государственных обязанностей между классами. В удельное время договорными обязательствами разных частей населения определялись их экономические состояния.
Когда договорные обязательства превратились в государственные обязанности, их разверстка между классами приспособилась к различию экономического положения каждого из них. Так, общим правилом разверстки обязанностей было принято распределение их между классами по экономическим состояниям последних.
Руководясь формулированным в конце прошлого чтения правилом сословной разверстки государственных повинностей, московская политика и создала в XVI и XVII вв. новое общественное устройство, которое постепенно установилось на место удельного среди внешней борьбы. Это устройство – целая политическая система, которой нельзя отказать ни в стройности и последовательности, ни в практической пригодности.
Пригодность системы доказали ее результаты: она помогла государству в продолжение двух веков с лишком, с половины XV и до второй четверти XVIII в., выдержать трехстороннюю борьбу – на западе, юге и юго-востоке, с которой по тяжести ни в какое сравнение не могут идти внешние затруднения, испытанные в те века государствами Западной Европы.
Что касается стройности и последовательности системы, это, надеюсь, обнаружится из самого ее изложения. Нам необходимо внимательно рассмотреть эту систему: тогда не будет никакого труда объяснить происхождение и значение того сословного устройства, которое установилось в нашем государстве XVIII в.
Строя общество на указанных политических основаниях, московская политика крепко держалась за общественный порядок, унаследованный ею от удельного времени. В удельное время, как мы видели, общество распадалось на две главные части, различавшиеся между собой отношением к князю и хозяйственным положением. Служилые люди несли личную службу князю, административную и ратную, и в их же руках сосредоточивалась частная земельная собственность.
Люди тяглые пользовались чужой землей, княжеской или частной, и за то несли мирские платежи и работы. Московская политика начала перестройку удельного общества тем, что этот порядок, создавшийся посредством соглашения частных интересов, закрепила во имя интересов государственных, сообщив им обязательность.
Так, например, если в удельное время личными земельными собственниками обыкновенно были служилые люди, то теперь было установлено, что личные земельные собственники непременно должны становиться служилыми людьми. В удельные века кто служил, тот обыкновенно становился личным земельным собственником; теперь – кто был личным земельным собственником, тот обязан был служить.
Но у московского правительства не было особого правительственного персонала, который бы заведовал делами службы служилых и тяглых людей. В удельное время орудиями администрации были те же служилые люди, и только неважные местные дела земских тяглых обществ, городских и сельских, предоставлены были выборным земским властям – старостам и сотским.
Московское правительство XVI в. увеличило число дьяков и подьячих, которые в удельное время вели несложное канцелярское делопроизводство. Однако при этом оно не только не отказалось от удельного правительственного порядка, но еще усложнило и развило его в том же направлении, расширив круг деятельности низших местных органов администрации – земских учреждений, которые оставались едва заметными в удельное время.
Теперь московское правительство попыталось этим земским учреждениям передать все местное управление. Таким образом, все государственное управление в Московском государстве распалось на две сферы: в одной сосредоточены были дела, касавшиеся внешней обороны страны и устройства ее боевых сил, в другой – дела внутренней безопасности и государственного хозяйства, т.е. устройства тех экономических источников, из которых должны были получать питание боевые силы.
В первой сфере, военно-административной, правительственными орудиями остались те же служилые люди, положение которых и организация устроялись в этой сфере. Дела полицейские и финансовые, которые составляли вторую сферу, возложены были на местные земские общества, безопасность которых ограждалась этим порядком учреждений и которые доставляли материальные средства для содержания боевых сил страны.
В первой сфере правительственные органы действовали по непосредственному поручению или приказу государя, и потому она называлась приказной; во второй – органами управления служили ответственные выборные власти земских обществ, которые только действовали под руководством и контролем центральных приказных учреждений, и потому эту сферу управления можно назвать земской.
Так обозначались и практические приемы разверстки государственных обязанностей между отдельными классами общества. Эти приемы выработаны были посредством применения общего основания разверстки к тем экономическим состояниям, какие установились в удельные века.
Таких состояний было два: одни свободные люди владели землей на праве собственности, эксплуатируя ее руками вольных съемщиков или крепостных рабочих, холопов; другие пользовались чужой землей, казенной или частной, эксплуатируя ее непосредственно собственным трудом. Сообразно с тем приемы разверстки государственных обязанностей, выработанные путем такого применения, можно выразить в следующих трех правилах:
1) кто владеет своей землей, тот должен нести государственную ратную службу;
2) кто непосредственно пользуется чужой землей, частной или казенной, тот несет государственное податное тягло;
3) управление как службой, так и тяглом ведется посредством самих служилых и тяглых людей, с той разницей, что первые получают свои правительственные полномочия по назначению государя, вторые – по мирскому выбору, и потому деятельность первых соединена с властью, деятельность вторых – только с ответственностью.
Запомнив эти три правила, мы без труда разберемся в том сложном общественном складе, какой установился в Московском государстве XVI и XVII вв. Напротив, непризнание этих правил повергает наблюдателя в полное недоумение при виде этого беспорядочного склада.
Приемы разверстки между служилыми людьми по чинам
Теперь рассмотрим, как развёрстывались государственные обязанности в каждом отдельном классе по чинам. Прежде всего, применяя указанные приемы разверстки государственных обязанностей к устройству служилых людей по отечеству, московская политика разделила этот многочисленный класс на длинный ряд иерархических слоев.
На этот класс, как мы знаем, падали две повинности: ратная и приказная; но каждая из них была раздроблена на мельчайшие доли или специальные функции, соответственно которым и вся служилая масса раскололась на несколько чинов. Это дробление облегчалось составом многочисленного служилого люда, собравшегося под рукой московского государя.
Независимо от разверстки государственных повинностей и даже раньше ее этот класс слагался из очень пестрых элементов, различавшихся происхождением и экономическим положением. Двор московского великого князя, в удельное время делившийся на бояр, слуг вольных и дворовых, со второй половины XV в. вобрал в себя дворы других великих и удельных князей, делившиеся на те же самые разряды.
Но бояре и слуги других княжеств не слились с боярами и слугами московскими, стали ниже их в порядке политического значения своих княжеств, образуя ряд новых ступеней служилой московской иерархии.
Наконец, выше всех этих разрядов, и туземных, и пришлых, стали бывшие владетельные князья с их потомками, превратившиеся из самостоятельных государей в слуг московского государя; а в самом низу густым пластом легли новые служилые люди, навербованные для усиления внешней обороны страны из неслужилых классов – из семей духовенства, из горожан, из степных казаков, даже из крестьян и холопов.
С происхождением в то время было связано и хозяйственное положение столь не похожих друг на друга классов. Новобранцы из неслужилых состояний были люди безземельные; потомки удельных бояр и вольных слуг в большинстве были крупные или мелкие землевладельцы.
Наконец, большинство потомков владетельных князей не только владело крупной земельной собственностью, но и сохраняло в своих вотчинах значительную долю правительственных полномочий, какими пользовались их владетельные предки в удельные времена. Происхождением и экономическим положением условливалась служебная годность служилого лица.
При тогдашнем положении народного и государственного хозяйства землевладение было необходимым условием исправного отбывания ратной службы, как она была тогда устроена. Для занятия высших должностей по приказной службе нужны были навык и авторитет, которые приобретались практикой власти и особенно породой, отечеством, происхождением из родовитой фамилии, членов которой общество привыкло видеть облеченными властью и которым потому привыкло повиноваться.
С этими средствами и условиями московская политика и должна была согласовать устройство служилого класса. Легко видеть, как она должна была действовать в этом устройстве. Сделав ратную службу пожизненной и потомственной обязанностью всех служилых людей, надобно было разверстать ее по размерам служилого землевладения и с этой целью прежде всего наделить худородных безземельных служилых людей казенной землей в размерах, которые бы обеспечивали исправное исполнение обязанностей рядовой ратной службы.
Далее, на людей средней породы и состоятельности сверх ратной повинности надобно было возложить исполнительные дела приказной службы. Людям знатнейших фамилий и вместе крупным землевладельцам дать руководящее значение в военном и гражданском управлении – и посредством таких разнообразных сочетаний породы, землевладельческой состоятельности и службы разместить весь пестрый служилый люд по степеням чиновной лестницы.
Приемы, которые московская политика прилагала к устройству этого люда, разверстывая ратную и административную повинность по чинам, можно для памяти обозначить такой короткой формулой: приказная служба – по отечеству, ратноя – по земле, земельный надел – по службе, чины – по отечеству и по службе.
Из разверстки приказной службы по отечеству постепенно развились высшие думные чины, с которых по принятому в перечне чинов порядку мы и начнем изучение процесса чиновного деления в Московском государстве.
Состав и характер московского боярства в удельное время
Еще в удельное время при московском дворе собралось боярство, которое и численностью, и политическим характером заметно отличалось от боярства, служившего при других княжеских дворах Северной Руси. При господстве боярского права служить князю по временному личному уговору, часто меняя место службы, боярство нигде, ни при одном дворе, не могло составить плотного общественного класса.
В каждом княжестве это был не общественный класс, плотный и солидарный по своему положению и интересам, а скорее изменчивый круг одиноких лиц, случайно встретившихся друг с другом при одном княжеском дворе. Но в Москве обстоятельства рано начали сбивать таких одиноких служилых лиц в плотный общественный класс.
Служба при московском дворе уже в XIV в. доставляла служилому человеку выгоды, каких он не мог найти ни при каком другом дворе. Это было причиной усиленного прилива служилых людей в Москву и сравнительно меньшей наклонности московских бояр переезжать к другим князьям. Благодаря этому усиленному приливу к половине XV в. в Москве собралось боярство, элементы которого представляли собой почти всю тогдашнюю Русскую землю.
Родоначальники московских боярских фамилий сошлись в Москву чуть не изо всех углов Русской земли, даже из таких, где в те века еще очень мало пахло Русью. Достаточно простого перечня главных фамилий, чтобы видеть этот сборный состав московского боярства.
Около половины XV в. при дворе московского государя видная деятельность принадлежала членам фамилий: Волынских, пришедших с Волыни, Квашниных из Киева, Плещеевых и Фоминых из Чернигова, Фоминских и Всеволжских из Смоленска, Алферьевых и Безниных из Твери, Овцыных из Мурома, князей Патрикеевых-Гедиминовичей из Литвы, Сабуровых и Годуновых из Орды, Ховриных-Головиных из Крыма, Кошкиных, Захарьиных и Колычевых из Пруссии.
Кроме того, среди этих фамилий стояли с видным значением, но неизвестного происхождения боярские роды Морозовых, Поплевиных, Бутурлиных, Челядниных и многих других. Несмотря на различие происхождений, в этом боярстве заметна большая устойчивость положений и отношений. Выгоды московской службы увеличивались с политическими успехами Москвы.
Вот почему московское боярство в продолжение полутора веков усердно работало в полном согласии и об руку с московскими государями. Благодаря этим выгодам и видной деятельности, которая открылась московскому боярству с усилением Московского княжества, здешние бояре привыкали к дружному действию в одном направлении, воспитывая в себе твердые политические привычки и крепкое политическое предание.
Все это сообщало московскому боярству больше сословной сплоченности и выправки сравнительно с его братией других княжеств. Бояре московские переставали быть случайными товарищами по службе и равнодушными наемниками своего князя.
В начале XV столетия на Руси ни при одном княжеском дворе не было боярства более дисциплинированного и более преданного своему князю. В этом боярстве и стала совершаться глубокая перемена с половины XV в. под влиянием политических событий, которые превратили Московский удел в Великорусское государство.
Политическое объединение Северо-Восточной Руси принесло в Москву густой слой знатного удельного княжья, сведенного или добровольно сошедшего с наследственных столов. Этот слой стал выше старого, нетитулованного московского боярства. Московский государь должен был признать за первым служебное превосходство перед последним, давая служилым князьям первые места в управлении. Это предпочтение вынуждалось самым ходом политического объединения Руси.
Едва ли не большая часть удельных князей добровольно подчинилась московскому государю со своими уделами. Таковы были многочисленные князья Ярославские, Пронские, Микулинские, Воротынские, Одоевские, Вяземские и многие другие; принимая их важные политические услуги, московский государь обыкновенно оставлял их владельцами или по крайней мере наместниками-правителями их прежних уделов со значительной долей их владетельных прав.
В первое время своей московской службы это были не столько подданные московского государя, сколько союзные с ним государи, его державные вассалы. Многие из них, например князья Одоевские, Белевские, долго сохраняли при себе особые удельные войска, которыми сами командовали в московских походах независимо от воевод московских полков.
При таком положении знатное удельное княжьё не могло скоро слиться в плотный класс со старым нетитулованным боярством Москвы; оно легло поверх его густым и надменным слоем, помня, что у него самого еще недавно были на службе точно такие же бояре, каких оно встретило при московском дворе.
С другой стороны, бояре этих служилых князей с переходом последних на московскую службу разрывали свои служебные связи с прежними хозяевами и вступали в непосредственную зависимость от московского государя. Но и они не слились со старым московским боярством, не вошли в его плотно сомкнутые ряды, а стали в социальном распорядке ниже его, как бывшие слуги младших князей сравнительно с московским государем.
К этому новому слою примкнули и удельные князья, владевшие мелкими уделами или утратившие удельную самостоятельность еще до перехода на московскую службу. Так старое московское боярство обложилось сверху и снизу двумя пришлыми классами, из которых один давил его книзу, погружая его в рядовую служилую массу, а другой подпирал его кверху, отрезывая от этой массы.
