Действующее законодательство об имущественных отношениях между родителями и детьми есть не всегда точно подведенный итог предшествовавших узаконений.
Постепенно развивавшаяся имущественная обособленность родителей и детей вылилась в твердое правило, по которому родители не имеют права на отделенное или частное имущество своих детей (ст. 193), и в том случае, когда во время несовершеннолетия детей родители управляют детским имуществом, это управление принадлежит им на праве опекунском и в его границах (т. Х, ч. 1, ст. 180), следовательно, сообразно с предписанными для опекунов правилами, между прочим, и относительно отчетности.
Однако, как трудно бывает иногда в действительности устоять на этом начале полного приравнения родителя к опекуну, видно из того, что Сенат, далеко не склонный в своих решениях отступать от буквы закона, высказал такое положение: из правила, что распоряжения родителей по имуществу детей могут быть признаны законными и для детей обязательными в том лишь случае, если родители получили утверждение в опекунском звании от опекунских учреждений, может быть сделано исключение в том случае, когда несомненная польза малолетних требовала обязательных, не терпящих отлагательства действий со стороны родителей (1880 г. N 60; 1887 г. N 37).
По старой традиции и действующий закон различает неотделенных и отделенных детей, относя к первым тех, которым из родительского имения не выделено никакой части (ст. 182), а ко вторым – тех, которым выделена законная доля или какая-либо другая часть из родительского имущества (ст. 190). В существе, однако, это подразделение нисколько не отражается на объеме прав тех и других: и неотделенные дети так же самостоятельны в имущественных отношениях, как и отделенные. Возраст, а не отделенность или неотделенность имеет решающее значение для определения меры дееспособности детей, так что отделенность имеет только экономическое, а не юридическое значение.
Так говорит и сам закон: те из неотделенных детей, которые получат или приобретут сами имущество в частную собственность, пользуются относительно управления и распоряжения им одинаковыми правами с детьми отделенными на основании общих узаконений (ст. 192), и только, как отголосок старины – некогда существовавшей семейной общности имуществ, надо понимать (теперь совершенно излишние) постановления как о том, что неотделенные дети не могут ни продавать, ни закладывать родительского или другого, ожидаемого им в наследство, имения (ст. 183), так и о том, что по заемным письмам, и вообще всяким долговым актам неотделенных детей родители не отвечают, если эти письма и акты даны без их согласия и уполномочия (ст. 184).
Равно излишни и последующие статьи (185-188), говорящие, собственно, о поручительстве родителей за долги детей и о том, что без такого поручительства родители не отвечают по таким долгам – ограничение, имеющее такую же силу по отношению к посторонним, как и по отношению к детям. Что касается статьи (183), говорящей о недействительности продажи ожидаемого после родителей наследства, то она излишня еще и ввиду общих постановлений, дающих право на открывшееся наследство только со дня кончины наследователя (ст. 1254) и признающих недействительной продажу имуществ, “могущих впредь принадлежать продавцу по наследству” (ст. 1389).
Неотделенность оказывает влияние на правоспособность в праве торговом: “Девицы, от родителей не отделенные, хотя и совершеннолетние, не могут давать на себя векселей и передавать их с возвратом в себя без позволения родителей (Уст. о векс., ст. 6), т. е. не могут обязываться простыми векселями, ибо (согласно 1 ст. Уст. о векс.) вексель, выданный на себя, именуется простым векселем, а вексель, выданный на других, называется переводным”.
Неверна мысль, будто только выходом дочерей в замужество прекращается право родителей давать или не давать своим дочерям разрешение обязываться по векселю, неверна потому, что дочь может быть выделена не ввиду только замужества (arg. ст. 1001), но и независимо от него.
Значение выделенности или невыделенности сказывается как при жизни родителей, так и после их смерти, потому что выдел отличается двойственной природой: дарения и предваренного наследования. Дарственный характер обнаруживается в том, что родители при жизни своей передают детям то, что последние могли бы получить лишь по смерти первых, ибо дети и по достижении совершеннолетия не имеют права требовать от родителей выдела (ст. 995). Поэтому выдел, как и дар, может быть потребован обратно родителями в случае явного непочтения (ст. 974) и возвращен им в случае смерти детей, не оставивших потомства (ст. 1141).
Как подаренное, все полученное детьми по отдельной записи или рядной в последние 10 лет перед открытием конкурса над родителем поступает в конкурсную массу (Уст. ссуд. торг., ст. 553-555). Черты наследования обнаруживаются в том, что выделяющий должен сообразоваться с будущими наследственными правами выделяемого, а эти права у нас, как известно, различны, смотря по свойству имущества: благоприобретенного и родового.
Отсюда мера выдела из благоприобретенного имущества не ограничена: родители могут назначить выделяемому такую часть, какую заблагорассудят (ст. 996); получат ли после другие наследники большие или меньшие части – это безразлично: ведь это в существе дар, и кому сколько дать – дело доброй воли дарителя; зато этой частью исчерпываются и наследственные права выделенного в благоприобретенном имуществе (ст. 998 и 997 p. arg. a contr.).
Напротив, мера выдела из родового имущества ограничена пределами наследственных прав выделенного, по этому моменту может быть оспорено при открытии наследства после выделившего; последующие изменения состава лиц (родились еще дети у выделившего или некоторые из живших во время выдела умерли) или имущества (оно увеличилось или уменьшилось) не имеют значения для силы происшедшего выдела – иначе, если бы производился впоследствии сообразно с этими изменениями поворот полученного, выдел потерял бы свой raison d’кtre: сделать выделенного собственником уступленного ему имущества при жизни выделившего.
Как собственник он может его отчудить и таким образом парализовать всякое притязание (в том числе и на возврат уплаченной за проданное имущество цены) со стороны сонаследников на полученное им сверх доли, которая причиталось бы ему, если бы он наследовал совместно с прочими наследниками и выделен не был. Но не получивший сполна своей части из родового имущества имеет право на дополнение ее при разделе имущества по смерти родителей (ст. 997 и 996), разве бы он, при выделе из благоприобретенного имущества, почел себя удовлетворенным в своих наследственных правах и от участия в родовом наследовании отказался (ст. 998). Но этот отказ не имеет значения, если он окажется единственным наследником: он отказывался, имея в виду конкуренцию других наследников, но раз последних нет, теряет силу и его отказ.
Приданое есть выдел дочери по случаю замужества (ст. 1001). Поэтому постановления о выделе применяются и к приданому. Назначение приданого, как и совершение выдела, есть акт доброй воли наделяющего (ст. 1001). И здесь наблюдается соответствие между даваемым и будущими наследственными правами получающего, а равно и его долей. И в виде приданого из родового имущества не может быть дано более того, сколько причиталось бы получающей приданое по наследству в момент дачи приданого, следовательно, при наличности братьев, не более 1/14 из недвижимого имущества и 1/8 из движимого (ст. 1130).
Мера приданого из благоприобретенного имущества не ограничена, но, по-видимому, в отличие от выдела, мера эта не окончательная, если при назначении приданого не было отказа от наследства. Закон говорит категорически: “Из замужних дочерей те только почитаются отделенными, которые в подписанных ими рядных записях добровольно отреклись от дальнейшего участия в наследстве”; в противном случае при разделе оставшегося после оставшегося родителей имущества им следует выдавать указанную часть с зачетом приданого, как денег, так и всякого другого имущества (ст. 1002, 1003).
Затем, как и при выделе, возможно получение приданого или из одного родового, или из одного благоприобретенного имущества, если наделяемая приданым, получив часть из благоприобретенного, откажется от наследования в родовом, или, наоборот, получив из родового, откажется от наследства в благоприобретенном (ст. 1003, 1004).
В Черниговской и Полтавской губерниях имеют силу постановления о приданом, позаимствованные из Литовского Статуса. Отец может назначить по своей воле дочери в приданое, сколько хочет, как из родового, так и благоприобретенного имения, и доля ее впоследствии учету не подлежит.
Если отец умрет, оставив после себя незамужних дочерей, то все они при братьях получают ? часть из всего оставшегося после отца имущества в качестве приданого. Если братьев и их нисходящих нет, то дочери наследуют после отца (ст. 1133, п. 4). Но если при жизни отца одна или несколько дочерей получили от него приданое, то выходящие замуж после смерти отца получают приданое из ? части по общему расчету долей с замужними. Братья могут выделить сестрам в качестве приданого и менее, чем сколько им причитается из ? части, если отец дал первой дочери, вышедшей при его жизни замуж, менее, чем ей бы следовало из ? части. В этом случае братья обязаны дать не более того, сколько дал отец.
Когда сестра, получившая приданое от братьев из ? части отцовского имения, умрет бездетной и без завещания, то приданое ее переходит к незамужней сестре ее.
Приданое обеспечивается на имении мужа посредством веновой записи или переводится на ее имя (ст. 1005).
Акт о назначении приданого называется рядной записью и, если оно состоит из недвижимости, должен быть совершен крепостным порядком до брака или не позже шести месяцев после его заключения (ст. 1006, 1007).
Существующие в действующих западноевропейских законодательствах имущественные отношения между родителями и детьми развились под несомненным воздействием римского права.
В немногих словах, эти отношения слагались в Римском государстве следующим образом. Сначала, надо полагать, у римлян, как и у прочих народов первоначальной культуры, индивидуальной собственности (по крайней мере, на главнейшие предметы обладания – землю и важнейшую движимость) не было, а была собственность семейная. Затем, в связи с изменением меры и силы личной зависимости детей от отца, видоизменяются и имущественные отношения последнего к первым. В начале римской исторической жизни эта зависимость выливается в форму самого широкого, юридически безграничного господства отца над подвластными ему детьми; в это время он был единственным и абсолютным владельцем и распорядителем семейного имущества.
Все, что приобретал сын с ведома или без ведома отца, принадлежало главе семьи. Однако уже с первых времен Рима в практику вошел институт, который вносил известное ограничение в это юридическое единство и нераздельность семейного имущества. Это – так называемый пекулий (peculium). Пекулий заключался в имуществе, предоставленном отцом сыну в самостоятельное управление последнего. Так как целью выделения таких пекулиев было приучить сыновей к самостоятельной хозяйственной деятельности, то управлением пекулием исчерпывались все права получившего пекулий: распоряжаться им он не мог, и самое управление могло быть отнято у него во всякое время.
Некоторое ослабление личной зависимости подвластных от домовладыки, а также и потребности оборота влекут за собою признание известной доли правоспособности за подвластными: им уделяется некоторая имущественная самостоятельность и открывается возможность в известных пределах обязывать своими действиями домовладыку, заведуя довершенным последним имуществом или торговым либо промышленным заведением, или управляя судном его.
Отправление подвластными сыновьями служебных обязанностей в государстве, естественно, должно было способствовать уменьшению и смягчению власти над ними домовладыки, а рядом с этим и возрастанию имущественной независимости; отсюда – появление “лагерных имуществ” (peculium castrense), т. е. имуществ, приобретенных на военной службе.
Этим имуществом подвластный сын мог распоряжаться так же свободно (во время жизни и завещательно), как и домовладыка. Позже (со времен Константина) к лагерному имуществу было приравнено и имущество, приобретенное на службе гражданской или духовной. Около этого же времени происходит новое видоизменение в имущественном положении детей.
В составе детского имущества стали различать имущество, не принадлежавшее к разряду сейчас указанных, а доставшееся подвластному от кого-либо (только не от отца) – bona adventitia. Сначала это имущество, как и другие приобретения подвластного, было достоянием домовладыки. Но со времени Константина было постановлено, что имущество, унаследованное от матери, принадлежит подвластному дитяти, отец же имеет на это имущество только право управления и пользовладения.
Последующие императоры к материнскому имению приравняли и унаследованное подвластным от материнских восходящих; наконец, Юстиниан обобщил все эти случаи, постановил: все, что подвластное дитя приобретало от других, а не от своего отца, составляет собственное имущество дитяти, а отцу предоставляется на него только право пользовладения (узуфрукт) и управления (Барон. Система римского гражданского права. § 354).
На основании исконного германского воззрения отцу в силу его власти (mundium) принадлежало право пользовладения во всяком детском имуществе или, точнее, право употреблять на содержание общего домашнего хозяйства доходы с этого имущества. То обстоятельство, что в “Зерцалах” отец называется опекуном (Pfleger), послужило поводом еще издавна переносить роль опекуна на положение отца. Благодаря такому смешению понятий считали, что отцу принадлежат опекунские права по отношению к имуществу, доставшемуся детям по смерти их матери; между тем право пользоваться доходами этого имущества и расходовать их на общие хозяйственные нужды принадлежало отцу в силу его власти.
Совершенно в такое же положение ставит “Саксонское Зерцало” и мать по отношению к управлению и пользованию имуществом детей по смерти отца их. Это право пережившего супруга пользоваться детским имуществом на нужды общего хозяйства с XIV в. было понимаемо как право родительского пользовладения, причем на положения римского права о родительском узуфрукте перенесены были все виды особого детского имущества (adventitia).
Так как родительская власть на основании “Зерцал” прекращалась с выделом детей (такой выдел наступал для дочери при выходе ее замуж), то в “Зерцалах” различаются отделенные и неотделенные дети: так, “Саксонское Зерцало” говорит о пользовладении отца материнским имуществом неотделенных детей. Но “Швабское Зерцало” носит на себе следы влияния римских положений, согласно которым все приобретения подвластного сына поступают в пользу отца. С XV в. выступает в институтах семейного права влияние права римского. Применение старонемецких положений наряду с римскими является только в исключительных случаях (Zцpfl. Deutsche Rechtsgeschichte. 4-e Aufl. III. B. §§ 85, 92, 94; Viollet. Prйcis de l’histoire du droit franзais. Р. 414 ss.).
Однако же, невзирая на некоторое общее сходство в воззрениях права римского и германского в рассматриваемом вопросе, положения первого не вполне соответствовали немецким условиям; немецкому праву осталось чуждым так называемое peculium profectium и “пекулиевский иск”. Но поступавшее в управление отца детское имущество может быть отождествлено с bona adventitia.
Хотя общее немецкое право и приняло позднейшее римское деление детского имущества (peculium castrense, quasi-castrense, bona adventitia, regularia), но в отдельных немецких законодательствах усвоено более рациональное подразделение детского имущества на несвободное и свободное (freies Vermцgen), смотря по тому, имеет ли на него отец право пользовладения или нет.
Немецкие уложения к свободному имуществу причисляют все то, что приобретено дитятей собственным трудом или от разрешенного ему предприятия, а равно предоставленное даром или по завещанию, если то или другое назначено ему с исключением родительского пользовладения. Сюда же относятся вещи, предназначенные для личного употребления детей, в особенности одежда, украшения и орудия труда (Общегерм. улож., §§ 1650, 1651; Прусское, II, 2, §§ 147-155; уже постановление Сакс. улож., § 1811).
Швейц. улож. в общем держится такого же воззрения на свободное имущество, но приобретенное трудом несовершеннолетних детей, участвующих в общем семейном хозяйстве, принадлежит родителям. Остальным имуществом детей родители, располагающие родительской властью, управляют и пользуются под некоторым контролем опекунских учреждений (ст. 290-301).
Подразделение детского имущества на свободное и несвободное известно и романским законодательствам, и, в общем, в том же виде, что и в первых (Франц., ст. 387; Итал., ст. 229). Родители имеют право пользовладения в несвободном детском имуществе не только по германским законодательствам (Общегерм. улож., § 1649; Прусское, II, 2, § 168; Сакс. § 1811; по Австр. – только управление, § 149), но и по романским (Франц., ст. 384; Итал., ст. 228). Оно продолжается до совершеннолетия детей или до вступления в брак (Общегерм., §§ 1649 и 1661; см. Сакс., § 1832; Итал., ст. 228), по французскому праву – до достижения 18 лет или до освобождения из-под родительской власти эмансипацией (ст. 384).
От права пользования отец может отказаться (Общегерм. улож., § 1662), но он не может передать его другим (§ 1658).
По содержанию своему право это напоминает право пользования жениным имуществом. Отец может потреблять и отчуждать потребляемые вещи с обязанностью возвратить стоимость их по прекращении пользования, но деньги он может расходовать только с согласия опекунского суда (Общегерм. улож., §§ 1652, 1653). Прусское право не допускает распоряжения капиталами, предназначенными для обеспечения, или такими, в праве распоряжаться которыми отец ограничен законом или предсмертной волей (II, 2, § 169).
Но недвижимостью он не может распоряжаться самостоятельно, т. е. без разрешения опекунского суда, – отчуждать, закладывать и обременять вещными повинностями (ib., §§ 171, 172). Пользуясь имуществом, отец вместе с тем несет повинности, лежащие на нем, кроме издержек, необходимых на извлечение доходов (Общегерм. улож., §§ 1654, 1384-1386). Он отвечает в меру той заботливости, которую он прилагает к своим личным делам (ib., § 1664).
Во французском законе возлагаются следующие обязанности на пользовладетеля-родителя: 1) общие обязанности всякого пользовладетеля; 2) платеж процентов и недоимок по долгам, наросшим до дня установления узуфрукта; 3) расходы на погребение и болезнь лица, после которого дитя унаследовало имущество, являющееся предметом узуфрукта; 4) прокормление, содержание и воспитание дитяти (ст. 385).
