Наш древний брак, насколько о нем можно судить по некоторым отрывочным и неполным известиям, не есть союз двух равноправных существ: вступая в брак, женщина поступала под власть мужа. В этом удостоверяют некоторые старинные брачные обряды, и теперь сохранившиеся.
К таким обрядам принадлежит обряд разувания: молодая должна была разуть своего мужа. Рогнеда не хотела выйти замуж за Владимира по той причине, что он был сын рабыни, а она находила для себя оскорбительным “разути рабынича”. В этом обряде выражается взгляд на женщину, как на слугу; это символическое выражение отношения жены к мужу как рабыни.
Несомненно, что в X – XI вв., к которым относится приведенное свидетельство, в княжеских и боярских семьях жены не были не только рабынями, но и слугами; но обычай разувания есть остаток древности, показывающий, что было время, когда жена была рабыней мужа.
Этот обычай сохранился и теперь на Украине, где новобрачная снимает с мужа сапоги, а он ударяет ее голенищами по спине, что означает его право наказывать жену.
Подчиненность жены мужу выражается и в обычае передачи новобрачной отцом будущему мужу из рук в руки, как передается собственность, о чем говорит Котошихин. В Казанской губернии и теперь новобрачная передается из полы в полу. Здесь совершается как бы передача из рук в руки права собственности.
На переход в неволю указывают и другие обычаи, сопровождающие обряд бракосочетания; например, наложение новобрачной повязки на голову. Из народных песен видно, что символом свободы была распущенная, вольная коса, украшенная лентами, символом подчинения – повязка.
По малороссийскому обычаю, новобрачная должна противиться наложению повязки. Присутствующие при этом “дружки” мужа, видя сопротивление невесты, кричат: “Бояре, до сабель!” и силой принуждают ее подчиниться. Из подчинения жены власти мужа вытекает право мужа наказывать жену.
Это выражается в сохранившемся до сего времени в Костромской губернии обряде: после венчания отец ударяет слегка новобрачную плетью по спине три раза и затем передает плеть новобрачному, который делает то же. В предшествующей главе мы высказали уже предположение, что в случае прелюбодеяния жена могла быть убита мужем безнаказанно.
В связи с подчиненным значением женщины стоит и самая форма брака. Когда жена считалась слугой мужа, форма брака была полигамическая. Указания на полигамию встречаются как в наших памятниках, так и в памятниках западных славян и германцев.
Наш начальный летописец говорит, что северяне, радимичи, вятичи имели по две и по три жены. Владимир Святой имел шесть жен и много наложниц. Некоторые из наших исследователей стараются смягчить свидетельство Начальной летописи, утверждая, что если у нас и существовало многоженство, то только в редких случаях, преобладала же моногамия.
Но это уже вопрос факта, а не права. Право в том, что каждый мог иметь несколько жен, и если в действительности не все имели по нескольку жен, это объясняется различием экономического положения. Чтобы приобрести многих жен, нужно было иметь достаточные средства, а их имел не всякий.
С принятием христианства взгляд на подчинение жены мужу должен был несколько смягчиться, а во взаимных отношениях супругов должно было проявиться более равенства, чем это было возможно прежде.
Это видно из того, что сохранение супружеской верности сделалось обязательно и для мужа. Но принципиально и в христианском браке жена остается под властью мужа. Владимир Мономах в своем поучении детям говорит: “Жену свою любите, но не дайте ей над собою власти”.
Из начала зависимости жены от мужа следует, что личное положение жены определяется положением ее мужа, т.е. жена князя становится княгиней, жена боярина – боярыней, крестьянина – крестьянкой, попа – попадьей и т.д.
Из этого общего правила древнее право наше знает одно исключение: свободный человек, вступавший в брак с рабыней без ряду с ее господином, не только не сообщал ей свободы, но и сам становился холопом (Русская Правда III ред. ст. 142). Но свобода жены-рабыни могла быть выговорена по соглашению с ее господином.
Законодательные памятники Московского государства не останавливаются на определении личных отношений супругов, которые и сами по себе с трудом поддаются каким-либо определениям. Интимная сфера домашней жизни предоставлялась обычаю. Указы только стороной отражают на себе действие этих обычаев.
Из таких указаний законодательных и литературных памятников можно заключить, что жена должна подчиняться воле мужа и что муж имеет право ее наказывать. Иван Грозный велел считать недействительными завещания, в которых жена назначалась душеприказчиком мужа на том основании, что она в воле мужа.
В жизни встречались довольно суровые проявления супружеской власти. На это указывает и Домострой Сильвестра, который советует более умеренный способ исправления жен, чем тот, который практиковался. На случаи крайней суровости супружеской власти указывают и юридические акты.
В одной поручной записи середины XVII в. жители Тихвинского посада за одного из своих посадских ручаются в том, что он, “живучи за их порукою, жену свою напрасно безвечить не будет, а жить будет, как и прочие посадские живут, без всякого воровства, и усмирять жену будет по вине и по-людски, а не безвечьем”.
